— Это моя забота, у меня есть связи, и мы можем быстро избавиться от этой головной боли, у меня на примете есть красивый домик в Дивногорске.

— Что ты задумал? — она непонимающе посмотрела на Антона.

— Отсюда каких-то шесть — семь километров, — улыбнулся он, — и потом ты всегда сможешь приезжать к своим друзьям.

— Что ты придумал? — Наташа ни как не могла взять в толк, что решил предпринять Антон, и её начинало раздражать то, что она ничего не могла понять, в голове была полная каша, а при малейшем усилии напрячь свой мозг, ее начинала бить дрожь.

— У меня есть дом в Дивногорске, я могу его предложить взамен на квартиру, чтобы тебе не пришлось заниматься всей этой беготней. Я представляю, как все это будет нелегко, все эти визиты риэлторов, а самое жуткое, что тебе предстоит очень часто бывать в этом месте, я понимаю тебя и хочу избавить от лишних проблем.

— Может ты и прав, — она заметила, что ей стало гораздо легче, Наташа вообще поняла, что ей начхать, все, что с ней случилось, как бы в долю секунды отступило от нее и покрылось мутной серой пеленой. Она вспомнила, что Антон дал ей успокоительное и, улыбнувшись, вздохнула.

— Я доверяю тебе и уверенна, что ты лучше меня во всем разбираешься.

— Оставим пока все это, иди лучше ко мне, — Антон обнял Наташу и, притянув ее к себе, опустился вместе с ней на кровать, — ни как не могу насытиться тобой, — он убрал волосы с её лица, — ты такая красивая, Наташа и… давай просто займемся этим еще раз, тем более любовь хорошее средство от депрессии, своего рода аспирин.

Она, засмеявшись, вытянула руки, и он легко стянул с нее легкую кофточку, жадно разглядывая ее молодое крепкое тело. А она действительно лакомый кусочек, подумал про себя Раскин, жалко отдавать такую куколку старому кобелю Тэллю, ну ничего очень скоро ты вернешься ко мне, малышка. Он сжал в ладонях упругую грудь Наташи и впился в ее сочные губы. Почему бы и нет, продолжал он рассуждать мимоходом, пока она еще свеженькая, по чему бы и нет, потом, она не будет такой сладенькой, она будет похожа на красивый, но выброшенный фантик от конфетки.

— Антон, — томно прикрыв глаза, Наташа запустила пальцы в его волосы, — какой же ты… ах… Тоша, как хорошо…

Внезапно зазвонил телефон и, оторвавшись от разгоряченного тела Натальи, Антон, взял со стола мобильник.

— Да, это ты Ген, что говоришь? — он вынул из пачки сигарету и посмотрел на девушку, — а ты как думаешь… что же приходится, но мне можно и позавидовать… Да, я понимаю. Сколько? — посмотрев на Наташу, он разочарованно подмигнул ей и, пожав плечами, дал понять, что дела всегда застают его в неподходящий момент.

После недолгого разговора с Динаровым, он поцеловал Наташу и сообщил, что ему необходимо уехать.

— А ты куда? — спросила Наташа, надеясь отправиться вместе до Красноярска.

— Ну, поехали, — как-то странно быстро согласился Раскин, — а вечером… встретимся у башни с часами.

— А, во сколько?

— Приходи туда к семи, если что, я постараюсь побыстрее.

Наташу удивило то, как быстро он согласился отвезти ее в город, однако позже она поняла, что едет не одна, за ее спиной постоянно будет находиться телохранитель Антона. Он его представил, как Философа и Наташа запомнила его кривую ухмылку, потому, что больше в тот вечер она от него эмоций не наблюдала. В машине они почти не разговаривали, может потому, что впереди сидел Философ.

Глядя за окно, Наташа радовалась, что скоро будет лето. Так давно она не была в городе, и очень соскучилась по своей подруге Азизе. Там за городом, время пролетело так быстро, что она чуть было не забыла о том, что у нее совсем недавно была другая жизнь, и теперь, приближаясь к городу, на нее нахлынули приятные воспоминания, и, глядя на подернувшийся зеленью лес, Наташа видела, как на деревьях из набухших почек проклюнулись, словно птенчики из яиц, молодые листочки.

