Затем он написал: «Я живу в Пешаваре у такого-то муллы». Это письмо он отправил своей любимой. Когда Гульбашра получила письмо, то воспрянула духом. Взяла она письмо, поцеловала его, потом распечатала, перечитала много раз и долго плакала. Никому она об этом письме не сказала, повесила его как амулет на шею. А потом стала думать: «Что мне теперь делать? Если я отправлюсь за ним сама, он опять уйдет от меня. Если напишу в письме возвращайся,- ни за что не вернется! А если и придет, не окончив учения, то опять уйдет от меня. Пожалуй, лучше всего будет, если я напишу ему, чтобы учился хорошенько и был спокоен душой. Тогда, если вернется, больше от меня не уйдет, потому что страсть его к науке умрет». И вот она взяла калам, чернильницу и бумагу и написала:
Привет, привет тебе, мой друг!
В письме летит привет к страннику.
А теперь узнай, что я умираю от жажды свидания с тобой.
Клянусь богом, поверь этому,
Что я никого не люблю, кроме тебя.
Я даю великую клятву,
Что твоя возлюбленная не любит другого.
Любимый, учись, стань муллой,
А то подружки насмехаются надо мной,
Говорят, что мой друг остался невеждой.
Написала она это письмо и отправила его Талиб-джану. Тот получил письмо, и сердце его успокоилось. Стал он учиться прилежно, хорошо служить мулле. Мулла тоже учил его всему, что сам знал. Ну, что долго рассказывать! Прошло время, а у того муллы была дочь, звали ее Шаиста, а по прозвищу Чернявка. Была она смуглая, но пригожая. Однажды мулла привел Талиб-джана к себе домой, чтобы поручить ему какую-то работу. Эта Шаиста увидела Талиб-джана и сразу же в него влюбилась. После этого прицепилась она к Талиб-джану. Талиб-джан это понял, только внимания не обращал. Однажды Шаиста тайком от отца пришла в каморку к Талиб-джану. Тот лежит, книгу читает. Увидел ее, но говорить с ней и не думает. Тогда она обратилась к нему:
Я хочу, чтобы ты поговорил со мной,
Как пшеница хочет дождя.
Приди, стань розой на моей груди,
И каждый час я буду освежать тебя свиданием.
Талиб-джан ей ответил:
Если стану я розой на твоей груди,
Придут солдаты разлуки и разлучат нас.
Не водись с чужаком,
А то будешь потом стонать, что сгораешь в огне.
Мир склоняется перед тем, у кого сила.
Девушка, люби того, кто принесет пользу.
Хорошо подходят друг другу соловей и роза,
Не подобает воронам вдыхать ее аромат.
То есть: «Я – чужестранец, оставь меня. Я уеду и ты будешь всю жизнь страдать, а я бедный и незаметный талиб. Лучше найди себе богатого жениха, не подобает воронам нюхать розу!»
Эти слова задели Шаисту и она ответила ему:
Зачем вы зовете меня Чернявкой?
Я не Чернявка, меня лелеяла мать.
Друг, не говори плохо о черном,
Ведь гвоздика черного цвета, а ее нюхают падишахи.
Не говори плохо о черном, друг,-
Черным хоботком ласкает цветы бабочка.
Если бы я была черная, я бы мучила тебя.
Я же смуглая и сама страдаю из- за юноши.
Ну, что долго рассказывать! Как ни старалась Шаиста, Талиб на нее не смотрел и ответил ей:
– Нам с тобой не дружить. Не морочь сама себе голову. Пришло время возвращаться мулле, и отчаявшаяся Чернявка пошла домой.
Время идет, дочь муллы не отстает от Талиб-джана, и он ничего не пишет Гульбашре. А Гульбашра понять не может, что случилось с Талиб-джаном, почему он ничего не пишет. Разлука ее совсем измучила, пожелтела Она, словно шафран. Нет у нее сил терпеть больше ни часу, не знает, что и делать. А Талиб-джан в Пешаваре тоже грустит, растерялся, не знает, что делать.
Однажды поднялась Гульбашра на крышу. Одолело ее горе, убивается она, качается, как от ветра. Мать услышала плач, побежала вслед за ней: «Как бы не бросилась дочка с крыши!» Подошла она к Гульбашре, спрашивает:
– Что с тобой? Почему ты качаешься из стороны в сторону?
Та ей ответила:
Стою на крыше, качаюсь,
Не оттого, что я не спала,
Пытаюсь забыть печаль о друге.
Тут подул легкий ветерок, и Гульбашра обратилась к нему:
О ветер, отнеси мой привет тому ветру,
Что дует туда, где мой милый.
Я бы передала письмо с ветром,
Но ведь ветер изменник, не передает письма.
О ветер, ради бога, скажи мне,
Скажи быстрее, как поживает мое сердечко?
Разлука приходит в гости к каждому,
Но у меня она раскинула шатры.
Разлука! Довольно, не обижай меня –
Позволь моему любимому вернуться.
Потом мать сказала:
– Пусть бог пошлет радость Талиб-джану. Если бы знали мы, где он, послали бы ему письмо! Дочь говорит:
– Он в Пешаваре, живет у одного большого муллы. В прошлом году и в этом году я получила от него письма. Я послала ответ, написала, скрепя сердце, чтобы учился лучше. Но сейчас уже прошло много времени, а о нем ничего не слышно!
Мать говорит:
– Нехорошо пешаварский мулла поступает! Он должен был сказать Талиб-джану: «Пошли домой весточку! Ведь и у домашних есть права». Нет, видно, тот мулла сказал ему: «Не возвращайся домой, не посылай писем».
Сердце Гульбашры сразу сжалось и она запела:
Ты задержал при себе моего любимого.
Пусть бог лишит тебя дара речи,
Большой мулла из Пешавара.
Это было желание влюбленной, и бог его услышал. Говорят, что этот мулла сразу потерял дар речи и не мог произнести ни одного звука. Растерялся он: «Что приключилось?».
Прошло опять время. Талиб-джан ничего не понимает: «Что мне делать? Мулла погружен в мысли».
Спустя некоторое время его возлюбленная не могла больше совладать с любовью и подумала: «Теперь, наверное, он завершил свое учение. Пошлю-ка ему строгое письмо, может быть, приедет».
И она взяла калам и чернильницу и написала так:
Любимый, привет, привет тебе.
После этого быстро возвращайся на родину.
Пришел от тебя привет, но ты не пришел.
На что мне твой привет,
Если я не вижу тебя.
Я горюю с каламом в руке,
На ум мне приходят песни о любви.
Глаза мои устремлены в твою сторону,
Как флажки на могилах шахидов *.
Из-за жажды свидания с любимым
Глаза мои превратились в два озера.
Горе вернее тебя:
Ты ушел от меня, а горе всегда со мной.
Когда я вспоминаю тебя, любимый,
Я падаю на подушку и слезы льются вниз.
Посмотри на подушку – она потемнела,
Так и на сердце у меня темно, и я умираю.
Письмо я пишу кровью сердца.
Я вздыхаю над ним, и поэтому буквы стали черными.
О будь благословенно, письмо,
Ведь ты увидишь моего друга.
Тебе лучше, чем мне, письмо,
Я могу лишь послать весточку,
А ты его увидишь.
