—  Сожалею, мисс, что не могу предложить вам лучшего

Однако ни безотрадность положения, ни скорбные мысли о будущем, ни ужасы пережитого нами не заглушают требований желудка. Голод чувствительно подтягивает животы, утраченные силы настоятельно требуют восстановления. По приблизительному расчету, около 30 верст уже отделяют нас от последней стоянки. Пора сделать привал, тем более что ехать долго по течению — значит очень отдалиться от нашей дороги. Раздается команда «стоп!», и несколько ударов веслами приближают нас к берегу, где фуру прикрепляют у ствола огромной софоры. Все с нетерпением поглядывают на консервы, единственный источник нашего пропитания. Один из конвойных длинным ножом вскрывает коробки. Вдруг громкое проклятие срывается с его губ:

— Тысяча чертей! Консервы погибли!

Оказалось, вся сушеная говядина сгнила, а овощи покрылись плесенью.

Новый удар! Но на этот раз он не убивает, а поднимает всю нашу энергию.

— Ладно!.. Товарищ, — обращается Робертс к Кириллу, — теперь наши глаза поправились, и я думаю, их можно с пользою употребить на добывание пищи.

— Ну конечно, лейтенант!.. Бели только командир даст нам свое разрешение…

— От всего сердца, мой друг. Но отпустить вас одних в этих пустынных местах было бы слишком опасно, поэтому половина конвойных пойдет с вами.

— Ей-богу! Нам остается только умереть, если мы не добудем пищи!

К нам присоединяется и Кроули, которого требования желудка наконец оторвали от приятного far niente [18], обычного для почтенного мичмана.

Перед уходом изящный джентльмен ловко откидывает сетку своей каски, кладет на нее последние два бисквита и с грациозным поклоном предлагает их мисс Мэри.

— Крайне сожалею мисс, что не могу предложить вам лучшего, но дичь еще не в наших руках; надеюсь ее представить по возвращении.

Молодая девушка с милою улыбкою принимает бисквиты и половину отделяет верной Кэлли.

— Эти милые дети сегодня не умрут с голода, — весело вскричал сэр Рид. — К делу, господа! Не желаю вам удачной охоты, так как вы, как настоящие охотники, вероятно, думаете, что такое пожелание никогда не исполняется.

Мы быстро спрыгиваем на землю и скорыми шагами направляемся вперед. Солнце между тем давно уже поднялось над горизонтом, и его горячие лучи по-прежнему жарили землю. Наш путь шел по широкой долине, похожей на высохшее ложе реки; по обеим сторонам тянулись деревья, благодаря влажности почвы сохранившее зеленый вид. Только отсутствие птиц смущает нас. Неужели ночной пожар истребил их? Песок под ногами все более краснеет; местами он как бы покрыт ржавчиной. Мы всматриваемся, припоминаем кое-что и вскрикиваем от удивления: наша дорога шла по золотой россыпи! Да, вот видны и крупинки драгоценного металла! Один взгляд, брошенный кругом, убеждает нас, что здесь лежат неисчислимые богатства. Но увы! В нашем положении все богатства мира не стоят куска хлеба! Мы умираем от голода, а судьба в насмешку предлагает нам золото!

Сапог Кирилла запнулся за один камень, величиною с куриное яйцо и весом фунта в два. Это был великолепный самородок, только очень тусклый.

— Вот как! — сказал он, смеясь. — Теперь и золото растет в поле, подобно картофелю!

— Куда нам золото теперь?

— Кто знает, что может случиться. Я на всякий случай положу этот кусок в карман…

Тут Кирилл, заметив еще большие куски золота, бросился к ним. Мой товарищ стал неузнаваем. Куда девалось его спокойствие?! Он бегает, волнуется, раскапывает землю; голод, по-видимому, забыт. Его пример увлек конвойных, которые бросились набивать свои карманы драгоценным металлом. Остальные, то есть я, Кроули и Робертс, сначала с улыбками смотрели на их бесполезное занятие, потом незаметно сами начали поддаваться золотой лихорадке. Кончилось тем, что вся наша компания забыв о цели экскурсии, превратилась в ярых «диггеров» и принялась ожесточенно копаться в золотом песке. Жадность европейцев при виде золота охватила нас неудержимою страстию.