Почему-то ей так хотелось пройтись по улицам города, когда стояла такая чудесная теплынь. Солнце заливало дорогу, проносящиеся мимо автомобили, играло в еще нераспустившихся листьях деревьях, вместе с весенним ветерком на пару. Пахло весной, почками и чем-то еще таким, что невозможно передать словами, только почувствовать. Наташа улыбалась и ощущала себя такой счастливой, ей не терпелось повидать Азизу и все ей рассказать как лучшей подруге из старой жизни, с которой покончено навсегда. НАВСЕГДА.

Боря, я не могу понять тебя, какого черта ты не подходишь к телефону! — возмущенно проговорила его жена, влетев к нему в кабине. — Целый день звоню, что случилось?!

— Что, произошло несчастье? — как-то потусторонне спросил Журавлев, — тебе не нужно приезжать сюда по любому поводу, даже если ты не можешь дозвониться.

— Ты так спокоен?! — Борис посмотрел на нее и понял, что сейчас она заведется, и скандала ему не удастся избежать ни как, — каждый день кого-нибудь взрывают, идет… война, — она запнулась и потом более твердо добавила, — необъявленная война.

— Ирина, у меня много работы, я был занят.

— Неужели так трудно обзавестись сотовым телефоном, — казалось, она сейчас вспыхнет словно спичка, поднесенная к огню, — мне не нравиться каким ты стал, ты отдаляешься от меня и сына.

— Так, выйди из моего кабинета, — это было произнесено тихо, но грозно и Ирина немного отпрянув, свела брови, он никогда не говорил таким тоном. Что-то действительно случилось.

— Я поняла, я… я просто разнервничалась, — она не на шутку испугалась, понимая, что сейчас не лучшее время для воспитания мужа. — Дома поговорим.

— Я тебе что сказал, — начал заводится Борис, — не надо приезжать сюда и устраивать здесь истерики, если я посчитаю нужным, то объясню тебе, что к чему, нет — значит, нет. Ясно?!

Ирина вздрогнула всем телом и, фыркнув, открыла дверь.

— Ясно! — нарочито громко ответила она, не забыв, посмотрев на секретаршу, которая выглянула из-за своего компьютера.

— А ты что вылупилась? Ты там печатаешь, вот и печатай! — прикрикнув на секретаршу, Ирина почувствовала себя лучше и, не дожидаясь, что скажет на её выпад супруг, поспешила к выходу. Двери то же досталось, когда она с грохотом захлопнулась, секретарша Маша и Журавлев вздохнули спокойно.

— Может вам сварить кофе, Борис Германович, — осторожно спросила Маша.

— В самый раз, Машуля, — улыбнулся он уголком рта, но эта улыбка не понравилась девушке, она тоже видела, что не все в фирме гладко и за спиной её шефа сгущаются тучи. — Да, и накапай немного коньячка.

— Французского, Борис Германович?

— Его самого, — уже более теплее ответил Журавлев, — и себе можешь налить, бедная моя девочка, тебе — то совсем ни за что влетело.

— Ничего, — пожала плечами Маша. Ей всегда нравился Борис Германович, он был хорошим начальником. Не приставал, когда у нее было плохое настроение, и не был по ее мнению озабоченным, как предыдущие ее начальники. Конечно, иногда она была не против, заняться с ним сексом и понимала, что это тоже входит в ее работу. Она же должна была быть своего рода психоаналитиком, если у него, бедняги, такая жена — стерва. Для нее основная работа не казалась, так важна, как забота о шефе, поэтому, она ни когда с ним не спорила ни на работе, ни в постели. И видела, с легким ликованием, что ее семена дают неплохие всходы. Она не собиралась уводить его из семьи и знала, что так она лишится хорошей работы, богатого любовника и славной жизни.

— Садись, Машуля, — он пододвинул к себе стул и, взяв из ее рук подносик с коньяком и кофе, поставил его перед собой. — Эх, к черту все, поедем на недельку в Грецию, меня давно друг зовет в Салоники.

— С вами, Борис Германович, хоть куда, — сладко улыбнулась Маша, — но только вы забыли, что десятого у нас подписание контракта с немцами, — она нежно улыбнулась ему и, подавшись вперед за чашкой кофе, не забыла уловить его взгляд, блуждающий в глубоком вырезе ее блузы.

— Все из головы вылетело, черт побери, как они меня все достали, проклятые рэкетиры и зачем я только влез в долг к этому Раскину, только деньги, деньги. Всё высасывают до последнего, а у меня… сама понимаешь, тебе ли не знать, сколько сейчас навалилось на меня.