Так, если в ходе войны производство танков и самолетов непрерывно увеличивается, то постройка крупных кораблей практически прекращается. Если продукция танковых и авиационных заводов изменяется от серии к серии с учетом боевого опыта, то никакое сколько-нибудь серьезное видоизменение кораблей в ходе войны оказывается невозможным. Если танкисты и летчики кончают войну совсем с другой техникой, чем та, с которой начали ее, то моряки на протяжении всей войны плавают на одних и тех же кораблях. Вот почему основное ядро флота есть создание мирного времени, и ошибка в выработке кораблестроительных программ, допущенная в мирное время, становится порой неисправимой в тот момент, когда начинаются боевые действия. Вот почему в мирные 1920–1930 годы моряки всех великих держав с таким пристальным вниманием изучали опыт морских сражений первой мировой войны. О чем же свидетельствовал этот опыт?
Прежде всего он развеял убеждение, будто линейный флот — универсальное средство для решения всех задач войны на море. Правда, еще со времен парусного флота линейные корабли долгое время были мастерами на все руки: они могли участвовать в эскадренных сражениях, бомбардировать береговые укрепления и высаживать десанты, блокировать вражеские порты и наносить урон морской торговле противника. Увлекшись практическим развитием этих свойств линейного корабля, далеко не все моряки отдавали себе отчет в истинной причине такой поразительной универсальности. А причина эта состояла в том, что пока единственным средством поражения оставалась артиллерия, линейные корабли могли быть уничтожены только себе подобными. А потому вопрос о господстве на море решался лишь превосходством в количестве и в качестве линейных кораблей.
Мины, торпеды и авиабомбы, появившиеся соответственно в 1850, 1870 и 1910-х годах, поначалу не были в должной мере оценены как реальная угроза существованию линкоров. Но, постепенно совершенствуясь и накопляясь в больших количествах, они вдруг проявили могучее воздействие на характер морской войны.
Если опыт предшествовавших морских войн показывал, что максимальные потери, нанесенные кораблям противника, приходились на долю артиллерии, то первая мировая война показала нечто совсем другое. Больше всего кораблей — 107 штук погибло на минах. Затем — от торпед — 80 штук. И только на третьем месте стоит артиллерия — 67.
Количество поставленных воюющими державами мин исчислялось десятками тысяч. К минным постановкам привлекались любые пригодные для этой цели корабли, даже линкоры. Неудивительно, что так сильно возросло значение минных заградителей, с одной стороны, и тральщиков — с другой.
Для противодействия подводным лодкам понадобилось огромное количество миноносцев. И эти корабли, первоначально предназначавшиеся для нанесения минных ударов по линкорам, строились усиленным темпом для противоположной цели: для защиты своих линкоров от вражеских подводных лодок, для охранения конвоев, для борьбы с патрульными и сторожевыми флотилиями противника.
Наряду с дальнейшим совершенствованием традиционного оружия флота — артиллерии, торпед и мин — появились новые технические средства — химическое оружие, подводные лодки и авиация, дымовые и отравляющие завесы, параваны, антенные мины, гидрофоны, глубинные бомбы, радиопеленгование. Это потребовало, с одной стороны, внести в конструкцию старых классов боевых кораблей существенные изменения: увеличить скорость и живучесть, включить в состав корабельного вооружения средства противовоздушной, противолодочной и противохимической защиты; с другой — создать корабли новых классов: подводные заградители, подводные крейсеры, эскадренные подлодки. Возродились мониторы для совместных операций с армией. Выработались типы торпедных катеров, тральщиков, сторожевых кораблей.
Воздушные силы стали неотъемлемой составной частью флота. Самолеты, вооруженные бомбами, торпедами, несущие мины заграждения, стали угрожать кораблям не только во время морских операций, но и во время их пребывания в базах. Наконец мировая война «посадила» самолет на боевые корабли, породив тем самым новый класс кораблей — авианосцы.
