Он видел, что ее сопротивление уже сломлено, и, когда его нетерпеливые руки заскользили по ее бедрам, Саманта издала долгий и страстный стон. Их сердца бились с бешеной скоростью, их тела пожирало пламя страсти, и в этом огне они горели с радостью, и жаждали все новых опаляющих ласк.
Она выгнулась, скользя напряженными сосками по его груди, и сама подставила ему левую грудь.
— Поцелуй…
Он обхватил губами сосок, нежно провел языком по его поверхности… Она тихо постанывала от удовольствия, а ее руки уже скользили по его животу и бедрам, причиняя одновременно и наслаждение, и боль. Его плоть пылала, и они оба понимали, что ни один мужчина в мире не смог бы сейчас сдерживать себя.
Рауль заскользил губами по гладкой коже ее живота, вниз, вниз, к бедрам, затем нарочито медленно потянул тонкую ткань голубых трусиков… Когда она почувствовала, как его губы и язык коснулись ее плоти, то глухо застонала и сама освободилась от остатков одежды. Он чуть приподнялся над ней, шепча бессвязные, не имеющие сейчас смысла слова, скинул невесть как задержавшуюся на нем рубашку и вновь приник к телу Саманты.
— Я хочу тебя. Сейчас, немедленно!
— О, Рауль, да! Да! Да!
Она выгнулась, словно лук в руках умелого лучника, под его горячим телом, ее ноги обвились вокруг его талии, руки, скользнув по его напряженной спине, впились в его плечи, Рауль, застонав от невыносимого, убийственного блаженства, вошел в нее, растворился в жидком серебре, и оба они потеряли счет времени.
Ничего не было вокруг, и слова были не нужны, но он все-таки произносил их, то ли кричал, то ли шептал, а Саманта отвечала ему тихим эхом. Он с некоторым раскаянием подумал, что она должна хотеть более спокойной и нежной ласки, но в ту же секунду эти мысли исчезли, и осталось лишь восторженное изумление перед тем, как они превратились в единое существо, а еще пришла спокойная уверенность, что теперь ничто в мире не способно их разъединить.
Слезы текли по его лицу, и Саманта ловила их губами, а он продолжал шептать ее имя, звать ее. Все это время их тела продолжали двигаться в едином ритме, все быстрее, быстрее, быстрее, вот уже невозможно дышать и шептать, уже нет сил, и даже плакать сил не осталось, но тела все убыстряют ритм, и под стиснутыми веками вдруг вспыхивает ослепительный взрыв, и вселенная стремительно сворачивается в маленькую пылающую точку, а затем снова расцветает огромным огненным цветком…
Он очнулся, как ни странно, все на той же грешной земле и увидел тихую умиротворенную улыбку его женщины. Самой прекрасной женщины в мире.
Наверное, ей тяжело под ним, в замешательстве подумал Рауль и сделал попытку перекатиться на бок. Саманта удержала его с легким стоном:
— Не уходи…
Что-то было не так. В груди Рауля рос снежный ком странных и необъяснимых подозрений. Что-то не так. Он все же разомкнул кольцо ее рук и сел на краю растерзанной кровати. Провел рукой по глазам. Слезы. Чьи? Его? Ее?
— Куда ты?
— Приму душ.
Жаль, что он не сделал этого раньше. Холодная вода выводила из ступора, возвращала ясность мысли. Всего одной мысли, которая к тому же была довольно неприятной: как назвать мужчину, который занимается любовью с женщиной, которую презирает?
Мерседес права. Саманта разрушила их семейный бизнес и стала причиной гибели его младшего брата. Она так или иначе ускорила смерть их отца, который был потрясен случившимся и целиком отдал свои силы работе, чего ему нельзя было делать в его возрасте. Все это сделала Саманта.
А он только что занимался с ней любовью. Страсть заставила его забыть обо всем!
— Ты простудишься, Рауль!
Только сейчас, когда она подошла и окликнула его, Рауль понял, что здорово замерз. Он вылез из-под воды и завернулся в полотенце. Брови гневно сошлись на переносице. Саманта в изумлении отступила на шаг.
— Рауль…
— Что сделано, то сделано. Ошибка совершена, и обратно не переиграть.
