На следующее утро Эла читала Махелт лэ[12] Марии Французской. Вдруг на лестнице раздалась легкая дробь шагов, дверь распахнулась, и в комнату влетела Ида, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с грязным после дороги подолом платья.

– Где он?! – воскликнула она с сияющими глазами. – Где он?

Широко улыбаясь Махелт и Эле, графиня бросилась к колыбели и заглянула в нее. Няня отправилась за чистым свивальником, и ребенок лежал голенький на овечьей шкуре. Когда Ида склонилась над ним, его крошечные пальчики случайно схватили голубой камень, висевший у нее на шее, и сжались в кулак.

– О! – Ида была полностью очарована. – Смотрите, он уже хватает предметы, а ведь он только что родился! Он будет отважным воином, наш кроха!

С нежной заботой графиня подняла малыша и прижала к груди, осторожно отцепив его пальчики от цепочки на шее.

– Первенец моего сына и его жены и будущий граф! – Со слезами на глазах Ида поцеловала и покачала младенца на руках, а затем подошла к кровати Махелт. – Ты замечательно справилась!

Махелт улыбнулась.

– Не правда ли, он прелесть? – с капелькой самодовольства спросила она.

С огромной неохотой Ида отдала ребенка кормилице, чтобы та запеленала его, а сама села у кровати, не обращая внимания на забрызганный грязью подол платья.

– Было больно? Прости, что меня не оказалось рядом, но ты застала всех врасплох!

– Хуже, чем боль в животе, когда я в детстве наелась зеленых яблок, – поморщилась Махелт, – и нелегкий труд, но, по крайней мере, результат того стоил. – Она взглянула на няню, которая боролась с ярдами свивальника. – Эла составила мне приятную компанию.

Эла покраснела и улыбнулась, хотя изгиб ее губ был несколько напряженным.

– Хорошая девочка, – тепло похвалила Ида, прежде чем снова обратиться к Махелт. – Гонцы уже отправлены?

– Да. К Гуго, графу и к моим родителям в Ирландию.

Взгляд Иды заблестел.

– Их первый внук. Они будут так гордиться тобой, а Гуго, я знаю, чуть не лопнет от гордости. – Голос Иды был таким ласковым, что у Махелт перехватило горло. – Позволь причесать тебе волосы, – попросила Ида, – и спеть моему внуку.

Эла встала:

– Я прикажу принести еду и питье, мама, и приготовить вам воду, чтобы смыть пыль.

– Не стоит беспокоиться! – засмеялась Ида, но, посмотрев на себя, закусила губу. – Наверное, я выгляжу как старая ведьма!

– Вовсе нет! – хором запротестовали обе невестки.

– Вы милые девочки, – сказала Ида. – Вообще-то, еда и вино не помешают, как и чистое платье.

Эла покинула комнату, спеша исполнить поручение. Ида достала гребни и горшочек пудры с ароматом мускатного ореха и принялась расчесывать блестящие темные косы Махелт.

– В юности у меня были такие же волосы, – проговорила она. – Сейчас и не скажешь, но когда-то они были яркими и густыми, как роскошный дамаст. Теперь же их лучше прятать под вимплом из дамаста. – Тон графини был грустным.

Она смочила гребень в миске с розовой водой и провела им по волосам Махелт, оставив на них теплый летний аромат.

– Эла боится, что бесплодна, – сказала Махелт.

Улыбка Иды поблекла.

– Чему бывать, того не миновать, хотя я молю Господа благословить ее и моего сына в надлежащее время. Я надеюсь, он не накажет их за мои грехи.

– За ваши грехи? – Махелт с удивлением взглянула на свекровь.

– Я жила при дворе и вступила в преступную связь с королем Генрихом, когда была молоденькой девушкой, и мой сын – плод этой связи. С тех пор я замаливаю свой грех и стараюсь быть добродетельной женой и матерью, но не могу отделаться от мысли, что это моя вина.

– Ну разумеется нет! – Махелт была потрясена, поняв, что Ида до сих пор страдает из-за того, что случилось много лет назад. Свекровь порой была тихой и задумчивой, но Махелт никогда по-настоящему не интересовалась причиной либо винила графа. – Они просто редко бывают вместе. Король постоянно отсылает его из дома. Все будет хорошо, я уверена.

