Он встал, хрустнул пальцами, долгим-долгим взглядом темных глаз в траурной каемке посмотрел на Веронику. Ничего не сказал и отвернулся к окну, сцепив руки за спиной. Спина его уже не сутулилась, грудь расправилась.

— Нет-нет-нет!.. — быстро сказала Вероника тонким голосом.— Никон!.. Авенир!.. Вы сошли с ума! Это же не я! Невозможно! Это все Белла подстроила, я знаю!

Мужчины отводили взгляды от ее прекрасного, смертельно испуганного лица. Толстая девочка с чертами Юрия Карповича тихонько вошла в комнату из кухни, увидела глаза матери и заревела в голос, басом.

Грешников кашлянул в кулак. Запал его прошел.

— Так… Я тут досмотрю сейчас быстренько — и поедем, пожалуй… Николай Николаевич… Николай Николаевич! — окликнул он Отца Никона и незаметно кивнул на ребенка.— Действуем, как договорились.

— Да-да, конечно! — тоном человека, привыкшего быть на подхвате, сказал Отец Никон.— Леночка, девочка, не плачь! Сейчас мы с тобой поедем к бабушке Белле… Там тебе будет хорошо…

— Не да-ам! — взвилась Вероника.— Не дам ребенка! Ах ты!..

Ее алые ногти рассекли воздух — и Отцу Никону не поздоровилось бы, если б Грешников не перехватил ее руки и не сдержал, осторожно, но сильно.

— Не травмируйте ребенка,— быстро проговорил Авенир, встав перед ней.— Вероника, слушайте меня! Слушайте меня, черт возьми! — крикнул он задыхавшейся в ярости красавице.— Послушайте! Мы не отдадим ребенка Белле! Правда, Николай Николаевич? Девочка пусть пока побудет с нянькой. Вероника, не бойтесь. Вы едете ненадолго. Я знаю, как вас вытащить! Я, Авенир Можаев, обещаю вам, что не пройдет и трех дней, как я все выясню и вы опять будете свободны! Слышите?!

— Только не Белле! — зашептала в отчаянии маленькая красавица, мелко тряся головой в знак согласия.— Все, все возьмите — только не Белле! Если надо — я сознаюсь, только не Белле!

Глаза ее расширились, ноздри раздувались, дыхание стало хриплым.

— Да ты, милая, кокаинчиком не балуешься ли? — нежно спросил ее Монумент и бережно, как собственность, повел к выходу, не выпуская из лап.

— Молодец, хорошо блефовал! — похвалил Авенира Монумент, когда оформил задержание и сдал белую как мел Веронику некрасивой женщине в милицейской форме.— Хуже нет, чем бабские истерики. А так доставили как миленькую, даже тушь не потекла!

— Я не блефовал,— рассеянно ответил Авенир.— Я думаю, ты ее сегодня выпустишь.

— Думай, думай! — развеселился Монумент, помахивая пакетом с барсеткой.

— Где сейчас Чен?

— Дает показания моему стажеру, а что?

— Часто люди отвечают на вопросы не потому, что знают ответы, а лишь потому, что их спрашивают! Я хочу тебе кое-что показать…

Подобно сомнамбуле, впадая в состояние, близкое к трансу, Авенир проследовал длинными коридорами управления к кабинету Монумента. На столе перед угрюмым маленьким вьетом разложили три портфеля и папку.

— В какой из папок были деньги, Чен? — устало и печально спросил Авенир, глядя в блеклые глаза вьета.

«Они с Айни очень похожи,— в который раз подумал он.— Глаза темные, без блеска».

Вьет будто не слышал вопроса, глядел перед собой. Лишь губы сжал.

— В какой из этих папок лежали деньги?! — крикнул в ухо Чену молодой стажер Монумента, одетый в форму курсанта милиции.

Вьет чуть поморщился, быстро ткнул пальцем в новый портфель начальника отдела, позаимствованный для проведения следственного эксперимента, и тотчас отдернул руку.

— Выйди на минуточку,— помрачнев, сказал Авениру Грешников.— Умеешь ты испортить настроение!

Переполняемый догадками и предчувствиями Авенир вышел в коридор и увидел присевшего на край деревянного откидного кресла старого вьета. Лысеющая на макушке голова старика мелко тряслась, но лицо оставалось спокойным и приветливым. Он слегка поклонился Авениру, но вставать не стал.

Вскоре в коридоре появился успокоенный Грешников.

— Все в порядке! Вьет только подрывал бомбу, а брал деньги Трофим! Поэтому он не помнит, в чем они лежали!