Он хотел ранить ее, ранить как можно сильнее, а потом оставить истекать кровью на разоренной кровати.
— А ты добилась, чего хотела, да? Лишь слегка потеряла контроль над собой, но это ерунда.
В глазах женщины отразилась бездна. И без того бледное лицо ее стало белым, словно погребальный саван. Голос Саманты прозвучал совершенно безжизненно:
— Одевайся и уходи.
Он хлопнул дверью, мельком подумав, что надо бы остаться и взглянуть, как она. Нет, не надо. Она уже большая девочка и вполне может позаботиться о себе сама.
Побродив в смятении по дому и не найдя некоторых вещей, он вернулся в спальню. Саманта лежала, свернувшись клубочком — точно так же всегда спала Кончита.
— Ты лежишь на моей одежде.
Она не ответила, даже не пошевелилась, и ему пришлось самому вытаскивать из-под нее свою рубашку. Все ее тело сотрясала сильная дрожь.
— Саманта?
— Убирайся!
— Тебе что-нибудь нужно? Лекарство…
Она села и уставилась на него лихорадочно блестящими глазами.
— Да. Мне нужно. Мне нужна любовь. Мне нужен мужчина, который не будет использовать меня как подстилку. Ты хоть понимаешь, что сделал, Рауль?
— Да, я понимаю. А ты сама понимаешь, что и ты виновата в том, что случилось? Посмотри на меня!
Лучше бы он этого не требовал. Из глаз Саманты на него смотрела вся преисподняя. Мука и боль такой силы, что он отшатнулся, прикрываясь руками. Отвел глаза. Заговорил глухо и страшно.
— Мы убиваем друг друга. Мы можем быть либо вместе, либо врозь, третьего не дано. Либо ты в моей постели, либо ты уезжаешь из страны…
— Я не могу уехать! Кончита…
— Я найду способ и дам Кончите то, чего ей так не хватает. Мать. Не знаю как, не знаю когда, но найду. Забирай своего Колмана и уезжай!
— Что тебе сделал Колман?! Ты что, ревнуешь?
— Да, я ревную. Я не могу даже думать о том, что ты с другим мужчиной занимаешься любовью, что он целует тебя, просто прикасается к тебе! И еще — я слишком сильно хочу тебя. Это меня унижает…
— А если я невиновна?
— Но ты виновна.
— Если?!
Он упорно избегал ее горящего взгляда. Встал, сгорбившись, пошел к дверям. Обернулся, и его голос прозвучал сухо и отчетливо:
— Это больше не обсуждается. Я хочу, чтобы утром ты уехала. Собирай вещи.
Его тело не хотело уходить. Ноги прирастали к полу, и каждая клеточка молила «Остановись! Вернись!». В мозгу звучал отчаянный голос Саманты, женщины, которую он так страстно желал:
«А если я невиновна?!»
11
ПЛАН КОЛМАНА
Саманта лежала неподвижно, отдыхая. Ей нужно собраться с силами. Она должна доказать свою невиновность и вернуть дочь, все остальное не имеет значения. Она готова отказаться от всего остального, хотя… ревность Рауля дает ей некоторую надежду — как бы дико это не звучало.
Из этого дома придется уехать — потому что очередной вспышки всех этих испанских страстей она просто не переживет. Ничего. Гостиница, маленький тихий номер, кондиционер… Фил будет привозить ее сюда каждый день, и она будет проводить время с Кончитой, а Рауль, если ему так неймется, может работать надсмотрщиком. Она возьмет себя в руки и просто не будет обращать на него внимание.
Надо прекращать это безумие. Звонить Филу. Фил ее не подведет…
Добрый, старый Фил Колман…
Позже она позвонила доброму старому Филу Колману, и он, разумеется, тут же приехал. Они отправились в деревню и уселись за столиком в небольшом кафе.
Фил казался очень довольным тем обстоятельством, что она, наконец, уезжает из дома Рауля, и вызвался помочь собрать вещи. Однако вся его радость испарилась, когда Саманта твердо заявила, что собирается вести осаду Рауля до тех пор, пока он не позволит ей нормально видеться с дочерью. Недовольно пожевав губами, Фил предложил самый радикальный выход:
— Похитим ее и отправимся в Штаты! Сэм, мы же собирались так сделать, ты что — забыла?
