Я подошел к двери первой из спален, она, как обычно, оказалась закрыта, и уже поднял руку, чтобы негромко постучать, но прислушался. Из комнаты доносились голоса. Это был диалог, хотя голос принадлежал одному человеку. Смысл остался для меня неразборчивым. Я постучал.

– Да! В чем дело? – отозвался Томас.

Я открыл дверь, полагая, что он, вероятно, говорит по телефону, но трубки в его руке не увидел. Я сказал, что пора ужинать, и он пообещал сейчас же спуститься вниз.

– Рад снова слышать вас.

– Спасибо, что ответили на мой вызов.

– Вообще-то я не даю свой личный номер кому попало. Но на вас мы возлагаем особые надежды.

– Я очень ценю ваше доверие, сэр. Поверьте, очень ценю.

– Мной получено ваше последнее электронное письмо. Дела у вас идут весьма успешно.

– Так точно, сэр.

– Это хорошая новость.

– Но позвольте спросить… Вам уже стала известна точная дата, когда все произойдет, сэр?

– Нам бы очень хотелось обладать информацией. Но это так же сложно, как предсказать, когда нанесут свой очередной удар террористы. Сейчас мы пока ничего не знаем. Вот почему так важно быть готовым в любой момент.

– Разумеется.

– И, как я вижу, вы в полной готовности. Вы будете представлять для нас огромную ценность. Станете ресурсом особой важности.

– Вы можете полностью на меня рассчитывать, сэр.

– Надеюсь, вы осознаете, с каким риском связана ваша работа?

– Осознаю, сэр.

– Вы уникальны, и силы, враждебные нашему правительству, дорого бы дали, чтобы вы попали к ним в руки.

– Я всегда настороже, сэр.

– Правильно. Но мне пора идти. Жена возвращается сегодня из вояжа по Ближнему Востоку.

– Неужели?

– Да. И она вернется не с пустыми руками, можно не сомневаться.

– Она сожалеет, что смогла добиться избрания на пост президента?

– Отвечу просто. Не думаю, что у нее оставалась для сожалений хотя бы секунда свободного времени.

– Полагаю, вы правы, сэр.

– Что ж, продолжайте в том же духе.

– Огромное спасибо, мистер президент. Я ведь могу… То есть это ведь правильно, что я по-прежнему обращаюсь к вам именно так?

– Конечно. Ты остаешься президентом, даже если больше не занимаешь Белый дом.

– Буду поддерживать с вами связь.

– У меня нет в этом никаких сомнений.

– Предположим, ты остановился в отеле «Пон-Руаяль» и тебе нужно добраться до Лувра. Как ты это сделаешь? – приставал ко мне Томас. – Ну же, это задачка из самых легких!

– Что? – рассеянно отозвался я. – О каком городе речь?

Он вздохнул и посмотрел на меня через кухонный стол с такой грустью, словно я был нерадивым учеником, который расстроил учителя, показав, что не умеет считать хотя бы до пяти. Внешне мы с Томасом похожи друг на друга. Ростом примерно в пять футов и одиннадцать дюймов, с уже начавшими редеть темными волосами, хотя Томас на несколько фунтов тяжелее меня. Скажем так: меня можно сравнить с более стройным Винсом Воном [4] из «Тусовщиков», а Томаса – с уже набравшим лишнего веса Винсом Воном из «Развода по-американски». Вид у меня более здоровый, и физическое развитие здесь совершенно ни при чем. Если вообще не выходить из дома и проводить двадцать три часа в сутки у себя в спальне – а он ухитрялся отводить завтраку, обеду и ужину лишь три двадцатиминутных перерыва, – то лицо делается одутловатым и приобретает почти болезненную молочную бледность. Ему явно не хватало витамина D и не помешало бы провести хотя бы недельку на Бермудах. Впрочем, даже не побывав там ни разу, Томас наверняка мог назвать мне все местные отели и указать, на каких улицах они располагались.

– Я ведь назвал Лувр. Разве трудно после этого понять, о каком городе мы говорим? Лувр! Проще некуда.

– Ну разумеется, это Париж, – нехотя произнес я. – Ты говоришь о Париже.