– Надеюсь. – Ида сняла голубой камень с шеи и привязала на верху колыбели, где он переливался и сверкал, когда она поставила ногу на качалку. – Я хочу, чтобы все мои дети нашли себя и были счастливы, и их дети тоже. Если бы мое желание могло исполниться, я пожелала бы только этого, но я знаю, что проще желать, чем достигнуть.

Гуго и его отец сидели в своем шатре в Норхеме недалеко от шотландской границы, пили вино, прокисшее за несколько недель, пока оно плескалось в бочонке на борту судна, а затем подскакивало на вьючном пони и телеге по дороге сюда. Шатры английской армии простирались, сколько хватало взгляда, словно ведьмины кольца осенних грибов. У противостоявшего им Вильгельма Льва Шотландского было меньше войск под началом и еще меньше припасов. У него не хватало рыцарей, и их снаряжение не шло ни в какое сравнение со снаряжением английских рыцарей. Говорили, что недостаток людей шотландцы возмещают свирепостью, но, с другой стороны, свирепость ослабляет дисциплину.

Иоанн и шотландский король весь день заседали и пришли к суровому соглашению, а именно: Иоанн не пошлет свои войска через границу, чтобы обглодать Шотландию до костей, при условии, что король Вильгельм распустит свою армию, выплатит пятнадцать тысяч марок и отдаст двух законных дочерей в заложницы с тем, чтобы в будущем Иоанн выдал их замуж за английских баронов по своему усмотрению. Условия изложили дипломатическим языком, но споры были жаркими.

Длинный Меч, направляясь в свой шатер, чтобы переодеть котту перед предстоящим пиром, заглянул в шатер Биго. Когда он отведал предложенного вина, под его глазом дернулся мускул.

– Напоминает старые времена при дворе, – уныло заметил Роджер. – Бочонки вашего отца славились своим уксусом.

– Я был слишком юн, чтобы судить, но слышал об этом. – Длинный Меч втянул щеки и покрутил содержимое кубка. – Вино редко переносит тяготы кампаний. – Он бросил взгляд на Роджера и Гуго. – Как вы относитесь к тому, что король лишил Роджера де Ласи должностей шерифа Ланкашира и Йоркшира?

– Иоанну нужна крепкая опора на севере, – пожал плечами Роджер. – По крайней мере, с этим договором шотландцы на время оставят нас в покое, и если на северной границе будут верные мужи, нам не придется постоянно опасаться за свою спину. Я не утверждаю, будто де Ласи вероломен… Он мне нравится… Но сын его ненадежен, и у них есть родственники за Ирландским морем, которым нельзя доверять.

– Как Иоанн намерен распорядиться пятнадцатью тысячами шотландских марок? – спросил Гуго, разглядывая единоутробного брата.

Выражение лица Уильяма немедленно стало замкнутым.

– У него есть несколько незаконченных дел.

– Как и всегда.

Гуго поднял взгляд – в шатер вошел гонец. Тот явно скакал во весь опор, запах лошади и пота был едким. Но когда гонец достал из мешка пачку запечатанных пергаментов и опустился на колени, на лице его играла широкая улыбка.

– Милорды, мне велено приветствовать вас и сообщить, что леди Махелт Биго четыре дня тому назад в канун Успения[13] разрешилась прекрасным здоровым сыном.

Прежде чем поднять гонца и обнять его, словно лучшего друга, Гуго схватил послание и, сломав печать, прочел содержимое. Потом велел болтавшемуся поблизости оруженосцу принести еще вина.

– Отыщи самое лучшее, какое у нас есть, или сходи и купи. Я хочу отметить это сладким вином. Сын! Первый ребенок и сразу сын! – Отпустив гонца, Гуго обнял Длинного Меча и смачно поцеловал в щеку.

Длинный Меч не поддался столь вульгарному натиску.

– Прекрасная новость, – не слишком искренне улыбнулся он, когда Гуго облобызал довольно улыбающегося отца.

Гуго снова повернулся к гонцу:

– Так вы говорите, с моей женой все в порядке?

– Да, милорд, и она посылает вам наилучшие пожелания. Ребенка окрестили Роджером, как вы и хотели.

Оруженосец вернулся с бочонком вина, который ему удалось выманить у стюарда графа Оксфорда. Оксфорд был кровным родственником ребенка, за которого собирались пить. Бочонок немедленно вскрыли и роздали кубки собравшимся.