— Нет, завтрак не вызывает никаких претензий.

— Великолепно! — весело воскликнул он. — Значит, ты не будешь возражать, если я к тебе присоединюсь.

Не дожидаясь ответа, Энтони уселся за стол и уже через минуту на его тарелке красовалась целая гора еды. Рослин невольно задержала взгляд на стройной фигуре мужа. На нем были прекрасно скроенная коричневая куртка, кожаные бриджи и блестящие гессенские ботфорты. Все это необыкновенно шло ему. Боже, он не должен выглядеть так великолепно! Она по крайней мере к этому оказалась совершенно не готова, представляя его стонущим от головной боли и проклинающим свою вчерашнюю глупость.

— Ты сегодня поднялся довольно поздно, — решила поддразнить Рослин мужа, кладя на свою тарелку большой ломтик колбасы.

— Ну что ты. Я просто только что вернулся с верховой прогулки. — Энтони пересел на стул, стоящий напротив нее. Брови его слегка поднялись, символизируя непонимание причины, по которой был задан вопрос. — А ты, моя дорогая? Наверное, сама недавно проснулась?

Хорошо, что она еще не успела донести до рта вилку, а то вполне бы могла подавиться, услышав этот невинный вроде бы вопрос. Да как он решился лишить ее права требовать от него хоть малейшего раскаяния за вчерашнее оскорбительное поведение? А ведь именно это он и делает, рассевшись тут с таким видом, будто прекрасно проспал всю ночь и видел самые великолепные в своей жизни сны.

Энтони не ожидал ответа на свой вопрос и, естественно, нисколько не смутился, его не получив. Насмешливо улыбаясь, Энтони наблюдал, как Рослин разделывается с пищей. Она всем своим видом показывала, что не обращает на него никакого внимания. Ну уж этого-то он допустить не мог.

— Я заметил в холле новый коврик.

Она не удостоила его даже взглядом, хотя и почувствовала себя несколько оскорбленной. Ведь то, что он называл «ковриком», на самом деле было настоящим произведением искусства, вытканным по образцу гобеленов, принадлежавших арабским халифам династии Аббасидов.

— Странно, что ты не заметил его вчера.

«Браво, радость моя!» — незаметно хмыкнул Энтони. Как бы там ни было, а от попыток нанести удар жена его явно не отказалась.

— И новое полотно Томаса Гейнсборо, — продолжил Энтони, взглянув на стену слева, которую теперь украшала великолепная картина.

— Новую китайскую горку красного дерева и обеденный стол должны привезти сегодня.

Глаза Рослин, когда она сообщала это, по-прежнему были обращены к тарелке, но в ней самой явно произошла определенная перемена, что сразу отметил Энтони. Напряженности, вызванной необходимостью сидеть с ним рядом и сдерживать распиравший ее гнев, больше не ощущалось. Она сменилась скрытым предвкушением будущего торжества.

Он чуть было не рассмеялся. Что там ни говори, а чувства свои его сладенькая женушка скрывать еще не научилась. Старый как мир трюк: жена заставляет мужа расплачиваться за ее обиды самым непосредственным образом — из его бумажника. А судя по некоторым репликам, которые он слышал от Рослин ранее, она была уверена в том, что его бумажник много обид не выдержит.

— Так ты решила заняться небольшим переустройством нашего дома? — спросил он вслух.

— Я подумала, что ты не будешь возражать.

Едва заметное пожатие плечами и почти ласковый тон ответа подтвердили, что она не ошиблась.

— Конечно, не буду, дорогая. Я и сам хотел предложить тебе заняться этим.

Удивленная, Рослин слегка дернула головой. Однако ответ она нашла почти сразу:

— Это хорошо, потому что я только-только начала. Думаю, тебя тем более должно обрадовать то, что обойдется все гораздо дешевле, чем я думала, когда впервые осмотрела дом. Да, истратила я всего пока четыре тысячи фунтов.

— Вот и прекрасно.

На этот раз Рослин не смогла скрыть удивления во взгляде. Она не могла поверить собственным ушам. А, наверное, он думает, что расплачиваться она намерена из собственного кармана? Что ж, посмотрим на него, когда начнут поступать счета. Она поднялась, бросая на стол салфетку. Сохранять хладнокровие при такой реакции мужа, а вернее, при отсутствии таковой ей уже было не под силу. Но уж уйти достойно она сумеет.

