Она специально сидела отдельно ото всех, стараясь держаться подальше от блондинки — такой молодой, такой блистательной.

— Белла, не начинай. Никто тебя не трогает! — устало проговорил седоволосый.

— Конечно! Это же не ее ребенок! И тебе до него нет никакого дела!

— Хватит!

Михалыч опустил руки по швам и пошаркал ногой, расправляя складку на ковре. Молодая женщина заулыбалась, фыркнула, сдерживая смех, и пышная грудь ее затряслась. Домашний цербер скрипнул зубами и выразительно посмотрел на Авенира.

— Михалыч, ну что там? — нетерпеливо спросил седой, как будто не замечая нежданного визитера, и нервно ткнул длинный окурок в полсигары в тяжелую серебряную пепельницу.

— Жулье одно, Юрий Карпович. Я же говорил вам, что толку не будет.

— Это Вероника все со своими заморочками… — скривился Юрий Карпович, толстыми пальцами расстегивая ворот льняной рубахи и массируя могучую, но уже дряблую шею.

— Да, Вероника! — вызывающе повернулась к нему блондинка.— Я хоть что-то сделала, не сидела и не успокаивала себя болтовней! Как же! Сын знаменитого Юрки Бормана должен уметь постоять за себя! С ним ничего не может случиться! Может! С каждым может, и ты сам это знаешь!

Юрий Карпович поморщился и сделал Михалычу знак рукой. Глаза дворецкого вспыхнули, он тут же сгреб зазевавшегося Авенира, зажал ему голову под мышкой и поволок к выходу.

— Стойте! — закричал, упираясь, Можаев.— Я видел вашего сына! Мне награда нужна! Я видел! Честное слово! Ваш сын у корейцев… У китайцев… Я не знаю, кто они… А-а-а!

— Стой! — в один голос крикнули Вероника, Юрий Карпович и его худой партнер в черном.— Назад, Михалыч!

Михалыч уже выволок Авенира за дверь и теперь с сожалением ввел обратно в комнату.

— Рассказывайте! — нетерпеливо подскочила к нему Вероника, сжав пальцы в кулачки.

Атлас на ее груди переливался, как волны Финского залива, и пахло от нее вкусно. Взгляд ее мимо воли задержался на голубых глазах Авенира, столь необычных на смуглом лице, под темными космами.

— Нет! — властно остановил ее Юрий Карпович.— Михалыч, позови опера.

Воцарилась неловкая пауза. Авенир потирал придавленную шею.

— Скажите, по телефону я с вами разговаривал? — брюзгливо, безо всякого пиетета спросил он хозяина.

— Вы разговаривали с моим секретарем,— сухо ответил Юрий Карпович в сторону, недовольный, что к нему обращаются напрямую.

— У вас какой-то грубый и бестолковый персонал! И вы тоже… Можно, я сяду?

Авенир Можаев ни перед кем не заискивал, отчего и не задерживался надолго ни на одной работе. Он этим гордился и хранил в памяти довольно длинный список фирм, в которых после беседы с шефом ему порекомендовали найти другое место.

Юрий Карпович изумленно воззрился на Авенира, ничего не ответил и взял новую сигару. Авенир переступил с ноги на ногу, дернул себя за указательный палец и сел у дверей на мягкую треугольную банкетку модернового стиля. Блондинка Вероника наблюдала за ним насмешливо и высокомерно из-под длинных накрашенных ресниц, а суровый партнер смотрел пристально, испытующе. Белла вышла из угла, сутулясь, нервно прошлась по комнате, заламывая за спиной длинные пальцы и похрустывая костяшками. Узкое платье ее шуршало подолом по коврам. Вероника бросила ей в спину взгляд, полный презрения и яростной женской ненависти.

Явился Михалыч в сопровождении невысокого грузного человека с необъятно широкой грудью, толстыми конечностями и квадратной головой. «Мону-мент», — подумал Авенир и улыбнулся удачному сравнению. Монумент тут же зацепил боком изогнутую напольную вазу, которую Михалыч аккуратно возвратил на прежнее место. В лобной части мощного черепа опера под кожей бугрился костяной нарост — верный признак бульдожьего упрямства.

В комнате образовались две группы — Авенир с Михалычем и Монументом в углу, как на сцене, и остальные, в стороне, непричастные, как зрители в театре. Они будто отгородились невидимым стеклом. Хозяин слегка кивнул, после чего уставился в пол, весь обратившись в слух. Монумент в свою очередь надменно кивнул Авениру и сказал, сдерживая раскаты знакомого громового голоса, того самого, который Можаев слышал внизу, в прихожей:

— Выкладывайте.

