– Пожалуйста, выберите какую-нибудь страну, – обращался к гостям отец. – Любую страну мира.
Немного помявшись, поскольку им был не совсем ясен смысл происходившего, друзья семьи делали выбор. «Пусть это будет Аргентина», – говорили они, например. А потом Томас брал в руки карандаш, альбом и изображал страну на листе бумаги. Точками обозначал города и надписывал их названия. Схематично показывал сопредельные государства. И передавал свое произведение для всеобщего обозрения.
Проблема же часто заключалась в том, что гости сами не отличали Аргентину от Арканзаса и не могли оценить, насколько точна нарисованная Томасом карта, а потому отцу приходилось доставать с полки атлас, находить в нем Аргентину и восклицать:
– Нет, вы только полюбуйтесь! Просто невероятно! Он даже указал город Мендоса именно там, где он и должен находиться. Этот мальчишка станет великим картографом, помяните мое слово. Голову даю на отсечение!
Если Томасу не всегда нравилась роль домашнего фокусника, то виду он не подавал. В те дни мне самому он представлялся всего лишь как одаренный братишка. Не без странностей, излишне застенчивый, но внешне без каких-либо серьезных проблем.
Хотя проблемы дали о себе знать уже скоро.
Родители действительно гордились способностями Томаса. Мне же они порой досаждали. По крайней мере в те дни, когда мы всей семьей отправлялись на отдых. Мама укладывала в сумки необходимые вещи, отец загружал их в багажник, и мы отправлялись в путь, в сторону Атлантик-Сити, Флориды или Бостона. Мама плохо ориентировалась в пространстве и с трудом разбиралась в дорожных картах, которые бесплатно раздавали на каждой заправке, хотя блестяще умела складывать их потом в нужном порядке.
Читать карту приходилось отцу. А потому мне и сейчас смешно слышать, как опасно посылать в движении текстовые сообщения по мобильному телефону. Если бы уже существовали смартфоны, мой отец успел бы набрать на своем полный текст «Моби Дика», затратив те же усилия, что и на поиски объездного шоссе вокруг Буффало. Мама сворачивала ему карту до минимально возможных размеров, клала поверх руля, и папа заглядывал в нее каждые несколько секунд, пока мы мчались по просторам Америки.
Но так происходило до того, как Томасу исполнилось семь лет.
– Пап, давай, карту буду читать я, – однажды предложил он.
Отец пытался отмахнуться от него, но брат упорствовал. И тот, вероятно, подумал: ладно, тоже мне большое дело, пусть мальчишка считает, что приносит пользу. Но для Томаса это не было игрой. Он не притворялся, будто прокладывает маршрут, подобно тому как некоторые дети, еще не умея читать, листают страницы и цитируют сказки по памяти.
Томасу достаточно было нескольких секунд, чтобы, подняв голову от карты, сказать:
– Держись на 90-й еще десять миль, а потом сворачивай к востоку на 22-ю.
– Дай-ка карту сюда, – проворчал отец и снова принялся изучать ее, положив на руль. – Будь я проклят, а ведь парень прав! – воскликнул он.
Когда доходило до чтения карт, Томас оказывался прав всегда.
Я, впрочем, сделал попытку отобрать у него пальму первенства, решив, что как старший брат штурманом должен быть я. Меня мучила ревность, когда я слышал отца, обращавшегося за советом к Томасу.
Но папа сразу это пресек:
– Рэймонд! Оставь братишку в покое и дай ему заняться своим делом. Он у нас настоящий специалист.
Я бросил взгляд на маму, ища у нее поддержки, но она произнесла:
– Есть вещи, которые хорошо получаются у тебя, но карты лучше предоставить Томасу.
– А что хорошо получается у меня? – спросил я.
– Ты, например, хорошо рисуешь. Давай ты сделаешь зарисовки тех мест, где мы побываем во время поездки? Это будет интересно.
Я всегда ненавидел снисходительное отношение к себе. К тому же она прекрасно знала, что у нас есть фотоаппарат. Зачем мне рисовать туристические достопримечательности, которые можно было запросто снять на пленку? Кому это нужно? Оскорбленный в лучших чувствах, я достал коробку, где держал бумагу, карандаши, клей и небольшие ножнички, чтобы было чем заняться во время путешествия, вытащил оттуда нетронутый черный лист бумаги для аппликаций и подал ей со словами:
– Вот тебе Карлсбадские пещеры (мы побывали в том заповеднике днем раньше). Когда приедем домой, можешь повесить это в рамочку.
