Он достал платок и вытер раскрасневшееся лицо.

Ларин не стал таить тонкую улыбочку.

«Э-э, братец! Так как ты Чистки испугался? Наверное, перед сном читаешь историю ВЧК и мурашки по телу бегают. Надо не мандражировать, а читать внимательно! Никто же не уцелел: ни палачи, ни палачи палачей, ни палачи палачей для палачей. Такое вот чекисткое перпетум-мобиле!»

– Похвально, товарищи, что мы сходимся по главному вопросу. – Ларин добавил в голос благородно баритонистости. – Меня можно упрекнуть в непрофессионализме, чекисткому ремеслу, увы, не обучался. Но перед руководством я всегда отстаивал нашу, коллегиально согласованную, позицию. Быть в русле политике и обеспечивать ее специфическими методами – вот наше предназначение и главная задача.

«Фу, как мерзко! Словно на общем собрании. Гадко! Рассказать им как они давили на Басова, выбивая компромат на Рожухина? Мне же уже донесли. Все крутят! Нет, предательства их интересов они мне не простят, это очевидно. А кто сказал, что я их предам? Переход к Старостину – это вполне очевидный карьерный ход. Кто посмеет сказать, что это предательство?

Интересно, как я буду смотреться в черной косоворотке Движения? Анастисия утверждает, что строгий черный мне идет. Впрочем, у нее свои понятия о прекрасном».

Ларин докурил сигарету, аккуратно затушил в громоздкой хрустальной пепельнице. Посмотрел на притихших Давыдова и Калашникова.

– Мне кажется, мы подошли к сути проблемы. С одной стороны, этот Рожухин – вышедший из-под контроля человек, способный нанести еще больший вред своими непредсказуемыми действиями. Это наша личная проблема. Я бы даже сказал, вопрос чести и престижа нашей организации. Решать ее исключительно нам. Вы согласны?

– Вы прямо мысли читаете, Денис Михайлович! – облегченно вздохнул Давыдов. – Рожухина, надеюсь, долго волынить не будешь, а, Глеб?

Калашников утвердительно кивнул.

– Мы уже ведем поиск. Он, вероятно, что-то почувствовал. Официально ушел на встречу с агентом. Но нужно рассматривать худший вариант – он ударился в бега. Мы уже контролируем все его адреса. Конечно, если официально дать его в розыск, это только ускорит дело…

– Так давайте! – От Ларина не ускользнуло выражение невольного облегчения, синхронно отразившееся на напряженных лицах Калашникова и Давыдова. – Неужели вам требуется моя виза? Работайте, Глеб Борисович, работайте!

«Ага! Думали я попадусь на старый приемчик и лично подпишу приказ за задержание этого шельмеца? Фиг вам, умники! Не на того напали! Нет, надо им врезать как следует».

Ларин потянул из темно-красной пачки новую сигарету. Прикурил, держа паузу.

– Перед тем как вы пойдете работать, товарищи, я бы хотел вас оградить от небольшой ошибки. Мне кажется, мы несколько упрощаем ситуацию. Фактически сотрудник, работавший на линии борьбы с бандформированиями, а точнее – бандами политических террористов, подозревается нами, в самом щадящем варианте, в недобросовестном исполнении своего служебного долга, так? Где гарантии, что мы не вскрыли факт предательства в наших рядах? Вы же не исключаете и такой версии, Глеб Борисович?

– Сейчас никакую версию нельзя отбрасывать. – Калашников нахмурился.

– А эту вы отбросите в самую последнюю очередь, вам ясно, Глеб Борисович? – дожал Ларин.

– Да.

– Не сработал ли тут принцип "что охраняю, то и имею"? – играя рассуждение вслух, произнес Ларин. – Но в таком случае, этот Рожухин был лишь проводником чьих-то нечистоплотных политических интересов. Установить их, вот в чем я вижу главную задачу. И здесь, именно здесь, сокрыта максимальная опасность для авторитета нашей организации. Вы согласны со мной, Сергей Семенович?

– Есть резон, – кивнул Давыдов, искоса взглянув на Калашникова. – Он всех подставил под удар.