— Франсес сегодня придет к нам. Я пригласила ее на обед. Если ты вдруг изменишь своей привычке возвращаться домой поздно и решишь скрасить нашу компанию, то, будь так добр, не напивайся.

Энтони стоило большого труда унять нервную дрожь.

— Опять вызываешь подкрепление, дорогая?

— Если это шутка, то для меня она оскорбительна, — произнесла она ледяным тоном, направляясь к двери. Только у самого выхода она еще раз обернулась и холодно взглянула на мужа: — Кстати, да будет вам известно, мой господин, я не доверяю отнюдь не всем мужчинам, как вы изволили заявить вчера, представляя меня своему другу. Мое недоверие распространяется лишь на развратников и тех, кто не умеет себя достойно вести.

— Это был он, мой господин.

Джорди Камерон повернулся к стоявшему рядом с ним небольшого роста запойного вида мужчине, подобострастно заглядывающему ему в глаза.

— Который из них, идиот? Их имейся двое.

Вилберт Стоу ни малейшим образом не отреагировал на грубость. Он уже успел привыкнуть к выходкам шотландца, его нетерпимости, раздражительности, неожиданным сменам настроения. Не плати Камерон хорошие деньги, он бы сказал ему, куда готов послать такую работенку, а еще с большим удовольствием перерезал бы хозяину горло. Но платил шотландец хорошо. Тридцать полновесных английских фунтов — целое состояние для Вилберта Стоу. А значит, можно, как и много раз раньше, прикусить свой язык, а оскорбление пропустить мимо ушей.

— Тот, чернявый, — пояснил Вилберт, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более заискивающе. — Это как раз тот, кому принадлежит дом. Сэр Энтони Мэлори его зовут.

Джорди направил подзорную трубу на другую сторону улицы и тут же увидел этого Мэлори так, будто он находился от него на расстоянии вытянутой руки.

Так вот он какой, англичанин, рыскающий последние дни по трущобам в поисках Камерона, а перед этим спрятавший в своем доме Рослин. О, в том, что его дорогая кузина там, Джорди не сомневался. То, что она ни разу не выглянула наружу из этого дома с тех пор, как он приказал Вилберту и его брату Томасу следить за ним, не имеет значения. Именно сюда прислали всю ее одежду. Да и та женщина, Гренфел, у которой она раньше пряталась, уже два раза приходила в этот дом.

Девчонка думает, что она такая умная, так здорово сумела укрыться здесь, так мудро поступает, не выходя на улицу! Она и не подозревает, что только облегчила наблюдение. Напротив ее убежища — Грин-парк, за раскидистыми деревьями которого можно спрятать целую армию шпионов. Это тебе совсем не то, что торчать в карете на Сауф-Одли-стрит, рискуя вызвать подозрения у любого зеваки. Она и глазом не моргнет без того, чтобы этого не заметили Вилберт и Томас. Пусть только высунется. В распоряжении этих ребят и пустой экипаж всегда есть. Они скоренько ее до него проводят. Так что вопрос только времени.

Самому же ему пока следует заняться этим лондонским щеголем. Надо же, не только решился спрятать у себя Рослин, но уже дважды за последние пять дней заставил его самого менять норы. Суется, черт его побери, в чужие дела! То, что его преследователь выглядит как обычный светский денди, Джорди успокоило. Такой вряд ли способен помешать ему. Он опустил подзорную трубу и улыбнулся:

«Уже скоро, девонька. Скоро я заставлю тебя заплатить за все мои трудности. Ты еще очень пожалеешь о том, что решилась противиться мне, как твоя упрямая мамаша и старик. Те-то оба уже поджариваются в аду».

— Еще немного хереса, Франсес?

Франсес посмотрела на свой почти нетронутый бокал, затем на Рослин, которая уже успела налить себе очередную порцию янтарного напитка.

— Ты должна успокоиться, Рос. Раз он до сих пор не явился, то вряд ли вообще придет к нам. Как ты считаешь?