Весна в этом году выдалась ранней, и обочины уже зеленели, а дороги подсохли, но еще не пылили, когда Гуго в сопровождении сержантов и гуртовщиков гнал лошадей к берегу в трех милях от поместья. Юные братья Гуго скакали рядом, поскольку отец посчитал, что им не повредит сопровождать его. Они, разумеется, тянули лямку вместе со всеми и были весьма полезны. С несвойственным братьям тактом они прошлым вечером оставили Гуго одного, хотя их тычки и улыбки сегодня утром были весьма нескромными.

Ральф легким галопом скакал впереди, его шляпа была лихо заломлена на темных кудрях. Он вплел красную ленточку в хвост своего скакуна. Гуго покачал головой и невольно усмехнулся. Для Ральфа жизнь – одно большое приключение. Уильям присоединился к Гуго, лицо его казалось задумчивым и мрачным.

– Как, по-твоему, почему отец не захотел оставить кого-либо из нас в Нормандии? – спросил он. – Ральф или я мог бы принести клятву верности королю Франции и сохранить наши владения.

– Вы с Ральфом еще слишком молоды, чтобы управлять людьми… даже если Ральф считает иначе. – Гуго с раздражением указал на жизнерадостного младшего брата. – Местные земли дают хороших лошадей и сидр, но они капля в море по сравнению с нашими английскими владениями. Отец не станет разделять семью. Скорее он сплотит нас вокруг того, что мы точно сможем удержать и что не обойдется нам слишком дорого.

– Но Маршал не отступается, верно? Судя по новости, которую я слышал сегодня утром.

– Какой новости? – пристально взглянул на него Гуго.

– Пока мы завтракали, а ты был… занят другими делами, прибыл гистрион[3]. Он предлагал свои услуги, но, поскольку мы уезжали, отправился дальше.

– И? – Тон Гуго оставался резким.

– Ты в курсе, что Маршал встречался с королем Франции, чтобы попытаться заключить соглашение о мире?

– Это всем известно, – кивнул Гуго.

– Гистрион рассказал, что Маршал предложил королю Филиппу пятьсот марок за то, чтобы сохранить за собой нормандские земли еще на год, и Филипп согласился при условии, что по истечении этого срока Маршал либо откажется от владений, либо присягнет Франции… если Иоанн не вернет утерянное, разумеется.

Гуго обдумывал новость, наблюдая, как Ральф скачет вдоль вереницы лошадей. Земли Маршалов в Нормандии были намного обширнее земель Биго. На кону стояло больше чем несколько домов, садов и лошадей, а именно: Орбек, Лонгвиль, Бьенфе и все остальное. Королю Иоанну подобная новость придется не по вкусу. Сепаратные соглашения его баронов с королем Франции снились ему в ночных кошмарах.

– Надеюсь, нам ничего не грозит из-за твоей помолвки с дочерью Маршала, – мрачно произнес Уильям. – Не хватало только впутаться в раздоры, которые могут начаться.

– Наш отец слишком проницателен, чтобы допустить подобное, – отмахнулся Гуго, – да и Маршал не дурак и умеет беречь собственную шкуру. Как, по-твоему, почему он вообще решил выдать свою старшую дочь за меня?

– Потому что они с нашим отцом друзья и союзники, – пожал плечами Уильям. – Ему нужны союзы со всеми великими семьями страны, чтобы упрочить свое положение, и у него есть для этого сыновья и дочери.

– Да, – согласился Гуго, – но он также знает, что наш отец всегда идет прямым путем. Мы достаточно сильны, чтобы защитить его дочь. Восточная Англия сама размером с королевство и далека от суматошного двора. Мы можем жить как хотим, и никто нам не помешает.

– Если бы…

Гуго наклонил голову, признавая правоту Уильяма. Дорога впереди изрыта ямами, будь то дорога солдата или судьи, и каждому придется самому искать свой путь.

Кавершем, весна 1205 года

Уилл сложил руки на груди, с сердитым выражением лица наблюдая за сестрой.

– Я надеюсь, ты не собираешься это оставить?

Закатав рукава, обвязав талию льняным фартуком, Махелт усердно купала грязного, покрытого струпьями коричневого с белым терьера – с такой же ласковой основательностью она купала своих деревянных кукол, когда была маленькой. Пес в кадке дрожал и скулил, но не сопротивлялся. Время от времени он пытался лизнуть Махелт в лицо.