– Но и своих хозяев тоже! – перешел в атаку Ларин. – Лицо запылало, но он уже не обращал внимания. – На кого-то же он работал! Политический террор – не пьяная драка. Без разбора здесь не убивают. Думаю, вам, Сергей Семенович, следует обратить особое внимание на проработку возможных заказчиков и фигур прикрытия нашего инфант-террибль. Вы человек огромного опыта, подойдите к делу тонко, лишний шум нам ни к чему, но достаточно жестко и цепко, как вы умеете.

Давыдов только кивнул. Хотел он того, или нет, но дело он получил на руки. Но под персональную ответственность.

Ларин провел ладонью по горящему лицу. – «Черт, к врачу надо. Может, что-то с сосудами? Доведут они меня до инсульта! Ладно, успокоились и работаем дальше».

– Надо честно смотреть фактам в лицо. А они очень дурно, к-хм, пахнут. Я еще готов смириться с тем, что некоторые нагоняют себе показатели, манипулируя преступниками. Но использовать свои служебные и оперативные возможности, чтобы творить преступления в угоду политическим преступникам, это, простите, ни в какие ворота не лезет! – Он повернулся к Калашникову. – Кстати, Глеб Борисович, откуда у нас взялся этот Рожухин?

«Ну что, ребята, не ждали?! А я тоже заготовочки имею».

Ларин положил ладонь на папку, в которой лежала выписка из личного дела Рожухина. Каналов информации в родном ведомстве у Ларина было не так много, как у Калашникова, зато, как выяснилось, работали оперативнее. Только в паутине завязла фамилия "Рожухин", как Ларин получил на стол всю необходимую информацию. Под соответствующим соусом и с необходимыми комментариями.

Калашников перелистнул страницу блокнота.

– Да. Четыре года назад переведен к нам из Службы Филатова. Направили на линию "Т" с учетом физических данных и общей подготовки. У Филатова он тоже сидел на антитерроре.

– Вот видите, еще один резон не передавать дело в полном объеме Филатову, – элегантно затянул петлю Ларин. – Именно под таким ракурсом я и рассматриваю наше совещание. Вопрос не сводится к банальности: выносить мусор из избы или нет. Я ставлю вопрос в иной плоскости. Дело нашей чести и долга – в кратчайшие сроки обнаружить и ликвидировать угрозу государственной безопасности. От кого бы она не исходила. Вы согласны со мной, Сергей Семенович?

По глазам Давыдова было не угадать, выиграл Ларин или проиграл. Время покажет. Сейчас Давыдов лишь тяжко, как мерин в гору, выдохнул и кивнул.

Ларин перевел взгляд на Калашникова. То, что Давыдов человек Филатова, ни для кого не было секретом. А на кого работал шеф службы внутренней безопасности, до конца выяснить не удалось. Лавировал умело, тонко вымерял меру сотрудничества, заключал временные союзы и, когда считал нужным, держал нейтралитет. Его профессионализм ценили все группировки, но ни одной не удалось перетащить его на свою сторону.

– Надеюсь, вы не считаете, что я выдвигаю обвинение в адрес Филатова? Наше дело – собрать факты. Оценка их – прерогатива политического руководства страны.

– Как всегда, Денис Михайлович, вы очень четко сформулировали, – капнул елея Калашников. И тут же добавил яду:

– Лубянка – это Лубянка, а Кремль – это Кремль.

Оперативная обстановка

ВНИМАНИЕ РОЗЫСК!

Органами правопорядка разыскивается по подозрению в совершении особо опасного преступления Рожухин Дмитрий Алексеевич, 1983 г.р., проживающий по адресу: г. Москва, ул. Садово-Кудринская д. 7, кв 43.

Приметы: рост средний, крепкого телосложения; волосы темно-русые, зачесаны наверх, стрижка короткая; лицо широкое трапециевидное, лоб высокий, широкий, с залысинами; брови короткие, густые, с изломом вверх; глаза светло-голубые, круглые, нос короткий, широкий, "картошкой", носогубная линия ярко выраженная; губы тонкие, нижняя губа выступает; подбородок скошенный, раздвоенный.

Особые приметы: О-образный шрам над правой бровью, размером 1 см. На первой фаланге большого пальца правой руки шрам от глубокого пореза. На шее под воротником слева крупное родимое пятно черно-коричневого цвета.