— Верно, — согласился Майкл. — Поэтому я склонен считать, что к данному конкретному делу он не причастен.

— Но тогда почему же он решил скрыться?

— Трудно сказать, — задумчиво проговорил Майкл. — Подозреваю, что из страха.

— Потому что, если Эллен будет уличена в хищении, Перселла могут привлечь к ответственности даже при абсолютной его невиновности?

Он пристально взглянул на меня.

— Нет, я думаю, он скрылся потому, что боялся стать третьей жертвой убийцы.

Смятение чувств по поводу очевидной непорядочности Эллен, владевшее мною все это время, исчезло. На смену ему пришло тягостное ощущение ужаса от убийства Мэри Хьюз и Гертруды Эйбрамз, а вместе с ним и осознание суровой реальности: кто-то среди обитателей «Брайдз Холла» — убийца. Вместе с тем ясно было одно: чем дольше я здесь нахожусь, тем меньше верю в это. Майкл, должно быть, прочитал мои мысли либо догадался, о чем я думала, по выражению моего лица, потому что сказал вдруг:

— Вы начинаете сомневаться, что преступник находится здесь, среди нас, не так ли?

— Честно говоря, да. Майкл, вы действительно считаете, что нет смысла искать убийцу на стороне?

— А вы хотите сказать, что какой-то сексуальный маньяк посчитал девичий пансион как нельзя более подходящим для себя местом и выбрал своей жертвой самую невзрачную девчушку. Потом вернулся снова, когда там уже было полно полицейских, чтобы выбрать еще одну жертву — столь же невзрачную кастеляншу. Извините, Маргарет, преступник подобного типа непременно оставил бы какие-то улики — они всегда оставляют, и его непременно увидели бы слоняющимся по кампусу. Нет, убийца здесь, я в этом уверен. Чаще всего убийства совершают люди, которых, казалось бы, никак нельзя заподозрить в этом, например, блистательный выпускник какого-нибудь университета, чье имя значится в университетском ежегоднике. Или какая-нибудь знаменитость. Или благочестивый горожанин. И вот такой человек однажды ночью вдруг перерезает горло своей дорогой жене, спящей рядом.

Я вдруг вознегодовала:

— «Брайдз Холл» — не какой-нибудь заурядный университет.

Он рассмеялся.

— Бывшая воспитанница защищает честь своей alma mater.

— Глупости, — заявила я, сознавая, что он попал в самую точку.

Майкл снова сделался серьезным.

— Нет, Маргарет. Несмотря на то, что о школьных годах, прошедших в «Брайдз Холле», у вас сохранились не только радужные воспоминания, вы испытываете к этому месту нечто вроде ностальгии. Вы можете с уверенностью сказать, что эта ностальгия или какое-то другое, близкое к ней чувство, не мешает вам трезво глядеть на вещи?

— Но ведь во время одной из наших бесед, вскоре после моего появления здесь, — язвительно продолжала я, — помнится, вы сказали, что именно мне, вышедшей из недр этой школы, удастся выяснить то, чего никогда не удастся выяснить аутсайдеру.

— Да, я действительно говорил это. И в самом деле вы раскопали такое, что мне и в голову не пришло бы искать. Но каждая монета имеет две стороны.

Я должна была согласиться. Это действительно так. И поспешила перевести разговор на Эллен, спросив:

— Как вы намерены поступить с Эллен?

Майкл тоже не стал возвращаться к прерванной мною теме.

— Пока я не собираюсь ничего предпринимать. Пусть поварится в собственном соку. Должно быть, она чувствует себя весьма неуютно. Расхищая денежки Хайрама Берджесса, Морни, конечно же, не предполагала, что будет убита одна из воспитанниц и в школу нагрянет полиция. Разумеется, мне ничего не стоило бы арестовать ее прямо сейчас, если бы попечители выдвинули против нее официальное обвинение, но тогда здесь поднялся бы невероятный переполох, а я заинтересован в том, чтобы пока мы ищем убийцу, в школе не нарушался привычный ход вещей.

Он продолжал говорить, когда появился один из судебных экспертов и сказал ему что-то на ухо.

