- Объясните, что вам здесь нужно, - прорычал я угрожающе.

Блондин поднялся - и я увидел, что он действительно очень большой.

- Продолжай заниматься тем, чем занимался, пупсик, - сказал он. - Я тебя изучаю.

- В самом деле? - спросил я. - А зачем собственно?

- Затем, что я хочу стать похожим на тебя. Тут Сисси ушла. Даст Бог, повезет в следующий раз! Я побеседовал с Билли Берсеркером, как он мне представился, и узнал, что некто по прозванию Профессор послал его изучать меня. Нескольких слов из описания наружности Профессора было достаточно для меня. Черт бы побрал этого Кромптона!

- Да, пожалуйста, изучайте меня, - согласился я, когда стало ясно, что выбора у меня нет. - По совести говоря, я сам подыскивал себе ученика, которому мог бы передать весь багаж своих великолепных познаний.

- Какое счастье, что мы встретились!

- Не правда ли? Я скоро встречусь с вами вновь и расскажу, как мы построим курс обучения. Пожалуйста, запишите свой адрес и телефон. А теперь идите домой и хорошенько подготовьтесь к этой сложной работе.

Берсеркер, однако, на это не купился и покачал головой:

- Я сам буду выбирать время и начинаю прямо сейчас.

- Но я ваш учитель, - заметил я ему. - И мне виднее, как лучше.

- Это верно, только я еще не верю тебе.

- И что же вы предлагаете?

- Я буду при тебе постоянно, буду за тобой наблюдать, как велел Профессор.

- Мой дорогой друг! Да это просто немыслимо! Хотя бы потому, что я не смогу вести себя естественно - я имею в виду эффект Гейзенберга, если вам это о чем-то говорит. А в таком случае вам нечего будет изучать.

Берсеркер выпятил челюсть - очень неприятная манера! - и сказал:

- Или ты будешь вести себя естественно, или я вытрясу из тебя всю душу!

- И что вам это даст? Ни один самоуверенный человек не сможет вести себя естественно после побоев.

Он тяжело задумался. Я почти физически ощущал, как ленивые извилины в его мозгу ворочаются с боку на бок в попытках упростить полученную информацию до состояния, доступного его пониманию. Наконец он заявил:

- Если ты не будешь вести себя самоуверенно, я убью тебя и найду кого-нибудь другого, чтобы брать с него пример.

Я выдавил из себя веселый смешок.

- Но ведь я-то самый лучший, - напомнил я ему. - В сущности, я единственный по-настоящему уверенный в себе человек на этой планете. Вам придется перенимать второсортные манеры, и в результате сами вы станете в лучшем случае третьесортным.

- Но я и вправду хочу учиться у тебя, - сказал он. - Я же вижу - ты как раз то, что мне нужно.

- Вот тут вы правы, - сказал я, игриво похлопав его по плечу. - Вы моментально обретете уверенность в себе, если будете во всем меня слушаться.

- Спасибо, - сказал он. - Пусть это будет мой первый самоуверенный поступок: я буду следовать за тобой по пятам и не спущу с тебя глаз ни на минуту, как мне велел Профессор.

И это было его последнее заявление. Бандитское заявление, честное слово! Но мы еще посмотрим, кто кого!"

Из тайного дневника Джиллиам:

"Я наконец решилась - ушла от Эда, хотя он явно этого не хотел. Сначала я почувствовала такое облегчение! Но потом Гвендквайфер разнюнилась, и все сделалось беспросветно унылым, и я вспомнила, как нам хорошо порой бывало с Эдом, и в конце концов я сказала ему, что передумала и возвращаюсь, а этот негодяй послал меня подальше!

Я знаю, это все его дружок с птичьим личиком, его влияние. После его появления Эд словно взбесился. (Эд, конечно, и раньше был несколько сумасбродным. Он говорит, что это у него от предков по материнской линии, сицилийцев, и от предков со стороны отца - афганцев. Я, правда, не разбираюсь в этих типах из стран третьего мира.) Гвендквайфер буквально сводит меня с ума. Она без конца твердит, что скучает по своему папочке; ну ладно, Бог с ней, но она говорит, что скучает по папочкиным подружкам, а это уже чересчур выслушивать такое от собственной дочери! Впрочем, чего я зациклилась на этой ерунде?

