Его величество император Герхарт Зигмунд Молитор соблаговолил покинуть званый вечер ради частной беседы с высоким гостем. Они величественно прошествовали сквозь радужный, пестрый маскарадный вихрь в бальном зале. Люди, в зависимости от чина и титула, кланялись, приседали в реверансе или отдавали салют в надежде услышать хотя бы слово из уст августейшей особы. Лишь немногие удостаивались этого, — и вмиг становились центром внимания. Исключение составляли, пожалуй, только сдержанные пожилые люди, адмиралы, государственные министры, члены Разведывательного корпуса, представители силовых структур. Все они с интересом провожали глазами Великого герцога Гермесского. Позднее он будет приглашен на встречу со многими из них.

Мощенная гравием дорожка вывела Герхарта и Кернкросса к встречавшему их на вершине самой высокой башни, гордости Кораллового дворца, эскорту. Наружная охрана была одета не столь пышно, как охрана на первом этаже; у всех были тяжелые лица и руки и видавшая виды униформа. Подав знак оставаться на месте, Герхарт плотно прикрыл дверь за собой и своим спутником.

Светлый купол дворца возвышался над всеми домами шпилями, садами, над крышами дворцов местной знати, над прудами и беседками. Неподалеку от них шли жилые кварталы, а дальше берег, песок и Тихий океан. Блестя и переливаясь в свете полной луны, воды его были полны древней силы, все еще дремлющей во чреве планеты и ждущей своего часа, чтобы отомстить человеку, который столь бесцеремонно подчинил ее себе.

Ощущение это усугублялось тем, что комната была почти пуста. На полу лежала шкура немецкого долгзана, на полке стояла модель корвета — собственность Ханса. На стене висел его портрет, написанный незадолго до смерти, и Кернкросс не мог не отметить, какой изможденной сделалась к тому времени большая уродливая физиономия. Однако в мертвых глазницах мерцал проницательный взгляд.

— Садитесь, — сказал Герхарт. — Курите, если хотите.

— Вы очень добры, ваше величество, я не курю.

Герхарт вздохнул:

— Простите, возможно, я покажусь назойливым. Но когда властитель такой значительной колонии появляется без предварительной договоренности на Терре, то, естественно, приходится ознакомиться с касающимися его файлами. По–моему, вы не похожи на человека, который приехал сюда просто поразвлечься.

— Нет, это был предлог, сир.

Император опустился в кресло, герцог последовал его примеру.

— Так, — промолвил Герхарт. — Любопытно, что вы добровольно кладете голову в пасть льву. С чего бы это?

Кернкросс пристально посмотрел на него. В нем не было ничего от льва: среднего роста, грубоватые черты лица, выдающийся вперед подбородок, светлые седеющие волосы. Переливчатая, умело задрапированная мантия не могла, однако, скрыть, что в свои далеко не старые годы он начал полнеть. Но глаза у него были отцовские — небольшие, проницательные, — глаза дикого вепря.

Улыбнувшись, он достал коробку и вынул сигару:

— Но самое любопытное — что я согласился принять вас. Обычно, знаете ли, незапланированную аудиенцию дают люди из Службы разведки.

— Поверьте, сир, — ответил Кернкросс, — я начал именно с этого, но не добился удовлетворительного решения. Так, во вед- ком случае, мне показалось. Наверное, вы скажете мне: что, Флэндри и вправду такая продувная бестия?

— Ах, Флэндри! Хм. — Герхарт закурил. Синий дым от сигары колечками поднялся вверх. — Продолжайте.

— Сир, — начал Кернкросс, — поскольку вы видели мое личное дело, вам должно быть известно, какие обвинения и инсинуации плетут вокруг меня. Отчасти я здесь именно для того, чтобы постараться опровергнуть их, пусть даже ценой жизни мне пришлось бы доказать свою лояльность. Однако, согласитесь, необходимо нечто большее — не просто реабилитировать себя, но разоблачить подлинных злоумышленников!

— Да уж, поистине мы живем в эпоху злых умыслов, — заметил Герхарт с прежней холодной усмешкой.