Анализ этого многообразного и разноречивого опыта представлял немалые трудности. В самом деле, содержался ли в нем материал, достаточный для уверенного отказа от линкоров и линейных крейсеров? Или он доказывал лишь необходимость ограничить круг выполняемых линейным флотом задач? Но тогда можно ли считать линкоры главной ударной силой флота? Или эта роль перейдет к кораблям других классов? И если да, то к каким? К подводным лодкам? К авианосцам? К мелким быстроходным кораблям, способным тучей нагрянуть на крупные корабли и потопить их торпедами? Но как поведет себя такой «москитный флот» в открытом море или океане?
В начале 1920-х годов все эти вопросы могли интересовать военных моряков Советской республики лишь в чисто теоретическом плане. Ресурсы молодого государства были столь незначительны, что в 1921 году удалось ввести в строй лишь несколько десятков с трудом отремонтированных старых тральщиков, необходимых для очистки от мин фарватеров, ведущих к торговым портам. И когда в марте 1921 года X съезд РКП(б) принимал историческое решение о возрождении и укреплении Красного Военного Флота, он имел в виду в первую очередь восстановление и достройку кораблей, оставшихся от царского флота. В 1922 году комсомол принял шефство над флотом, в ряды ВМФ пришли тысячи комсомольцев, и к 1928 году во исполнение решения X съезда в строй вступило немало достроенных и восстановленных кораблей — линкоры «Марат», «Парижская коммуна» и «Октябрьская революция» (бывшие «Петропавловск», «Севастополь» и «Гангут»), крейсеры «Профинтерн» (бывший «Светлана»), «Коминтерн» (бывший «Память Меркурия»), «Аврора», «Червона Украина» (бывший «Адмирал Нахимов»), 17 эсминцев, преимущественно типа «Новик», 14 подводных лодок, 18 тральщиков, 8 канонерских лодок, 5 минных заградителей и вспомогательные и транспортные суда.
Лишь в 1925 году правительство и ЦК партии приступили к изучению вопроса о дальнейшем развитии советского кораблестроения. 26 ноября 1926 года Совет Труда и Обороны утвердил первую советскую кораблестроительную программу на 1926–1932 годы, которая предполагала постройку 12 новых подводных лодок, 18 сторожевых кораблей, 36 торпедных катеров и достройку 2 крейсеров, 4 эсминцев и других кораблей.
Во исполнение этого решения конструкторское бюро, возглавляемое Б. Малининым, приступило к проектированию первой советской подводной лодки типа «Д» 1 серии, а коллектив специалистов ЦАРИ под руководством А. Туполева начал проектировать первый отечественный торпедный катер. И в 1927 году на советских верфях закладываются 6 подводных лодок типа «Д», 8 сторожевых кораблей типа «Ураган». В том же году на Черном море проходит испытания торпедный катер «Первенец» и вскоре организуется их серийное производство.
Первый пятилетний план развития народного хозяйства СССР побудил руководителей флота пересмотреть и уточнить кораблестроительную программу 1926 года. Основой этого пересмотра послужило постановление Реввоенсовета от 8 мая 1928 года «О значении Морских Сил в системе вооруженных сил страны», в котором говорилось: «При развитии ВМС стремиться к сочетанию надводного и подводного флотов, береговой и миннопозиционной обороны и морской авиации».
В апреле 1929 года Совет Труда и Обороны утвердил пятилетнюю кораблестроительную программу на 1928–1933 годы, которая в дополнение к программе 1926 года предусматривала постройку 3 эсминцев, 4 малых подводных лодок, 2 канонерских лодок, нескольких охотников за подлодками и торпедных катеров, а также достройку нескольких кораблей и капитальный ремонт трех линкоров.
В годы первой пятилетки начали вступать в строй корабли, заложенные в 1927 году. Так, в 1928–1929 годах в состав ВМФ были зачислены 10 торпедных катеров советской постройки. 12 ноября 1930 года в строй вступила первая подводная лодка типа «Д», а 12 сентября 1931 года — первый сторожевой корабль «Ураган». Всего же в течение первой пятилетки флот получил 6 новых подводных лодок, 2 монитора, 7 сторожевых кораблей и 60 торпедных катеров.