Однако природа предъявила свои права, и если золотая горячка победила усталость и голод, то продолжалось это недолго. Пропотев от-жара и рвения, мы скоро остановились, взглянули друг на друга и не могли удержаться от улыбки.

— Ну, что вы скажете, Кроули?

Мичман пожал плечами.

— Я стыжусь своей выходки… А вы?

— Я считаю себя глупцом… Да, господа, Том, с полчаса наблюдающий за нами, я думаю, должен составить самое печальное мнение о белых.

— О, если бы я был в Мельбурне, я купил бы много, много виски, а здесь… зачем эти желтые камни? — отвечал чернокожий философ.

Та же самая мысль приходит в головы «диггеров», потому что они вдруг бросают свои поиски.

— Ну, ребята, двигаемся! — закричал им Робертс. — Сбор, кажется, хороший?

— Ах, сэр Робертс! Какая жалость, что нельзя разработать эту богатейшую россыпь… Сколько золота!

— Ваша правда! Да только теперь прежде нужно найти еду… К несчастию, край, мне кажется, совершенно пуст.

Эти слова возвращают всех к действительности. Между тем время уже ушло вперед, было четыре часа пополудни, а у нас никакой дичи. Мало того, мы, ничего не сделав, страшно утомились и проголодались. Одному Тому голод нипочем. К тому же у него пища под руками и ногами: он накопал червей и личинок и с наслаждением съел их. А мы могли довольствоваться только соком эвкалиптовых корней. Добрый малый видит наши страдания и с усердием ищет добычи. Наконец он останавливается перед одним эвкалиптом, разглядывает его поверхность, кидает внимательный взгляд на ствол и принимается как безумный танцевать вокруг дерева.

— Опоссум! — вылетает из его горла радостный крик.

Все встрепенулись.

— Где, где? — раздались общие возгласы.

— Там! — и Том стукнул по стволу своим топором.

— Откуда ты знаешь, что он там?

Старый туземец пожал плечами и указал след на коре, оставленный когтями зверя.

— Вижу, но следы не свежи, или, может быть, опоссум оставил их, слезая с дерева.

Черный молча указал на несколько песчинок, приставших к следу. Их, очевидно, не было бы, если бы животное сходило с дерева.

— Но куда же он девался? — продолжал недоверчивый Кирилл.

Том в третий раз протянул свой сухой черный палец, и мы увидели, в 40 футах от земли, круглое отверстие величиною с голову человека.

— Вижу. Но как его достать? Да и что значит какой-нибудь пятифунтовый опоссум для восьми человек, не считая тех, которые остались там?

Том покачал головою и начал считать по пальцам; но, как видно, арифметика плохо далась ему. Он путается, пересчитывает, наконец говорит:

— Три, четыре, пять, еще, еще, много!!

Затем, в полном соответствии с пословицей «Соловья баснями не кормят», старый туземец берет свой топор и вонзает его в дерево. С четырех ударов он вырубает на высоте аршина от земли зарубку, цепляется за нее пальцами ноги, потом еще выше делает вторую, за которую хватается правою рукою; затем берет левою рукою топор и надрубает кору в третий раз. Таким образом, перемещая последовательно ноги и руки, он вырубает своеобразную лестницу и взбирается но стволу на высоту отверстия норы опоссума. Достигнув дыры, он просовывает туда свою голову и обращается с длинною речью, в которой «имеет честь объявить опоссумьему семейству, что оно удостоилось внимания белых. Поэтому он приглашает всех находящихся внутри явиться на свет».

Речь бедного Тома остается без ответа, и будущее жаркое продолжает смирно лежать в глубине эвкалипта.

Обиженный таким невежеством опоссумов, Том быстро спускается на землю, грозя прибегнуть к крутым мерам. По-видимому, он нашел средство достать животных. Его лицо выражает сильную радость. Он ищет для чего-то камень и, не находя его, обращается к Кириллу с просьбою дать ему золотой слиток. Тот отказывается расстаться с сокровищем. Том, не объясняя ничего, настаивает.