Мавка скользнула по нам красноречивым взглядом «бродят тут всякие», но вслух ревниво произнесла:

— Готовится к свадьбе. Забот много, а он хочет, чтобы все прошло идеально.

Изящная фигура бледной мавки скользила босыми ногами по поверхности топи, плавные движения обманывали, завораживали, завлекали…Меня этим, конечно, не проймешь, а вот Осинник все-таки нырнул в жижу. Благо я успел его перехватить за пояс над самой кромкой. Топь расстроенно булькнула, а Утопия недовольно фыркнула, обнажая хищный оскал. Не испугала. Больше всего меня настораживало безобразно приличное поведение дочери. Она тихо стояла в сторонке, скромно потупив взор. Что елки-иголки, Ягодка с ней сделала? Как? Где она была раньше?

Однако во избежание лишних проблем, я уплатил мавке дань — подарил золоченый гребешок. Утопия кокетливо расчесала длинные белесые волосы, довольная развернулась и, поманив нас пальцем, грациозно нырнула в болото.

Мы топтались на ставших внезапно уютными кочках, но Утопия не появлялась. Означало это одно — нам придется нырять следом. По-идее раз гребешок взяла, погубить не должна. И я первым шагнул в болотную муть, крепко зажмурив глаза и рот.

Как ни странно оказался на твердой поверхности в небольшой зале, абсолютно сухой. Миг спустя рядом появилась Василиса и Остап. Оба также удивились, как и я. Василиса принялась пристально рассматривать помещение, я с интересом осматривался по сторонам, а осинник раскрыл рот от удивления. А дивиться действительно было чему!

Зал поражал своей роскошью. Его освещало несколько золотых канделябров, на стенах висели искусно выполненные картины, пол покрывал пушистый лиловый ковер. Хотелось упасть на него и кататься в его нежном ворсе. В этот момент я завидовал Ягодке, которая, наплевав на все приличия, исполняла мою мечту. Видно было, что Колобку тоже хотелось прокатиться по мягкому ковру, но жизнь

В центре залы стоял фонтан в виде золотой жабы или может это статуя Тофа. Больно уж похож.

— Я представляла жилище болотника…немного иначе, — отозвалась Василиса, подозрительно вертя головой.

— Душенька моя, болотным жителям не чуждо чувство красоты, — не пойми как, сбоку дочери нарисовался Тоф, собственной персоной, и, схватив в свои жирные лапища руку дочери, слал слюнявить ее губами прямо на моих глазах.

Я рассвирепел, но предпринять ничего не успел. Остап запутался в мховом ковре ногами и, споткнувшись, обрушился на торфяное величество. Болотник кубарем покатился к центру залы, с грохотом снес фонтан и остался сидеть вместо него. Ну, точно ему статуя была, один в один жаба пучеглазая.

Тоф обозрел учиненный погром, свел осоловелые глазки в кучку и рухнул в обморок.

— Покушение на его подколодность! — завопила на ухо мавка.

Ужасный визг резанул по ушам, как железкой по стеклу, заставив заныть зубы. Меня даже слегка контузило, а вот Тоф очнулся и дико заозирался по сторонам в поисках источника покушения. Он беспомощно лежал и крутил головой, встать самостоятельно расплывшаяся тушка бегемота не могла.

За стеной послышался топот и лязг оружия. Я приготовился к самому худшему, на всякий случай, приготовив боевые заклинания. Но они не понадобились. Меня снова удивила дочь. Она успела о чем-то пошушукаться с Ягодкой, а затем бросилась к распластавшемуся болотнику, как бы невзначай толкнув Остапа. Осинник ловко упал на Утопию, прекратив истошно-верещащий бабий визг, который мешал не то что сосредоточиться, под него нормально воспринимать действительность не возможно.

Все решено, сделаю Остапа послом на болоте. Он здесь неплохо вписывается и должность сразу почетная, родители гордиться будут.

Василиса тем временем поразила меня до корней души, она помогала болотнику подняться и с нежными нотками в голосе приговаривала:

— Ох, ну как же так! Простите Остапа, он растаял от великолепия вашего Чертога, вот и растерялся. Он не со зла, — при этом она заглянула Тофу в масленые глазки и очаровательно похлопала густыми ресницами.