— Неужели ты сам в это веришь?

— А что? Очень правдоподобно! Спасибо, что подсказал, а то на суде всплыло бы — нехорошо!..

— Что здесь делает старик?

— Старик? — Грешников оглянулся.— A-а… Наверное, пришел просить свидания с сыном.

— Чен — его сын?!

— Ну да, а что? Опять прозрение? Это правда, я документы видел…

Не слушая больше Грешникова, Авенир, задыхаясь от волнения, вернулся к старику, привставшему все же ему навстречу.

— Айни — ваша дочь? — яростным шепотом спросил он старого вьета.— Чен — ваш сын, значит, Айни — ваша дочь?! Ведь они брат и сестра!

— Дочь, да,— закивал старик.— Хорошая дочь.

— И вы прислали свою дочь ко мне, как… Как…— Можаев не находил слов.— Что вы за люди?! Что за народ?!

— Мы несчастный народ, Авенир Аркадьевич,— с достоинством проговорил старик.— Я послал ее к вам, чтобы она осталась… Мне не следовало этого делать… Но я всего лишь отец… Я хотел ее спасти.

— Вы лжете! — воскликнул Авенир.— Я видел, как вы вынуждали ее написать это гнусное заявление!

Старик улыбнулся детской наивной улыбкой:

— Я знаю… Айни рассказала мне… Вы не поняли, Авенир Аркадьевич. Я убеждал ее бежать к вам… Мне стыдно в этом признаться, но это так. К сожалению, наши дети, как и ваши, не всегда делают то, что велят родители…

Пораженный Авенир побрел прочь.

— Что с тобой? — удивленно спросил Монумент и поморщился.— Да, совсем забыл про это заявление… Сейчас, расквитаюсь быстренько с делами и придумаем, как тебе помочь.

— Не надо,— покачал головой Авенир.— Сегодня хозяин вьетов сам все исправит.

— Ну-ну,— буркнул Грешников.— Ты бы температуру померил. Вид у тебя… И жаром пышешь, как от печки. Мы к твоей девице поедем?

— К какой?

— Которую Петруша пытался изнасиловать и которую ты от меня скрыл. Забыл, говоришь?

— Это уже не столь актуально, но поехали… Для полноты картины.

— Я вас не понимаю, кудесник. То все бросай и лети к ней, то уже не актуально! А кто тебе адрес пострадавшей дал? Небось твой болтливый сержант, который мне звонил?

— Никто не давал… Я увидел в книге — и запомнил…

Грешников балагурил всю дорогу. С тем же веселым настроением он кулаком надавил кнопку звонка — и по его звучанию оба поняли, что дверь в квартиру не заперта.

— Нет! — вскричал Грешников.— Только не это! Хватит! Все уже так хорошо сложилось!

— Боже мой! — встревожился Авенир, дергая себя за волосы.— Ведь этого же не должно было быть!

В голове его опять все смешалось. Они осторожно вошли.

Увы! Худшее, что могло случиться, случилось. На полу распласталась, раскидав голые ноги, молодая женщина в желтом халате. Лица ее, закрытого длинными русыми волосами, не было видно. Монумент осторожно переступил через длинные ноги, нагнулся и пальцем приподнял волосы.

— Задушена… — Он заботливо отстранил пораженного Авенира.— Не смотри, раз ничего не забываешь. В лицо не надо смотреть. Она еще мягкая совсем! — Он потыкал пальцем в щеку женщине, сунул ладонь ей под халат.— Даже немного теплая! Полчаса, час от силы! Здесь все свежее! Ничего не трогай, на выход!

— Пока мы были в управлении с Вероникой… — бормотал Авенир.— Боже мой, я опять ошибся!

— Погоди, приведу соседей! — сказал Грешников.— Может, это не хозяйка квартиры, а кто еще…

— Мне что-то плохо… Я пойду, посижу у подъезда…

— Валяй, конечно. Ты, видно, никогда на скотобойне не был.

— Какое это имеет отношение?..

— Как тебе сказать… Все мы скоты. Только в разной степени. Иди, а то стошнит — запах отобьешь, собака работать не сможет.

Авенир побрел было, шаркая ступнями, но тут же вернулся:

— Позвони, пожалуйста, Отцу Никону. Где он сейчас?

Монумент пристально поглядел на Можаева — и позвонил.

— На месте он. В доме Низовцевых. Поминками руководит. Белле дурно после похорон Петруши.

— Ничего не понимаю. Я полный кретин… Нет, хуже. Я — сантехник!