– Мама разрешила, – ответила она, не поднимая глаз. – Просто он грязный, и его нужно помыть.

– Если бы только грязный! – фыркнул Уилл. – Да у него не хватает передней лапы, или ты не заметила?

Махелт сердито посмотрела на брата:

– Отец Уолтер говорит, что, наверное, он попал в капкан, когда был щенком, но кто-то отрезал ему лапу и спас… как старого Адама.

Адамом звали одноногого кучера, который некогда был сержантом в войске ее отца. Он был ранен стрелой в икру и пережил ампутацию.

Священник нашел пса, когда тот рылся в поисках пищи в одном из амбаров после гастролей бродячих актеров. Вероятно, он принадлежал им. Пес был паршивым и кишел блохами, ребра натягивали его шкуру, словно зубья грабель. Но бойкое виляние хвостом и ясный умоляющий взгляд заставили священника изменить первоначальное намерение позвать стражника, чтобы тот прикончил животное, ударив тупым концом копья. Махелт, горевавшая по недавно погибшей певчей птичке, схватилась за соломинку и немедленно отдала свое сердце собаке.

– Он не сможет гоняться за добычей или разрывать лисьи норы, – заметил Уилл.

– Не все собаки охотятся. – Махелт вынула пса из кадки, изрядно намочив свое платье. – Он будет жить в моей комнате и лаять на незнакомцев.

Пес неистово встряхнулся, разбрызгав капли воды во все стороны. При этом он умудрился не упасть. Махелт захихикала, а Уилл с ругательствами отскочил.

– На месте Биго я бы отказался от этой части приданого, – с презрением заметил он.

– Гуго любит собак. – Махелт высокомерно взглянула на брата. – В любом случае мне еще рано замуж.

Прошло чуть больше года после ее помолвки, и жизнь вернулась в привычное русло. Девочка редко вспоминала, что вообще обручена. Она готовила себе приданое: вышитые подушки, простыни и одеяла, изысканные скатерти и салфетки и тому подобное, – но они не столько служили постоянным напоминанием о будущем, сколько были частью повседневной рутины. Кольцо Махелт хранила в сундучке и надевала по особенным случаям. Разговоры о свадьбе были все равно что сказка о чужом человеке. Она упоминала Гуго Биго в молитвах, но механически. Девочка знала его недостаточно хорошо, чтобы впустить в свои мысли, и не видела со времени помолвки, потому что он либо выполнял поручения отца, либо следовал за двором.

Уилл покачал головой, глядя на сестру и на пса, но все же присел на корточки и протянул руку, чтобы ее обнюхали и облизали. Потом достал из мешочка корку хлеба, которую приберег для своей лошади. Пес бешено завилял хвостом, и хлеб исчез в мгновение ока, хотя был принят с исключительной учтивостью и деликатностью.

– Отец Уолтер предлагает назвать его Трайпсом. – Махелт накрыла спину пса полотенцем и энергично растерла. – Он говорит, по-латыни это значит «три ноги».

– И «требуха» по-английски, – усмехнулся Уилл. – Вот что, я сплету ему ошейник и поводок из хвоста Эквуса. Хочешь?

Махелт вздернула подбородок:

– Значит, ты согласен его оставить?

– Разумеется, нет, – равнодушно пожал плечами Уилл, – но ты ведь все равно оставишь, я же знаю, какая ты упрямая.

Махелт перестала вытирать пса и крепко обняла брата. Часто она находила его невыносимо заносчивым, категоричным и настолько уверенным в своем мужском превосходстве, что хотелось его задушить. Но порой, как сейчас, он обнаруживал свою доброту и веселил ее. Кроме того, Уилл был ее старшим братом, и Махелт любила его.

– Скорей бы папа вернулся домой и увидел его, – сказала она. – Ты успеешь сплести ошейник?

– Возможно, – ответил Уилл. – Это зависит от того, что происходит в Портсмуте.

– В смысле? – Махелт прикрыла глаза от солнца, чтобы лучше видеть лицо брата.

– Король надумал пересечь Узкое море и вторгнуться в Нормандию. Бароны не хотят, чтобы он участвовал в подобной кампании, пока не обзаведется наследником. Многие к тому же говорят, что их не волнуют события, происходящие за пределами Англии. Наш отец считает, армия так и не выступит.