— Наташа! — крикнул он, и в вечерней тишине его голос, казалось, прозвучал слишком громко. Наташа обернулась на этот крик, похожий на предсмертную агонию и поняла, что не сможет сейчас вот так уйти, не поговорив обо всем, слишком много было между ними. И пускай теперь все кончено, она не имела права вот так, поворачиваясь к нему спиной, убегать от единственного друга.

— Ну что ты кричишь? — мягко улыбнулась она, видя, как он раскраснелся и в его глазах что-то необъяснимое, жалкое. Словно у приговоренного к смертной казни заключенного. — Сережа, ты сам на себя не похож, — она провела рукой по его щеке и внезапно почувствовала себя такой нехорошей. Его невозможно было не любить, ведь Сережа такой хороший парень, с ним нельзя так, он не заслуживает всего того, что ему пришлось вытерпеть из-за нее. Может быть, он давно бы нашел ту единственную и забыл Наташу навсегда. Они стояли, смотрели друг на друга, и казалось, читали мысли каждого.

— Ты же совсем замерзнешь, — она тронула его за холодное плечо и по его коже пробежали мурашки.

— Тогда пойдём, — он потянул её за руку.

— Хорошо, но нам нужно поговорить, — согласилась она и пошла рядом с ним, сжимая его холодную руку.

Сергей понимал, о чем хочет поговорить с ним Наташа, и попробовал отвлечь её расспросами о том, что происходит дома, и почему она пришла.

— Что у тебя случилось?

— Все как обычно, — Наташа похвалила кофе, который он приготовил для них обоих, — я должна научиться справляться сама со своими проблемами. Хорошо, когда есть друзья, но я не должна из года в год вываливать на вас всё…

— Успокойся, — мягко прервал ее Сергей, — я всё понимаю, я это понял, когда ты не захотела говорить со мной и когда ты попыталась убежать. Я живу один, и ты можешь жить у меня, ни о чем не думая. Я всё понимаю, и если ты не хочешь, то… мы… мы будем друзьями.

— Сережа, — Наташа взяла его за руку, — я не должна так поступать с тобой и поэтому, я уйду, прямо сейчас, так будет правильно, — как бы в подтверждение своих слов, она вышла из-за стола и направилась в прихожую. — Не бойся за меня, я смогу за себя постоять. У меня осталось совсем немного времени, я уеду…

— Куда? — непонимающе спросил он, поднимаясь вслед за ней, и на какое-то мгновение Наташе показалось, что в его глазах промелькнула холодная ярость, — ты… ты не можешь, — Сергей стал не похожим на себя, и ей показалось, что еще немного, и он расплачется, как маленький мальчишка. Потом, что-то заставило его сдержаться и он, посмотрев в ее глаза, покачал головой. — Я не должен так поступать, уходи, если хочешь, но… мне очень непросто будет вырвать тебя из своего сердца. Прости, я ничего не могу с собой поделать, ты скажешь, что я слабак и рохля…

— Нет, Сережа, — Наташа взяла его за руку, — я не должна была… давать тебе надежду, но тогда, мы… не думали, не я, ни ты, но я не могу быть с тобой только из-за того, что у меня нет дома и я… до боли одинока…

Он не дал ей договорить и крепко, по-дружески обнял её. Когда они вышли из подъезда, начался холодный пронизывающий ветер, Наташа, посмотрев в темное небо, поморщилась от капель начинающегося дождя.

Они стояли мокрые, не ощущая холодных капель хлынувших с неба. Сергей понимал, что надеяться не на что, но в человеке всегда остается надежда, и она не давала ему совсем отчаяться и замкнуться в себе. Сергей взял её за руку и настойчиво повторил, что сегодня она ни куда не пойдет.

После холостяцких макарон с сосисками и крепкого чая, Наташе стало немного лучше. Они проговорили до поздней ночи, и она рассказала ему всё о своих планах и о том, что когда-нибудь её проклятой жизни придет конец, и она добьётся всего, что только пожелает.