— Хорошо, — ответил ему Майкл. Он отодвинулся вместе со стулом от стола, допил кофе и поднялся.

— Маргарет, с вашего позволения я хотел бы просить вас посмотреть со мной снимки.

Он сделал жест рукой, пропуская меня вперед, и я, заинтригованная, направилась к выходу, не преминув оглянуться. Так и есть, Ада следовала за нами.

Как выяснилось, Майкл собирался показать мне снимки на большом экране, размером десять на двенадцать футов, в просмотровом зале лаборатории судебной экспертизы при полицейском управлении штата в Балтиморе.

Нам предстояло отправиться туда на полицейском вертолете, который уже прибыл и ждал нас на спортивной площадке.

Специфика вертолета состоит в том, что, если в воздухе возникают какие-то неполадки с мотором или с лопастями винта, он не может подобно самолету переключиться на второй мотор или перейти на плавное скольжение. Он сразу камнем падает на землю. И все же, несмотря на такую опасность, полет на вертолете совершенно восхитителен. Когда при полете на небольшой высоте наблюдаешь, как стелется перед вами земля, или когда вертолет вдруг останавливается и зависает в воздухе, а потом плавно по вертикали опускается вниз, невольно вспоминаешь про сказочный ковер-самолет.

Наш вертолет оказался довольно вместительным. В кабине для пассажиров было четыре места, а это означало, что одно из них займет Ада Берк. Я всячески старалась не замечать ее присутствия, что было совсем не просто, поскольку она села напротив нас с Майклом и, казалось, заполнила собой всю кабину, хотя занимала ничуть не больше места, чем каждый из нас. Мы летели совсем низко над землей, по моей прикидке, примерно на высоте семидесяти пяти метров. Разговаривать было невозможно из-за страшного шума, поэтому я с удовольствием разглядывала открывающуюся перед нами панораму.

Мы пролетели над рекой Литтл-Чоптэнк и в считанные минуты оказались над Чесапикским заливом, сплошь усеянным мелкими судами. Достигнув западного побережья залива, мы повернули на север, в глубь материка, держа путь на Аннаполис, где находится Военно-морская академия США.

Затем буквально за несколько минут мы преодолели расстояние в двадцать пять миль и оказались над Патапско-ривер, впадающей в океан возле Балтимора. Мы приземлились на парковочной площадке небольшого служебного корпуса, в котором размещались различные лаборатории, и поднялись на лифте на соответствующий этаж, где находилась лаборатория, оснащенная наисовершеннейшей фотоаппаратурой, и небольшой демонстрационный зал. Вот туда-то нас и препроводили.

Мы расположились в удобных креслах, и Майкл по телефону, находившемуся у него под рукой, распорядился начать демонстрацию. Свет погас, и сразу же на экране появился один из снимков, сделанных Мэри в заповеднике Балюстрода, многократно увеличенный, так что лесной дрозд на переднем плане и расплывчатые фигуры в газебо на заднем плане оказались просто немыслимых размеров.

— Итак, — начал свои пояснения Майкл, — вы видите слайд, воспроизведенный непосредственно по пленке Мэри. Этот снимок оказался лучшим из двух. А сейчас мы увидим отдельные его детали. — Он поднял телефонную трубку, сказал: «Следующий», — и на экране появилось новое изображение.

На сей раз лесного дрозда не было, а только задний план — газебо и две фигуры. Увидев эти фигуры, я невольно содрогнулась. У меня было такое чувство, что вот сейчас они оживут и шагнут с экрана прямо в зал, и я прижалась поплотнее к спинке кресла.

— На этом снимке отчетливо видно, что в газебо действительно находились двое, — продолжал комментировать Майкл. — По-прежнему невозможно установить, кто эти люди, но та, что слева, по нашему мнению, женщина. Как вы считаете?

Я согласилась с ним, хотя в фигуре не было ничего специфически женского, что позволяло бы с уверенностью подтвердить мнение экспертов. Голова же вообще оказалась скрытой навесом газебо. Просто фигура казалась мне женской и почему-то знакомой. У меня не было возможности разобраться, почему именно, потому что Майкл поднял трубку и опять сказал: «Следующий».