«И убийств, революций, предательств, переворотов, — мысленно добавил Кернкросс. — Брат идет на брата. Когда Империя рухнула, Герхарт, и Дитрих оказался мертв — был ли это и вправду несчастный случай? Сомнительно, что Службы безопасности столь безмятежно упустили судно с императором. И неважно, к каким выводам пришло потом следствие: оно полностью находилось под контролем нового императора…»

…Все считают тебя братоубийцей, Герхарт. (Л как насчет отцеубийцы? Но нет, старый Ханс был достаточно проницателен.) И если все‑таки тебя терпят на троне, то только потому, что ты намного дееспособнее, чем тупица Дитрих. Править Империей должна сильная и опытная рука, иначе опять вспыхнет гражданская война, и тогда вернутся мерсейцы или варвары.

Ивсе же есть одно непреложное правило, Герхарт. Ему подчинялся и Ганс и соблюдал его неукоснительно. После того как завершилась династия Вангов, законного наследника не осталось; и когда цвет Космофлота обратился к нему, он обещал навести порядок в Империи и обеспечить ее внешнюю безопасность — при условии, что будет создана военная диктатура.

Однако… В его жилах не текла кровь Основателя Империи. Коронация оказалась простым фарсом, организованным под строгим присмотром штурмовиков, которые принесли присягу не столько Империи, сколько ему лично. Он разгромил аристократию— и создал новую, себе на потеху. Он не соблюдал старейших соглашений между Террой и дочерними планетами. Закон стал не чем иным, как личным его произволом.

…Память о нем здесь чтут, потому что ему удалось сохранить мир. Л это удалось сделать далеко не везде…

— Что‑то вы внезапно замолчали? — сказал Герхарт.

Кернкросс вздрогнул:

— Простите, пожалуйста, сир. Я думал о том, как покороче Изложить свое дело, чтобы не злоупотребить вашим временем и терпением.

Он откашлялся и пустился примерно в те же объяснения, которые совсем недавно излагал Флэндри. Император слушал, рассматривая его сквозь пелену дыма.

Наконец Герхарт кивнул и сказал:

— Да, вы правы. Расследование действительно необходимо. И лучше, чтобы оно проводилось негласно, в противном случае это может только повредить вашему политическому авторитету, а значит — косвенно — Империи. — Если вы и в самом деле лояльны,— так это нужно было понимать. — Вообще‑то вам давно следовало поднять этот вопрос. Но и одна отдельно взятая планета так огромна, так много в ней всего намешано, что очень трудно все вовремя предвидеть. А уж Империя планет… Но почему вы настаиваете, чтобы именно адмирал Флэндри занялся расследованием?

— Его репутация, сир, — объяснил Кернкросс. — Он ведь пошлине легендарная личность! А его прошлое, когда он был предоставлен самому себе и действовал на собственный страх и риск!.. Кто лучше его сможет разобраться в наших проблемах на Гермесе и, в частности, обойтись без вмешательства вооруженных сил?

Герхарт усмехнулся:

— Вы не преувеличиваете его способности?

А, так ты не любишь его. Ну конечно, он ведь был любимцем твоего отца, на Херейоне он провел виртуозную операцию, да и Дитрих периодически давал ему поручения. Соперничество; он— живой свидетель того, о чем ты предпочел бы забыть. А главное, как мне удалось выяснить из общения с местной знатью, Флэндри порой слишком дерзок. Он не так беззаветно предан короне, и подчас это написано у него на лице.

— А если так, — произнес он минуту спустя, — не послужит ли мое предложение неким поводом к развенчанию легенды об адмирале?

Герхарт заерзал в кресле.

— О, помилуй Бог, я не хочу сказать, что он провалит задание, — поспешил добавить Кернкросс. — Он, возможно, блестяще справится с ним. Во всяком случае, он достаточно компетентен. Но если этим все и ограничится, если придется привлечь в помощь ему более молодого сотрудника — что ж, сир, для вас это может послужить достаточно веским поводом для того, чтобы отправить его в почетную отставку, воздав благодарность за былые заслуги.