Утром в шесть затрезвонил будильник. Наташа, быстро проснувшись, умылась, привела себя в порядок и, направившись на кухню, поставила чайник на плиту. В хлебнице остался немного черствый, но еще не тронутый плесенью батон, а в холодильнике к счастью она нашла несколько яиц и кусочек сыра. Через минуту, разбуженный запахом жарящихся гренок с сыром, вошел Сергей. Он, потянувшись, посмотрел на часы и, улыбаясь, пожелал Наташе доброго утра. Она протянула ему гренку и налила в чашки чай. Как он мечтал об этом, но не высказал это вслух, Наташа была такой красивой, так быстро все приготовила что, поедая вкуснейшие гренки, Сергей думал, что это и есть счастье, когда любимая готовит для тебя завтраки. «Это так глупо», — рассмеялся где-то внутри его второй, насмешливый голос: «Щас, будет она тебе гренки каждое утро жарить, размечтался, нужен ты ей сто лет»…

— Ну вот, — она села с ним рядом, — спасибо за то, что приютил меня, надо успокаиваться и наводить порядок в доме. Я много думала и решила, что просто не буду с ними общаться, ни с матерью, ни с Валеркой. Надоело. А потом, может, комнату сниму. Мадина Магометовна обещала помочь, да и получать больше буду.

— Нет, если что, мое предложение остается в силе. Если хочешь, вдвоем будем платить за квартиру, и… можешь ничего не бояться… друзья так друзья, — он до последнего надеялся, что Наташа согласится жить с ним в одной квартире, а потом… потом она все-таки полюбит его, ведь нет ничего невозможного. Но Наташа покачала головой и, допив чай, поставила чашку в раковину. С её лица спала утренняя беззаботность и, открыв кран, она с трудом подавила в себе желание поддаться на его предложение. Она знала, что потом не сможет смотреть в его щенячьи глаза и быть такой неблагодарной, но она не могла любить его, ведь Сережа был для нее всего лишь школьным товарищем, с которым они когда-то пытались попробовать любить по взрослому, но все оказалось не так. Наташа закрыла кран и, повернувшись, посмотрела на Сергея. В его темных глазах была боль, и это еще больше угнетало её. Наташа взяла его пустую чашку и, помыв её, вытерла стол от крошек.

— Знаешь, — он ласково взял её за руку, — тебе нечего бояться, все у тебя будет хорошо.

— Я знаю, — уже с большей уверенность в голосе сказала Наташа, — спасибо тебе… Сережа. Мне пора, пока доеду, идти там еще долго.

— Пойдем, я провожу тебя.

Дождь за окном продолжал барабанить по стеклу, и казалось — это надолго. Раскрыв зонт, Сергей проводил её до остановки и когда подъехал автобус, Наташа поцеловала его в щеку и направилась в сторону открывшихся дверей. Он прикоснулся к щеке, к тому месту, где его тронули ее губы, и по телу пробежала сладкая волна. Он стоял с закрытым зонтом и не чувствовал, что на него попадают капли, холодного моросящего дождя. Он сжал зубы, понимая, что Наташа уехала навсегда и вряд ли когда нибудь ее нежные губы дотронуться до его губ, в лучшем случае, это случиться как дружеское и невинное рукопожатие. Чёрт, почему, спрашивал он себя? В каком месте он ошибся, когда она поняла, что он не тот, кто ей нужен, ведь у нее не было другого, не было, просто что-то в ней остановилось, и Наташа поняла, что не хочет продолжать более тесные отношения. Сладкая волна от её поцелуя стала почти болезненной, и Сергей почувствовал, что еще немного, и он расплачется, как он не хотел этого, он совсем промок, но ему не было холодно, он ничего не чувствовал потому, что начал отвыкать чувствовать что либо.

Повернись, моя детка, — Антон хлопнул по пышному заду смуглую красотку, — если есть Бог, то он наверняка завидует мне, что я могу иметь тебя столько, сколько захочется. Расскажи, как у нас дела в Кемерово, ты видела Аркадия Иосифовича?

— Да, Антон Александрович, — таинственно простонала смуглянка, — им еще много нужно сделать, по его словам не все хотят, — она приподняла брови, — ты меня понимаешь, там не все хотят вникать в слова господина Тэлля.

— А с тобой им легче найти взаимопонимание? — ухмыльнулся Раскин, наливая себе шампанского, — ты же моя девочка все сделала, как я тебя просил?