Несмотря ни на что, я все-таки решила вернуть Эда, хотя он заслуживает только того, чтобы всадить ему в сердце кол, оборотню поганому! Но он отец Гвен, и в общем-то он не хуже других мужчин. Вся проблема в том, что Эд сам не понимает, что хочет, чтобы я вернулась к нему, и виноват во всем этот недоносок, выдающий себя за родственника Эда. Я не больно разобралась в их родственных отношениях, но тут, верно, не обошлось без сицилийского и афганского кланов. Может, он напустил на Эда какую-то порчу, а может, Эд изо всех сил старается доказать свои дурацкие мужские достоинства? Он всегда был немного легкомысленным, но теперь зашел слишком уж далеко".

Другой отрывок:

"Я много раз звонила ему, я следила за ним и заметила, что возле Эда все время крутится огромный блондин, которого я никогда раньше не видела. Откуда он взялся? Их теперь водой не разольешь, и все это весьма похоже на какое-то извращение. Неужели Эд - гомик? Зарежьте меня, никогда бы не подумала. По-видимому, здесь что-то другое".

И еще отрывок:

"Этот блондин-гигант знает и Кромптона! Похоже, вся эта троица что-то замышляет. Но что? Придется выяснить, в чем тут дело".

Кромптон спокойно разгадывал кроссворд, когда в дверь неожиданно громко постучали. Он открыл ее, и Джиллиам ворвалась в комнату, требуя ответить ей, что он собирается делать с ее мужем.

- Я хочу, чтобы он соединился со мной, - ответил Кромптон.

- Что значит - соединился? Это что еще за фокусы?

- Разве вы ничего не знаете? - сказал Кромптон. - О вирусной шизофрении, дюрьеровых телах, реинтеграции?

- Что-то такое однажды показывали по телевизору. Так вы хотите сказать, что Эд и вы...

- Мы - это результат заболевания вирусной шизофренией, - объяснил Кромптон. - Мы с ним две части одного целого. Есть еще третья часть, Дэн Стэк, который живет на планете Йигга. Все трое мы являемся компонентами одной личности. И ни один из нас не может быть полноценным человеком без двух других частей.

- Продолжайте, - потребовала Джиллиам.

- Вы что-нибудь понимаете в реинтеграции? Лумис и Стэк - два моих компонента - имеют возможность покинуть свои тела (всего лишь дюрьеровы заменители) и соединиться в моем собственном, подлинно человеческом теле. В случае удачи произойдет слияние и трансформация, в результате которой мы станем полноценной личностью.

- Не так быстро, - попросила Джиллиам. - Я хочу разобраться с этими телами. Все присоединятся к вам, так, что ли? Хорошенькое дело! И, как я понимаю, вы будете главным?

- Да, - сказал Кромптон. - Ведь я и есть самая полноценная личность из нас троих, и это мое тело.

- А что станет с их телами?

- Они рухнут и умрут. Но это будет ненастоящая смерть, потому что индивидуальность, разум, "я", которое осознает себя Эдгаром Лумисом, уцелеет.

- Так, я разобралась, - сказала Джиллиам. - И я отвечу - нет!

- Простите, я не понял.

- Он так легко от меня не отделается!

- О чем вы говорите?

- Этот фокус у вас не пройдет! - усмехнулась она презрительно. - Он что, в самом деле собирается удрать от меня, умертвив свое тело и отправив свою так называемую личность таскаться по дальним планетам? Фигушки, братишка, накось выкуси! Наверняка найдется такой закон, который не позволит превращать моего законного супруга черт знает в кого! А иначе чего стоит супружеский обет? Любой суд в Галактике подтвердит мои права.

И прежде, чем Кромптон успел ответить - если у него было что ответить, она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Спустя несколько дней Кромптон встретился с Лумисом за ленчем в "Каза Ортодонтия", единственном на Эйе мексиканском ресторане. Кромптон немного припозднился, и к столику его проводил хозяин, величавый и дородный Эл Данте, бывший стоматолог из Эльмиры, штат Нью-Йорк.