Две черные тени заскользили обратно к лагерю.

– Братец, а что за порошок ты подбросил зверю?

Валид усмехнулся.

– О, это большая тайна! Когда-то в одном старом свитке я прочел, что преследующих собак можно сбить со следа, если насыпать на него смесь черного пороха и лекарственной мяты. Некогда я сделал такой порошок… И даже несколько раз пробовал его, когда вы с царевичем отправлялись на охоту…

– О Аллах, так вот почему собаки бесились и не могли взять след! Это были твои проделки!

– Мои, братец… Но мне было жаль пустынных лис. А сейчас, как видишь, этот порошок пригодился, чтобы сбить со следа настоящих врагов.

– Благодарю тебя, мудрый братишка! – Саид проговорил это совершенно серьезно, словно только сейчас поняв, какой опасности удалось избежать благодаря детским проделкам младшего брата.

Достигнув каравана, Валид разбудил мирно дремавшего караван-баши и рассказал ему о преследователях. Уже через несколько минут костер был потушен, спутники разбужены и караван готов к пути. Всхрапнув от негодования, неутомимые верблюды отправились вперед.

Валид решил, что нет смысла искать в темноте новую тропу, чтобы вернуться на проверенный веками караванный путь. Дед подтвердил его предположения, и юноша знал, что теперь они много восточнее того места, где должны были оказаться. До некогда великого Вавилона, да хранится память о славе этого города в веках, оставался всего один дневной переход. Рядом с ним есть и поселения, где можно будет найти воду. И уже оттуда повернуть на полуночь. Пусть путь станет длиннее, но, как известно, к знаниям ведут многие дороги, как в переносном смысле слова, так и в прямом, – к далекому мудрецу Георгию можно добраться многими путями. Да будет благословенной щедрость царя Омара, что не пожалел казны ради своих сыновей! А потому не только караванными тропами, но и на быстрых лошадях или под парусом через море они смогут достичь далекой страны Аштарат.

Взошедшее солнце осветило серо-желтую степь, окрасив ее во все оттенки рубина и пурпура. Краски словно зажгли безжизненные места, и в этот миг впереди показались холмы. Словно отлитые из черного чугуна, она казались чудовищами, что заснули в огне.

– Аллах милосердный, как же ты велик даже в своем гневе! – пробормотал Валид.

Да, некогда здесь был великий город, который населяли сотни племен. Века, землетрясения, ветры и гнев богов сравняли с землей и Вавилонскую башню, и сады царицы Семирамиды, и дворцы, и дома горожан… И лишь серые пески стали царить в этих местах. Пески и небольшие селения, сложенные из кирпичей, на которых можно было увидеть клеймо вавилонского царя Навуходоносора.

На исходе дня показались первые дома городка Хилла. И лишь тогда караван-баши сделал знак. Наступило время привала.

– Не понимаю, чему ты радуешься, неразумный братишка, – пробормотал Мансур, когда подошло время чая.

– Аллах милосердный, царевич, но как же я могу не радоваться, если я вижу наяву все то, о чем мне ранее рассказывала лишь книжная премудрость! У нас за спиной остался великий город, город славы многих народов… Душа моя полна благоговения! Я готов часами рассказывать о тех местах, где мы странствуем!

– Ну так и расскажи нам об этом, малыш, – попытался примирить братьев Саид. К его удивлению, Мансур промолчал, лишь угрюмо кивнув. Глаза же Валида загорелись такой радостью, что старший брат пожалел, что никогда не дружил с младшим, все свое время отдавая царевичу и его скверному характеру.

– Вавилон, братья, был городом многих верований и многих правителей. Любой воитель древности не мог не желать войти победителем в город и воцариться на его троне. Но лишь немногим дано было это.