— Вы только не подумайте, что я проходимец,— начал Авенир с самого главного.— У меня высшее образование. Просто ввиду определенных стесненных обстоятельств… Впрочем, раз так, я готов и от вознаграждения отказаться. У вас, наверное, тоже расходы большие. Главное — ведь найти вашего мальчика, верно? Так вот, я видел его позавчера в Евразии… Так я одно место называю. Он был не один, с ним были двое ребят… Скорее мужчин, этих вьетнамцев, которые живут в общежитии.

— Они его пасли? — резко спросил Юрий Карпович, не поднимая головы.

— В смысле — стерегли? — пояснил опер, видя Авенирово недоумение.

— Нет… То есть да. В некотором роде да. Они его охраняли. У меня сложилось впечатление, что они как бы присматривали за ним. Понимаете, он был нетрезв несколько, или что-то вроде того… И вел себя очень шумно. Я сделал ему замечание, а он неправильно отреагировал. Должен сказать вам, им надо заниматься, а то настоящий бандит вырастет… Так вот, эти вьетнамцы — они сразу замяли конфликт. Один уговаривал его, а второй извинился и попросил меня не обращать внимания. Я потом еще за ними наблюдал: он ходил куда хотел, а они — следом. Но я не могу сказать, что он был свободен.

— Значит, все-таки вьеты… — задумчиво сказал партнер мелодичным красивым голосом и потер высокий лоб кончиками пальцев.— Вероника, мои извинения. Ты была права.

Маленькая красавица поморщилась, как кошечка, и покачала головой, ни на миг не доверяя изысканной любезности человека в черном.

— Где эта Евразия? — спросил хозяин у Михалыча.

— Я не знаю такого кабака,— пожал тот крепкими плечами под тесным пиджаком.— Новый какой-то. Узнаем сейчас.

— Нет-нет, вы не поняли! — встрял Авенир.— Это не кабак. Это место такое… Просто пустырь здесь, рядом, на Пороховых, возле железной дороги… Я его так прозвал.

— Вы позволите? — уважительно прогудел Монумент в сторону Юрия Карповича.— Скажите, где вы были в среду в семнадцать часов?

— Я? — переспросил удивленный Авенир.— А зачем это вам? Дома. Телевизор смотрел.

— Хорошо. А в прошлую пятницу в четырнадцать?

— На работе, где ж еще. А потом снова дома.

— Вот фотографии. На какой из них мальчик, которого мы ищем?

— Ну, это же легко! Вот он! Вы ее по телевизору показывали!

— А теперь расскажите мне еще раз про вашу встречу, со всеми подробностями.

Монумент заставил Авенира повторить рассказ дважды, после чего повернулся всем корпусом, чтобы глянуть на Юрия Карповича.

— Правдоподобно. Но в обеих версиях совпадает до мелочей. Ничего нового. Как будто зазубрил наизусть.

— Что вы! — засмеялся Авенир. — Зачем зубрить? Я никогда не зубрю! У меня просто память такая. Что ни увижу — всегда помню. Феномен.

Присутствующие уставились на него: мужчины — недоверчиво, женщины — с любопытством.

— А ну,— нахмурился Монумент,— сколько пуговиц на пиджаке у Михалыча? Не оглядываться!

— Четыре,— улыбнулся Авенир.

— Сколько ступенек на крыльце у входа?

— Шесть.

— Врешь, семь! — радостно возразил Михалыч.

— А вы проверьте! — обиделся Можаев.

— Он прав, шесть,— согласился с ним хозяин.— Похоже, этот не врет, а?

— Какого цвета ковер в прихожей? Какие обои на лестнице? Что написано над крыльцом?

Женщины забросали Авенира вопросами.

— Все это, конечно, надо проверить… — задумчиво промычал хозяин.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я его подослала? — насмешливо спросила Вероника, видя его сомнения.— Я бы уж нашла кого-нибудь поумнее…

Авенир обиделся и кашлянул в кулак.

— Хорошо! — провозгласил Юрий Карпович, и все в зале стихли.— Михалыч отвезет вас и выплатит все, что причитается. Вы покажете ему место. Ты, Михалыч, организуешь наблюдение — и ничего больше.