Сил бежать уже не осталось, Константин спрятался за дерево и стал наблюдать и молиться высшим силам, по-атеистически неумело. Среди стволов замаячило огромное существо, медленно и неотвратимо приближаясь тяжелой поступью. Сквозь ветки Самойлов мог разглядеть полностью волосатое человекообразное существо с горящими желтыми глазами и длинными до колен руками. Темная фигура уже подошла совсем близко.

Существо принюхивалось, шумно втягивая носом воздух. Затем издавало громкие крякающие звуки. Константина внутри раздирало противоречивое чувство. Бежать или затаиться до конца? Он потихоньку сполз по дереву на землю, от волнения его начало подташнивать. Прошли долгие секунды, превратившиеся в мучительные минуты ожидания болезненной и ужасной смерти. Сердце невыносимо стучало, в горле пересохло. Жизнь проносилась перед глазами. Еще столько всего не успел, не сделал, не совершил. Печально.

Константин ждал. Смерть запаздывала. Видимо тоже испугалась и от свидания с Самойловым отказалась.

Спустя несколько минут, когда озноб прошел, Константин отважился выглянуть из-за дерева. В лесу царила приятная тишина и отсутствовали какие либо намеки на наличие агрессивной формы жизни. Как и любой человек, столкнувшихся с чем-то за гранью собственного опыта, Самойлов попытался найти разумное объяснение увиденному. Он переворошил память, надеясь вспомнить, что это может быть за существо.

— Может, медведь? Откуда ему здесь взяться? Или это снежный человек…только лесной, — гадал он, с каждым предположением догадки становились ужаснее и все больше неподвластные логике.

Самойлов сидел и гладил кошку, веря, что это помогало успокоиться. Но от этого успокаивалась только Ягодка, мурлыкавшая, как строительный трактор.

Большие плотные облака, словно темным и плотным плащом, закрыли небо. Звезды и луна скрылись, забрав крохи серебристого света. Стемнело окончательно, хоть глаз выколи.

— При-вееет! — послышалось сбоку, из-за дерева выплывало «дружелюбное» привидение.

Константин подскочил и стрелой, выпущенной из арбалета, помчался, не разбирая дороги. Он эффектно лавировал по ночному лесу. Другими словами, сосчитал все деревья, пеньки, кусты, наставил синяков, ссадин и шишек и ругался так, что лес стал расступаться, старясь не мешать жуткой особе. Оставалось надеяться, что знакомое привидение, по-дружески заглянувшее на огонек, не решит так же по-братски поздороваться из-за очередного деревца.

Самойлов бежал в кромешной темноте и чувствовал себя смертником, оставалось заорать «Аллах, Акбар!» и найти самолет противника.

Глаза расширились от ужаса до небывалых размеров. Резко выросшие по габаритам органы зрения не помешали Константину впечататься со всей дури в нечто большое, волосатое и мягкое и, отпружинив, отлететь на пару метров назад.

— Ррыыы! — злобный рык сотряс лес.

Самойлов как-то сразу догадался, что это медведь. Думал, что нет их тут, а вот он. Хищник был разъярен до крайности и собирался растерзать нарушителя спокойствия, но того и след простыл.

Константин, сам не понимая как, за доли секунды залез на ближайшее большое ветвистое дерево и прихватил с собою для самообороны увесистый сук. Кошка благоразумно полезла следом.

Медведь, недовольно рыча, ходил кругами вокруг дуба. Вставал на задние лапы и мощными когтями сдирал кору и ломал нижние ветки. Но жертва сидела высоко и цепко держалась за толстый ствол, трясясь от ужаса. Медведь не дурак, походил-поревел еще немного для острастки и свалил спать. Константину же не спалось, несмотря на насыщенный под завязку событиями день, плюс повышенные физические нагрузки. Не стоило сбрасывать со счетов привидение и волосатую жуть, бродивших неподалеку. Они вполне могли бы до него добраться даже на дереве.

Кто-то в лесу скучал и одиноко по-волчьи заскулил. Самойлов считал, главное, не расслабиться и не уснуть, а то можно свалиться и грибники в лесу нашли бы начисто обглоданные кости.