Цари вавилонские строили на века, прославляя и себя, и свою великую страну, ведь более ни одна из земель не могла похвалиться тем, что она владеет сразу двумя из семи чудес света. А Вавилон мог – ибо именно над великим Вавилоном царили прекрасные как сон висячие сады царицы Семирамиды. И именно посреди Вавилона высилось изумительное здание великой башни – вавилонского зиккурата бога Мардука. Это была величественная пирамида о семи огромных ступенях, на вершине которой стоял храм бога. Каждая из ступеней была уже и чуть ниже предыдущей. Первая терраса, если смотреть на нее сверху, представляла собой квадрат. И сторона этого квадрата была в сто восемьдесят локтей, а высотой он превышал шестьдесят пять локтей. Вторая терраса была столь же велика, но много ниже, всего тридцать пять локтей. Следующие этажи этого величественного сооружения были еще ниже – по пятнадцать локтей. Наконец, на верхней террасе стоял храм самого бога. Он был покрыт золотом и облицован голубым глазированным кирпичом. Высота же всего здания составляла, о великий Аллах, почти двести локтей.

– Это воистину великое чудо! Но почему же ты говоришь об этом, как будто рассказываешь сказку?

– Ибо время, войны и мощь земли оказались много сильнее и золота, и кирпича, и людского тщеславия. Некогда башню пощадил Кир Великий, но разрушил тот, кто пришел ему на смену – царь Ксеркс. Искандер Двурогий, который уважал все верования, повелел расчистить площадку, дабы соорудить на месте разрушенной башни новую. Но он погиб в битвах, и башню так никто и не начал возводить. Так перестал существовать вавилонский зиккурат… Перестал существовать наяву, возродившись в сказках и миллионах преданий, превратившись в Вавилонскую башню, которую разрушили боги, убоявшись, что человек сможет сравняться с ними могуществом.

– А сады? Ты говоришь, что в этих сухих местах цвели сады? Куда же они делись?

– О братья, – вновь заговорил Валид, – это удивительная история о подарке, который сделал великий царь древности, деспотичный Навуходоносор, своей молодой жене, мидийской принцессе, тосковавшей по родине в пыльном и лишенном зелени Вавилоне. Царь был не в силах перенести столицу к зеленым холмам Мидии, но возвел зеленые и пышные сады у стен дворца. Так посреди Вавилона был создан монумент в честь любви…

– Так мидийскую принцессу звали Семирамидой?

– О нет, почтенный караван-баши! Имя царицы сказочным образом смешалось в памяти потомков с именем иной, ассирийской правительницы, а сады стали зваться садами Семирамиды.

– Неужели они были столь велики, чтобы выдержать натиск пустыни?

– Суди сам, брат. Строители создали сады четырехъярусными. Своды ярусов опирались на колонны высотой почти в пятьдесят локтей. Платформы этих ярусов, сложенные из толстых каменных плит, устлали слоями камыша, залитого асфальтом и накрытого листами свинца, чтобы воды не просачивались с яруса на ярус. Поверх этого садовники насыпали слои земли, достаточно толстые, чтобы на них могли расти и цвести деревья. Ярусы, поднимаясь уступами, соединялись широкими лестницами.

– Похоже, царь не просто любил свою жену…

– О да, он боготворил ее. Царские посланники везли плодородный речной ил великого Нила с полудня, а с полуночи – семена редких трав и кустов, саженцы деревьев… И вскоре расцвели сады… С их верхнего яруса, нежась в тенистой прохладе, слушая неумолчное журчание водяных струй – рабы день и ночь качали воду из Евфрата, – на много километров вокруг царица видела лишь скучную, плоскую землю своей новой державы. Неизвестно, была ли царица счастлива в своих садах, но царь смог доказать, как велика его любовь…

– Что же произошло с садами потом?

– Увы, Саид, то же, что происходит с любым чудом, созданным человеческими руками, если оно лишается заботы и ухода… Наводнение разрушило дворец Навуходоносора, кирпичи поспешно возведенных садов оказались недостаточно обожженными, рухнули высокие колонны, обвалились платформы и лестницы. Но до этого погибли деревья и цветы в садах – ибо некому было качать воду из реки… И лишь высокий бурый холм, начиненный черепками, остался на месте памятника великой любви.

– Мудрая и поучительная история… – проговорил караван-баши. – Царю хоть удалось насладиться ответным чувством мидийской царевны?

– Увы, об этом история умалчивает, молчат об этом и древние рукописи.