Гульбашра и его теща подошли, смотрят – да это же Талиб-джан! Лежит он, лицо посерело, губы пересохли, голодный, жаждущий, ноги разбиты. Теща ему говорит:
– Что ты делаешь? Зачем ушел? Что разбилось, что пролилось, короче, что случилось?
Тут и Гульбашра стала сетовать:
Всю мою жизнь ты разрушил.
Я провожу ночи, словно газель на муравейнике.
А Талиб-джан в ответ:
Если бы ты надо мной не смеялась,
Я, бедняк, жил бы своей жизнью.
Возмести ущерб, который ты нанесла моему ученые,
Ты улыбалась своими пунцовыми губами,
а я остался невеждой.
Гульбашра ему:
Если бы я не улыбалась тебе,
Ты бы лишился ума, и я боялась,
Что падет на меня вина как на неверную.
Я возмещу тебе убыток в учении,
Но кто возместит мне, любимый,
Убыток, нанесенный моим губам?
Мать говорит:
– Довольно! Хватит упрекать друг друга. Пойдемте лучше домой.
Талиб-джан сказал:
– Я не пойду. Я отправляюсь в поисках знаний. Теща ему говорит:
– Сейчас пойдем домой, а потом отправишься спокойно, возьмешь е собой денег, чтобы не пришлось тебе терпеть такие же тяготы, как сейчас!
Но Талиб-джан запел:
Все талибы стали муллами,
А мои книги покрылись пылью.
То есть: «Я пойду искать знания, не останусь. В этих „сегодня-завтра" прошла моя жизнь и я остался невеждой, а все остальные талибы стали муллами. Один я остался таким… Женщина, собственная жена победила меня в споре! Нет, я с вами ни за что не пойду!»
Гульбашра обратилась к нему:
Не судьба тебе учиться.
Кто влюбится, тому не до ученья.
А Талиб-джан ей в ответ:
Если мне не судьба учиться,
Буду скитаться всю свою горькую жизнь.
Теща говорит:
– Пропади ты пропадом со своей наукой! Где тебе учиться? Посмотри на себя, на кого ты похож!
Талиб-джана эти слова очень задели, и он ответил:
Наука – моро, Талиб в нем пловец:
Или потонет, или добудет жемчуга.
То есть: «Ей-богу, ни за что не оставлю науку. Или покончу с жизнью, или стану ученым».
Ну ладно. Талиб-джан был сыном пуштуна, крепко держал свое слово. Как ни оплели его сердце кудри любимой, выбросил их из своей головы, пошел, не стал с ними больше говорить. На этот раз он твердо направился в Индию. Так и сказал:
– Иду в Индию. До тех пор пока не завершу учения, не пытайтесь искать меня.
Когда Талиб-джан ушел, Гульбашра запричитала у гробницы:
Мы пришли к тебе, хозяин гробницы.
Или пусть он станет моим,
Или сделай меня прахом.
Ну, что долго рассказывать? Гульбашра и ее мать ничего не добились, с раненым сердцем и в печали вышли из гробницы и отправились домой. Оставим Гульбашру – пусть проводит дни и ночи в слезах и воплях. Пойдем вслед за Талиб-джаном!
Талиб-джан отправился в путь. Идет, идет, далеко ушел до вечера. Сердце его осталось с возлюбленной, а тело – в пути. И вот в степи вспомнил он возлюбленную и запел:
Сердце у меня плачет, как ребенок. Здесь, в этой
степи – как я хочу свидания!
Но какое тут свидание? Настал вечер. Талиб-джан лег спать в степи, голодный, страдающий от жажды. Взошла луна, поднялась высоко, а он погрузился в мысли: «Я лежу здесь, а моя любимая лежит у себя на крыше с разбитым сердцем». И вот он обратился к луне:
Луна! Ты многое видела.
Лежат влюбленные о разбитыми сердцами.
А там его Гульбашра лежит на крыше и тоже причитает:
О светлая луна, я – твоя жертва.
Ты, наверное, много раз видела моего любимого.
Не спится Гульбашре, глядит она на луну, ворочается с боку на бок, словно укушенная змеей. И снова она запела:
Сон, приходи ко мне,
Чтобы я увидела своего возлюбленного.
Люди спят всю ночь,
А я с пронзенным сердцем вся пылаю.
Оставим ее. Талиб-джан провел ночь в степи, а утром отправился в путь. Долго шел по дорогам и наконец пришел в Индию. Определился он в мечеть к одному мулле, стал учиться, ведь он одержим был страстью к науке. Но прошло несколько дней, и стал он задумываться: «Накажи тебя бог! Жестоко было оставить Гульбашру с истерзанной душой. Она так предана тебе! Ты – бедный талиб, а она дочь падишаха, и она склонилась перед тобой. Там тоже можно получить знания! Нет, плохо ты поступил, что приехал сюда. Отправляйся-ка назад! И там, неподалеку от нее, поселись!»
Что долго рассказывать? Собрал он опять свои пожитки, отправился в путь. Когда добрался до реки Атак, вода в ней поднялась, никто не может через реку переправиться. Вот он и задержался там, провел несколько дней. А потом один из его спутников, а был он пловец, переправился через реку. Шел он, шел, а рассказ тоже идет своим чередом, не останавливается. Пришел как раз в тот город, где жила Гульбашра. Этот человек сказал:
– Река Атак поднялась, никто не может переправиться через нее, всех задержала вода. Там мулла Аббас вроде как направляется домой, но и он застрял из-за разлива реки.
Дошло это известие до Гульбашры, и она с взволнованным сердцем запела:
Ты задержала моего милого,
О мучительница, река Атак, стань ему по колено!
Говорят, по велению бога, воды в реке Атак стало по колено. Талиб-джан переправился через реку и пришел в Пешавар. Вечером зашел в одну мечеть, задумался: «Бросил я учение. Как же это случилось?» И снова гложет его мысль: «Накажи меня бог! Отправился я в поисках знаний, но не получил их. А сейчас иду домой. Какой стыд! Как посмеются люди, что вернулся я домой, ничему не научился. Нет, клянусь богом, не сделаю больше ни шага!»
Ну вот, пошел он и поступил учеником к большому мудрецу. Несколько дней спустя он подумал: «Напишу-ка я письмо Гуль-башре. Любовное писать не буду, чтобы не ранить ее сердце, а такое, чтобы родилась надежда. Чтобы письмо это утешало ее, раз не может она приехать ко мне». И вот он взял калам* и чернильницу и написал такие стихи:
О письмо, дойди до нее, поклонись ей,
Сначала скажи ей: «Я – твой раб», а потом передай привет.
Я страдаю с каламом в руке,
От большого горя я опираюсь на калам.
Не знаю, помнишь ли ты меня или забыла,
Я же вспоминаю тебя на каждом шагу.
Если кто стал цветком у источника,
Не подобает, чтобы другой протянул к нему руку.
Письмо, дойди, скажи ей,
Что друг ее не будет всегда странником, вернется к ней.
Когда она будет читать письмо, пусть плачет,
Когда я писал, я пролил много слез из-за нее.
