Гусинский взорвался. Он кричал, что они дураки, что их родители были дураками и умрут они дураками. Он ушел, хлопнув дверью. День театра должен был состояться через два дня. Некоторые мероприятия отменили, а остальные наводнили сотрудники службы безопасности в форме и в штатском — тактика, способная нагнать скуку на любое публичное действо. Сотрудникам КГБ хотелось посадить этого нахального молодого человека, Гусинского, под замок и выбросить ключи, но, как сказал мне годы спустя сам Гусинский, у них ничего не получилось. “Им не дали меня съесть, скажем так, — вспоминал он. — Больше постановкой массовых мероприятий я не занимался, это было последнее. Но их лишили возможности покончить со мной”.
Этот эпизод оказался ценным уроком для Гусинского. Он понял, что ему нужно поддерживать хорошие отношения с людьми, имеющими власть, даже если он презирает их. В то время его незаметно опекал высокопоставленный партийный чиновник Юрий Воронов, заместитель руководителя отдела культуры Центрального комитета КПСС. Был еще один эпизод. По словам его близкого друга, Гусинского в тот период уличили в незаконной торговле валютой. Обвинения против Гусинского выдвинуты не были, но, как рассказывал друг, в результате этого конфликта с властями Гусинский установил тесные контакты с некоторыми сотрудниками КГБ. Гусинский обратил на себя внимание Филиппа Бобкова, заместителя председателя КГБ и начальника знаменитого Пятого управления, боровшегося с диссидентами. Бобков, в обязанности которого входило наблюдение за интеллигенцией, возможно, счел Гусинского ценным источником информации о том, что происходит в театральном мире. Через много лет Бобков стал одним из руководителей корпорации Гусинского. Гусинский учился приобретать высокопоставленных друзей{137}.
Мир первых московских кооперативов был диким и непредсказуемым. В советские времена любая предпринимательская деятельность рассматривалась как преступление, и к первым бизнесменам относились с большим подозрением, как к ловким пронырам, живущим за счет общества, шайке мошенников, склонных к рискованным аферам. В 1988 и 1989 годах Гусинский идеально соответствовал этой категории людей — он обладал воображением и смелостью. Его практически мгновенный успех с медными браслетами показал ему, как можно быстро заработать деньги, а урок, извлеченный из скандала с черной лентой, напомнил о другой важной составной части успеха — связях. Коммунистическая партия по-прежнему была повсюду, власть и влияние необходимо было покупать. Гусинский понял, что заработать деньги можно только при наличии полезных знакомств. Честолюбивый бизнесмен не может просто запереться, укрывшись от всех. Ему нужна поддержка чиновников и политиков, нужны друзья в КГБ и в милиции. Гусинский одним из первых заинтересовался связью между богатством и властью. Он искал дружбы с политиками и сотрудниками спецслужб, поддерживал отношения с ними и использовал их.
Поначалу ощущение собственного могущества и абсолютной свободы, возникавшее у того, кто делал деньги, полагаясь всего лишь на собственную изобретательность и письменное разрешение влиятельного лица, пьянило его. Хорошо заработав на браслетах, Гусинский открыл новый кооператив, занимавшийся изготовлением дешевых статуэток, копий известных русских произведений искусства, отлитых из гипса и покрытых тонюсеньким слоем меди. Как и в случае с браслетами, затраты были минимальными, а доходы фантастическими. Копии были великолепными, если не знать о находившемся внутри гипсе. Фигурки, украшавшие капоты импортных автомобилей, также пользовались большой популярностью; он заработал кучу денег на копиях фигурки с капота “ягуара”. Но для того чтобы делать копии с произведений русского искусства, ему нужна была поддержка. Он хотел официально экспортировать эти копии, а значит, иметь дело с твердой валютой, и это была еще одна причина, по которой ему нужна была поддержка. Более того, Гусинский официально зарегистрировал свой кооператив как входящий в состав Советского фонда культуры, членом правления которого была Раиса Горбачева. В соответствии с советскими законами государственный фонд не мог заниматься коммерческой деятельностью; если бы он нарушил закон, это могло бы иметь неприятные последствия. Гусинский снова нашел способ использовать свои знакомства. Он обратился к Воронову из Центрального комитета, защитившему его во время скандала с черной лентой, и сумел получить письменное разрешение советского премьер-министра Николая Рыжкова на экспорт дутых статуэток и их продажу за твердую валюту. Гусинский сказал мне, что это была его первая большая политическая победа, за которой последовали другие.
