Он сжимает бумажку в кармане. Наверное, уже можно было бы разобрать написанное. Но он выжидает. Слишком уж драгоценна эта надежда. Взойдет солнце, и он прочитает его при ярком свете, это послание, возможное послание. Ему почти не за что держаться в этой жизни.

Похоже, дорога пошла вверх, лес поредел, ели уступают место соснам. Идти становится легче. Он вскарабкивается на выступ скалы, чтобы, если удастся, обозреть местность, но гора слишком низкая, он видит лишь кроны деревьев. Он садится передохнуть.

В этот миг всходит солнце. В этот миг она поворачивает голову. Чуть-чуть, но все-таки — она поворачивает голову. Он видит ее щеку, уголок глаза, нос, уголок рта. Это определенно она! Медленно вынимает он из кармана бумажку, разглаживает ее, читает: Якобсгатан, 18.

Пусть он не помнит адреса. Пусть он не может хорошо разглядеть ее. Но у него есть цель: Якобсгатан, 18. И у него есть возможность. Его жизнь возвращается к нему, он чувствует это. Если ему дадут время. И она поможет ему, наверняка, он знает.

Невыразимое чувство счастья пронизывает все его существо после этой пустоты и отчаяния. У меня есть путь. Он оглядывает местность, кроны сосен, стволы блестят в утреннем солнце. Кровоточит осина, желтым пламенем пылает береза. И где-то зимородок поет свою заунывную песню, проникающую в самое сердце. Чувство счастья слишком сильно, слишком непривычно, оно наверняка недолговечно, может, продлится столько, сколько звучит песня зимородка. Но он молится: Господи, Боже, пусть это счастье вернется ко мне еще раз! И Господь сидел в горле зимородка, на голосовых связках. И Господь услышал его мольбу.

С новыми силами он отправляется в путь. Когда он доберется до города — что ж, Якобсгатан, конечно, есть во многих городах, но я буду продолжать искать ее до скончания времен — когда он доберется до города, вовсе необязательно, что он привлечет к себе внимание. Он подумал об одежде, которой его снабдили в заведении. Вряд ли она бросается в глаза, вполне сойдет за своего рода рабочее платье. А у него вдобавок и кое-какие резервы есть: деньги и спичечный коробок. Он вынимает банкноты и пересчитывает их; немного, но в возможной ситуации могут решить дело. Спичечный коробок пуст. Он выкидывает его, но потом опять подбирает. Не надо зря оставлять следов.

Часы не помешали бы. Он, как умеет, определяет страны света по положению солнца, но погода по всем признакам портится. Этот лес намного больше, чем он думал, может быть, в этом его спасение, но он должен постараться выйти из него, должен постараться не ходить кругами, чтобы в конце концов оказаться на прежнем месте.

Лес расступается, открывая взору глиноземы, высохшие болота, лишайники и вереск. Его начинает мучить жажда, и он ищет воду. Находит лужу, она суха, но в мшанике с краю вырыта ямка, из которой сочится вода. Возможно, какой-нибудь охотник сделал водопой для себя и своей собаки. Он углубляет ямку; пока в ней собирается вода, он обнаруживает пару сыроежек и съедает их. Попив бурой водицы, продолжает путь. Местность пустынна, этого он не ожидал, но где-то ведь должно быть жилье и люди, что бы это за собой ни повлекло.

К вечеру наваливается усталость. Вопрос уже не в том, чтобы не сбавлять темпа, вопрос в том, чтобы вообще иметь силы идти. Он идет.

За невысоким подъемом местность становится еще более труднопроходимой. Наступает ельник. Постепенно он становится все гуще. Задушенный подлесок образует колючие преграды между стволами. Мертвые, поросшие лишайником деревья стоят, пока не упадут. Борясь с усталостью и сабо, он упрямо продирается вперед. С точки зрения ботаники, этот тип растительности можно назвать тропическим лесом. Если это дорога к Якобсгатан, то находится улица явно не за поворотом.

Небо затянуло тучами, и он боится потерять ориентацию. И тут набредает на ручей. Сперва он пьет. Потом принимает решение идти вдоль ручья. Вода не всегда выбирает самый прямой путь, но никогда не течет кругами. Пока не смерклось, он шел вдоль ручья, думая лишь о том, что надо идти вдоль ручья. Он страшно устал.