— От Кости останутся одни кости! — бубнил он себе под нос и ждал, ждал…

Наконец, напряженное вглядывание в кромешную темноту и томительное ожидание принесли свои плоды. Рядом послышался шум. Некто большой и страшный таращился на Самойлова из ночи. Глаза размером с футбольный мяч горели сверхъестественным огнем.

Константин замер от ужаса, чувствуя, как на всем теле волосы встают дыбом от внезапного открытия. Рука непроизвольно сжала крепче увесистый сук. Инстинкт самосохранения взял верх над страхом, сковавшим тело. С душераздирающим криком Самойлов метнул импровизированный снаряд в монстра. Глухой удар — и тушка офигевшего от такой наглости филина резко ломанулась в ночь по кривой траектории, недовольно хрипя что-то в адрес Константина, сипло, но убедительно. Хорошо задел.

На душе стало спокойнее, хотя птичке он тоже сочувствовал, еще печальнее тот факт, что никакого оружия больше не осталось.

Самойлов ощущал себя одиноким. Вокруг никого, может, на километры. Кроме жути и хищников. Как же ему было страшно!

Константин зябко поежился, обнял себя за плечи, чтобы хоть как-то согреться. Не помогло. Кошка, словно прочитав мысли, придвинулась ближе. С теплым и пушистым комком за пазухой намного теплее и не так одиноко.

Лесовка

Наше заточённое на озере трио бродило по берегу. Каждый грустил о своем. Я о том, что мне навязали Остапа. Он о том, что пришлось покинуть стол, не солоно хлебавши, из-за какой-то непутевой дочери Хозяина.

Купава переживала, что пока не светило никого утопить, сама же в сторону краснеющего осинника так и стреляла глазками. Остап от этого откровенного взгляда смущался и краснел, как редиска, под ноги естественно не смотрел. Оступился о подставленный русалкой камень и с феерическим плюхом свалился в воду. Чуть не утонул на радость Купаве, которая уже отращивала рыбий хвост, чтобы помочь осиннику не мучиться, а со спокойной душой захлебнуться. Спасло парня появление наших лесных знакомых.

Из леса вышли Лихо и привидение деда Коли, который давным-давно, еще при жизни, работал здесь лесничим. В посмертии не захотел покидать любимую вотчину, так и остался в услужение у отца местным привидением, мало кто таким может из нашей братии похвастаться, а отец так вообще гордился.

— Ну, как все прошло? — радостно подскочила я.

— Так это и есть твой сюрприз ивашке? — спросила подруга и бросила Остапа барахтаться в воде, удобно устроилась на большом камне возле берега, не терпеливо дожидаясь подробностей, помахивала чешуйчатым хвостом в воде.

Осинник плавал не лучше, чем летал, поэтому создавал кучу брызг и море шума.

Нежить приближалась уныло и понуро. Лихо чесал нос и постоянно сморкался, иногда чихал, а дед Коля, постанывая, сел у озера и окунул в воду руки.

— Дед Коль, Лихо, вы чего?

— А-а-а! — махнула рукой пригорюнившаяся нежить.

— Как все прошло? Где моя кошка? Почему молчите? — злилась я, топая ногами. — А ну, рассказывайте!

Для устрашения я схватила корягу и замахнулась.

Хрясть!

Нежити от кривой палки, конечно, ничего не стало бы, а вот, вылезающему из воды, осиннику досталось изрядно. Я заехала ему по носу, да с такой силой, что палка сломалась. Не заметила сгоряча. С кем не бывает? Нечего под руку лезть.

Русалка визжала от радости, утопленником так и «пахло». Я почувствовала вину и короткими остатками палки стала вылавливать Осипа, который на грани обморока пытался вяло барахтаться на месте. Спасению утопающего сильно мешала русалка, которая сначала пыталась вырвать остаток коряги из моих рук, пока я не скинула ее ногой в воду. На этом она не остановилась, а решила просто повиснуть на деревяшке вместе с осинником. Двойной тяжести я выдержать не смогла и отпустила палку, сама кувыркнулась назад, и больно ударилась спиной о большой гладкий камень.