Он поощрительно, почти радостно закивал. С замороженным куском говядины, который я разогрел в микроволновке, Томас уже расправился, хотя сам я не съел еще и половины своей порции, уже понимая, что остального мне не осилить. Намазанный маслом кусок картона показался бы мне сейчас гораздо вкуснее. Брат сидел на стуле, развернувшись в сторону лестницы, словно в любую секунду был готов сорваться с места.

– Правильно. Итак, тебе нужно попасть в Лувр. Каким путем направишься туда?

– Понятия не имею, Томас, – устало сказал я. – Я знаю, где находится Лувр. Я не просто бывал в Лувре, а провел там целых шесть дней. Когда мне было двадцать семь лет, я месяц жил в Париже. Брал уроки рисунка. Но откуда мне знать об отеле, который ты имеешь в виду? Я останавливался в молодежном общежитии.

– Это отель «Пон-Руаяль», – повторил он.

Но я лишь смотрел на него и ждал.

– На рю де Монталамбер.

– Томас!

– Это рядом с рю дю Бак. Напряги извилины. Старинный отель. Здание из серого камня, с вращающейся парадной дверью, из древесины грецкого ореха. Там еще рядом заведение, где делают рентген, потому что в витрине реклама маммографии и радиологии, а сверху вроде бы обычные квартиры с глиняными цветочными горшками в окнах. Этажей восемь, а внизу по левую руку расположен очень дорогой ресторан с тонированной витриной, у которого нет столиков снаружи в отличие от большинства других парижских кафе, а еще…

И все это по памяти!

– Пойми, я действительно устал, Томас. У меня сегодня состоялся очень серьезный разговор с Гарри Пейтоном.

– Но ведь как раз до Лувра добраться оттуда проще простого. Ты практически мог бы увидеть его, едва выйдя на улицу из дверей отеля.

– Ты не хочешь узнать, о чем мы беседовали с нашим адвокатом?

Но Томас уже ожесточенно жестикулировал, показывая руками направления прямо у меня перед носом.

– Ты пересекаешь рю де Монталамбер, минуешь треугольной формы тротуар и попадаешь на рю дю Бак. Там поворачиваешь направо и идешь прямо, пересекаешь рю де л’Юниверситэ, потом рю де Верней – я, кстати, не уверен, что произношу названия правильно, потому что в школе не занимался французским, – и видишь магазин, торгующий аппетитными булочками и хлебом, но ты идешь дальше через рю де Лилль, все время прямо…

– Мистер Пейтон сообщил, что по завещанию отца этот дом теперь принадлежит нам с тобой.

– …и если посмотришь в конец улицы, ты увидишь его. Я имею в виду Лувр. Хотя он все еще будет на противоположном от тебя берегу реки. Поэтому ты шагаешь дальше. Слева остается набережная Анатоля Франса, а справа – набережная Вольтера. Просто в том месте меняется название. Берешь чуть правее и переходишь через мост, он называется Пон-Руаяль. Как я понял, «пон» по-французски «мост». И стоит тебе оказаться на другом берегу, как ты уже на месте. Видишь, как все просто? Не нужно петлять и менять направления. Выходишь из отеля, поворачиваешь всего один раз – и, считай, ты достиг цели. А теперь давай разберемся с чем-нибудь посложнее. Назови мне отель в любой части Парижа, и я расскажу тебе, как до него добраться. Кратчайшим путем. Впрочем, порой в одно и то же место можно вроде бы попасть десятком разных маршрутов, но расстояние преодолеваешь примерно одинаковое. Как в Нью-Йорке. Хотя нет, на Нью-Йорк не похоже, потому что в Париже улицы повсюду. Он не делится на прямоугольные кварталы. Но ведь ты понял, что я хотел сказать?

– Томас, остановись ненадолго, – попросил я, начиная терять терпение.

Он посмотрел на меня, захлопав ресницами.

– Зачем?

– Нам нужно поговорить о папе.

– Папа умер, – произнес брат и окинул меня таким взглядом, словно сомневался в моих умственных способностях.

Но затем нечто похожее на печаль ненадолго исказило его лицо, и он посмотрел в сторону окна.