Надо найти ночлег. Скоро не будет видно ни зги. До того, как взойдет луна, пройдет еще несколько часов. На откосе я различаю высокую ель. По дороге туда я ломаю еловые ветки, чтобы подложить под себя. Шаря руками под елью, я с удивлением замечаю, что земля уже устлана ветками. Щупаю хвою — иголки не осыпаются. Кто-то, должно быть, лежал здесь совсем недавно. Кто-то другой шел той же дорогой. Она должна куда-то вести. Я кладу новые ветки на старые, сворачиваюсь калачиком — лежать почти мягко. Измученный, я засыпаю.

Перед самым рассветом я просыпаюсь от холода. Во сне она обернулась, почти полностью, но я вынужден проснуться. Подожди, любимая, подожди! Я иду, я приду к тебе, подожди! Но холод безжалостно будит меня.

Ночью прошел небольшой дождь. Может, он уничтожит все следы, думаю я с оптимизмом. Небо по-прежнему затянуто тучами, но мрак уже не такой плотный. Как бы то ни было, я должен двигаться дальше, чтобы согреться. Соберись с силами! Надо собраться с силами.

Мышцы одеревенели, но тело все-таки отдохнуло. Я иду, подожди! Когда рассветет, я выну бумажку и прочитаю послание. Я знаю, что в нем. Послание короткое, сформулировано просто, его легко выучить наизусть. Но мне хочется перечитывать его вновь и вновь, буква за буквой, оно придает мне сил. Этот текст — моя надежда и вера. Скала, на которой я строю свою жизнь.

Как медленно наступает день. Ручей прокладывает себе путь по руслу из хвоща, среди папоротниковых склонов. Лес все тот же. Должно быть, утро.

Внезапно среди стволов просвет. Я стою на дороге. Большак, очевидно, недавно проложенный, ухоженный, разрезает лес надвое. Ручей минует дорогу под бетонным мостиком.

Я сажусь на обочине, чтобы собраться с мыслями. У меня за спиной лес и болото, лес, о котором я ничего не знал — когда он кончится, кончится ли вообще, выйду ли я из него живым. Теперь речь идет о новом усилии, новой надежде и новых опасностях. Я вновь вынимаю бумажку и читаю священный текст: Якобсгатан 18.

Потом огромное облегчение сменяется великим страхом. Я потерял направление, а дорога ведет в противоположные стороны. В одной стороне место, откуда я пришел. Ты должен сделать выбор.

Выбор свободный, ибо ты не знаешь последствий. Если бы знал последствия, то вообще бы не оказался в положении, когда приходится выбирать. Твоя слепота есть предпосылка твоей свободы. Однако сейчас ты свободен; ты выбираешь и несешь ответственность. Ответственность требуется всегда и только от того, кто не ведал, что сотворил.

Ты сидишь на обочине, и страх сжимает тебе горло. И ты перекладываешь ответственность на высшие силы, те высшие силы, которые по-настоящему несут ответственность, игривый случай, управляющий нашими жизнями.

Ты берешь пустой спичечный коробок, одно из твоих достояний. Этикетка — орел, обратная сторона — решка. Орел означает направо, решка — налево. Ты решаешь подбросить его одиннадцать раз, для большей надежности. Пять раз выпадает орел, шесть раз — решка. Стало быть, налево.

Решение принято. Наполнив в последний раз желудок водой из ручья, ты отправляешься в путь. Сейчас стало намного легче. Дорога на редкость удобна по сравнению с непроторенной местностью. Должно быть, верная дорога. Ты должен идти, продолжать свой путь, искать Якобсгатан до скончания времен.

В пустынной тишине вдалеке слышится шум мотора. Ты бежишь в лес и прячешься. У тебя не хватает духу. Рано или поздно тебе ведь придется поговорить с кем-нибудь, раздобыть информацию, раздобыть еду. Но не здесь, не сейчас. Мимо проезжают два тяжелых грузовика с грузом досок. Час или два спустя мимо проносится автобус. Не сейчас, не здесь.

Лес изменился. Он очищен. Густой кустарник, мертвые деревья вырублены. Ты минуешь старую вырубку, поросшую свежим молодняком. Скоро появятся поля и пашни. Не так уж скоро. Но вот они.

Уходящий вбок проселок ведет к маленькому домику на околице деревни. Там могут быть люди, но не слишком много. И рано или поздно ты должен рискнуть. Ты делаешь выбор. Осторожно, с оглядкой, ты крадешься по узкой тропе.