“Я понял тогда, что отношения с властями можно строить по-разному”, — сказал Гусинский. На низших уровнях можно просто давать взятки. Но Воронов и другие чиновники из аппарата Центрального комитета были выше мелкого подкупа. Гусинский понимал это. Он открыл для себя, что с должностными лицами рангом повыше следовало устанавливать дружеские отношения. Наконец, несколько позже он узнал, что и на чиновников высшего эшелона власти можно было оказывать влияние, только приближение следовало строить из тщательно продуманных па, словно в сложном классическом танце. Важно было предложить что-то необходимое чиновнику для его дальнейшего продвижения по службе. Тогда, как убедился Гусинский, не нужны ни взятки, ни хорошие личные отношения. Чиновник, оказывая помощь, почти всегда преследовал собственные интересы. “Поэтому мне всегда было важно понять, чего хочет этот начальник”.
Самым важным начальником, с которым Гусинскому удалось подружиться в те годы, был Юрий Лужков, коренастый, волевой чиновник, которому было поручено заниматься овощными базами Москвы, а также выдачей лицензий кооперативам. Между Гусинским и Лужковым бывали ссоры и разногласия, но их пути пересекались на протяжении более десяти лет.
В конце 1980-х, рассказывал Гусинский, Лужков, встречаясь с молодыми предпринимателями из кооперативов, просиживал с ними до самого утра. Лужков терпеливо выслушивал их проблемы. Было глупо идти к нему до полуночи, потому что именно тогда он начинал работать с новыми бизнесменами и часто заканчивал засветло. Гусинскому это казалось удивительным: обычный москвич мог неделю ждать своей очереди, чтобы встретиться с местным бюрократом, а тут человек, занимавший должность заместителя председателя Исполкома Моссовета, уходил домой только после того, как принимал всех кооператоров, сидевших в его приемной.
Лужков в те годы был вдовцом и однажды поздно вечером пригласил Гусинского к себе домой. “Он был одиноким человеком, не старым, но очень одиноким, — вспоминал Гусинский. — Он сказал: “Что будем пить? Давайте пить чай”. “Давайте пить чай”, — сказал я. Что у него было к чаю? Из холодильника он достал кусок черствого, заплесневевшего ржаного хлеба. Я это отчетливо помню. У него ничего не было дома, потому что он там не жил. Иногда он там спал, но очень часто проводил ночь в своем кабинете. Странный человек. Мои отношения с ним стали после этого очень теплыми”.
В 1988 году Гусинский создал кооператив “Инфэкс”, консалтинговую компанию, призванную помочь западным инвесторам понять всю сложность ведения бизнеса в Советском Союзе. Он по-прежнему оставался худощавым молодым человеком в больших очках и с широкой улыбкой. За определенную плату Гусинский выполнял функции посредника, давал юридические консультации и предоставлял маркетинговые данные. Он работал в тесном офисе без окон на дальней окраине Москвы и вряд ли мог претендовать на роль финансового воротилы, но постепенно превращался в человека со связями, ориентирующегося в коридорах власти.
Сфера деятельности Гусинского быстро расширялась за пределы Москвы. В 1988 году группа американских бизнесменов приехала в Москву в поисках инвестиционных возможностей. Среди них была Марджери Краус из “АЛКО”, консалтинговой фирмы, которая принадлежала крупнейшей в Вашингтоне юридической фирме “Арнольд и Поттер”. Краус и Гусинский быстро убедились в том, что понимают друг друга, и 13 декабря 1988 года объявили о планах создания совместного предприятия по привлечению бизнеса в Москву. Когда западные клиенты приезжали в столицу, Гусинский помогал им ориентироваться в часто малопонятном мире бюрократии{138}. Однажды в Вашингтоне Краус пригласила Гусинского на ужин. Потом ей понадобились наличные, и она вместе с Гусинским подошла к банкомату, чтобы взять деньги. Гусинский смотрел на него широко раскрытыми глазами. Он никогда не видел ничего подобного. Банкомат относился к электронной банковской сети “Мост”, о чем извещала имевшаяся на нем надпись. Гусинский присвоил это название новому совместному предприятию, а потом и своему банку в Москве. Гусинский сказал, что новое предприятие станет мостом, ведущим во внешний мир. “Для нас оно станет машиной для делания денег”, — сказал он Краус.