Что же касалось проблем с Томасом, то первый серьезный звонок прозвучал во время нашего летнего отдыха на юге Пенсильвании на курорте, располагавшемся примерно в полутора часах езды от Питсбурга. Это был старый и солидный пансионат, возведенный на склоне горы. Когда я вспоминаю его, он напоминает мне отель «Оверлук», каким его показали в фильме «Сияние» по Стивену Кингу. Странно, потому что там, конечно же, не изливались из лифтов потоки крови, в ванных не находили трупы женщин, а по коридорам не разъезжал мальчик на трехколесном велосипеде. Зато там было поле для мини-гольфа и бассейн, по вечерам играли в бинго, а к полднику в четыре часа неизменно выставляли на террасе вазы с печеньем и лимонад. Мы весело провели там неделю, но больше всего нам запомнилось то, что случилось по дороге домой, когда отцу вздумалось отклониться от маршрута, заранее проложенного для него Томасом.
Он трудился над этим несколько дней, не отзываясь на призывы мамы пойти поплавать или поиграть в метание подков на точность. По его плану, нам следовало ехать на север по шоссе через Алтуну, и мы действительно двинулись в том направлении. Но маме захотелось посетить по пути Харрисберг, магазины которого славились дешевыми распродажами. А это значило отклониться к востоку и сделать крюк в несколько миль.
– Вы не можете так поступить! – громко заявил Томас с заднего сиденья, когда до него дошел смысл разговора родителей. – Мы должны оставаться на шоссе!
– Просто маме хочется заглянуть в Харрисберг, Томас, – сказал отец. – Это ведь ни на что не повлияет, правда?
– Но я же всю неделю разрабатывал маршрут! – воскликнул брат, и в его глазах блеснули слезы.
– Тогда почему бы тебе не начать сейчас планировать, как нам добраться до дома из Харрисберга? – предложила мама. – По-моему, это будет интересно.
– Нет! Мы должны делать то, что велит нам карта!
– Послушай, сынок, мы ведь собираемся только…
– Нет!
– Рэй, не мог бы ты достать какую-нибудь игру и отвлечь братишку? Или почитай ему что-нибудь. Куда мы положили ваши книги?
Но Томас уже отстегнул ремень, встал на колени и начал биться головой в оконное стекло задней дверцы.
– Что за чертовщина?! – закричал отец.
Я протянул к Томасу руки, но он оттолкнул меня, продолжая биться лбом о стекло, на котором появилось пятно крови.
Папа резко свернул и остановил машину на обочине. Мама выпрыгнула наружу, чуть не потеряв равновесие, когда поскользнулась на гравии, и открыла заднюю дверцу. Она обняла Томаса, прижав к груди его разбитую и окровавленную голову.
– Все хорошо, – сказала она. – Мы поедем по шоссе. Вернемся домой той дорогой, какую выбрал ты.
Мне не нравилось заходить в комнату Томаса. Попадая в его мир, я чувствовал себя так же неуютно, как при виде залепленного картами коридора. Дискомфорт ощущался сильнее. Здесь карты не только покрывали все стены, но и были разбросаны по полу. Единственный ряд книжных полок занимали атласы, включая старое издание «Помощника водителя» для членов «Автомобильного клуба» в переплете на спирали (неужели кто-то еще мог им пользоваться?), картонные тубы с картами, заказанными Томасом через Интернет, сотни компьютерных распечаток карт, найденных в Сети, и спутниковые снимки городов, которые на первый взгляд казались мне незнакомыми.
Не сразу становилось понятным, где именно располагалась узкая кровать, полностью похороненная под слоями бумаги. Так могла выглядеть штаб-квартира Национального географического общества после налета вандалов. Я даже не пытался прикидывать, сколько правил противопожарной безопасности здесь было нарушено. Стоило лишь кому-то пройти в эту комнату через коридор с зажженной свечой, и дом сгорел бы дотла в считанные секунды.