Я шаркнул по ковру челюстью и посмотрел на кошку, та довольно мурлыкала. В залу ворвалась вооруженная острыми предметами шушера, видимо охрана. Мда, нерасторопные ребята, нечета даже воеводиным росткам. Я приготовился драться. Однако мне снова не дали помахать кулаками. Да, что ж за день такой!

— Отставить! — рявкнул Тоф на своих слуг. — Что вы себе позволяете, остолопы! Как свою будущую хозяйку встречаете, супостаты! Всех на чистую воду посажу!

Стражников передернуло, как от ушата ледяной воды с мылом. Всех сдуло, словно пыль порывистым ветром.

Тоф виновато извинился перед нами за то, что мы тут устроили и пригласил в наши покои. Ну, дела! Кому расскажу — не поверят.

Болотник приобнял Василису и, елейно нашептывая нежные гадости, повел из залы. Я даже не стал возмущаться, все одно не успею и пальцем пошевелить. Так и случилось, возле порога Колобок невзначай выкатился под ноги толстопузу и тот шмякнулся носом о каменный пол коридора. Дочь смущенно потупилась, судорожно вспоминая, что там в этом случае полагается делать благовоспитанной даме.

Заплывшее жиром тело подрагивало, словно желеобразная масса. Такими темпами моя дочь станет вдовой еще до свадьбы. Может, я все-таки зря волновался за нее? И действительно, как по пророчеству, стоит «отпустить»? Я тут и не к месту вовсе. Так грустно, что ты больше не нужен своему ребенку. Но еще больше я гордился за свое дитя. Поэтому решил больше даже не пытаться вмешиваться.

Утопия, растолкав всех, чудом пробралась к болотнику, который закрыл своей тушей весь проем.

— Ваша мрачность, с вами все в порядке? — мавка стрельнула недобрым взглядом в сторону Василисы и снова запричитала:

— Ох-ох-ох! Как бы бородавочки ваши не сошли от таких стрессов!

— Все нормально, — еле ворочая языком, пробубнил Тоф. — Утопия, распорядись, чтобы наших дорогих гостей проводили в их покои.

Мавка щелкнула рукой и из соседней двери появилась кикимора, приглашая нас следовать за ней:

— Пшли! — кивнула головой с грязными спутавшимися патлами представительница болотной нечисти, окатив нас ведром презрения.

Мы покорно поплелись по длинному, словно кишка, коридору. В таком огромном подземелье без хорошего гида или карты заблудиться можно минут через пять. И честно говоря, на меня давила замкнутость пространства, все-таки я дитя простора. Веяло прохладой и влагой, так, что хотелось закутаться в самую теплую одежду.

Василиса без остановки щебетала. Ее звонкий голосок гулким эхом разносился по вихляющему, словно змея тоннелю. Она невзначай вела светский разговор с…кикиморой, которая с шипением кошки отвечала дочери сквозь зубы. Сначала я только удивлялся странному поведению дочери, но потом прислушался.

Мне стало интересно, для чего Василиса выспрашивала о том, что находилось за каждой встреченной нами дверью, да еще с таким фанатизмом полным воодушевления.

На очередном повороте Ягодка внезапно приняла человеческий облик, чем ошарашила меня, Остапа и Колобка. По ее виду стало понятно, что она сама не в курсе, как такое произошло. Василиса резко обернулась, словно откуда-то знала, что за спиной что-то произошло. Хотя могу поклясться, преображение произошло бесшумно. Странно. Я задумчиво поглядел на живое мучное изделие, который под моим пристальным взглядом укатился вперед.

Кивнул Ягодке, чтобы шла сзади, авось кикимора не заметит. Мы поравнялись с узкой лестницей ведущей вниз. Из темного проема веяло сырым спертым воздухом.

— А что у нас тут? — уточнила Василиса и, не спрашивая разрешения, бросилась к ступенькам.

Кикимора метнулась серой молнией и преградила путь, упиревшись руками в проем.

— Там всего лишь темница.

— Хм, что и посмотреть нельзя? — капризно канючила Василиса.

— Нет! — отрезала кикимора.

— Ладно! — произнесла дочка таким тоном, что впору повеситься от перспектив ее грозного голоса.

Кикимора сглотнула под пристальным взглядом васильковых глаз, но проход не освободила. Василиса пожала плечами, и мы двинулись дальше, в полной тишине — дочь перестала прыгать с вопросами подле кикиморы, словно надоедливый овод возле коровы.