У двери одной хижины начальник остановился и стал сбоку. Смело остановился и Ахмед-бей, повелительно указав на дверь. Брэд притворно заставил Поля нагнуться, и все трое исчезли в хижине: туда же вошел и начальник-одноног.

Несколько секунд они все стояли и молчали. Поль не мог сразу освоиться, попав из яркого света во мрак. Когда его глаза стали различать предметы, он вдруг быстро нагнулся, поднял с земли лоскут и вскрикнул голосом, дрожавшим от невыразимого волнения:

— Брэд! Лолла была здесь, вот кусок от ее корсажа!

На его глазах заблестели слезы. Хижина, куда начальник ввел кого он считал своим коллегой, была та самая, куда посадили Лоллу и Франциско захватив их вторично. Что же с ними сталось?

Находка красного лоскутка от юбки Лоллы Мендес погрузила Ахмед-бея, Брэда и Поля Сиврака в глубокие думы. Начальник меркуриан закрыл дверь хижины, уселся подле нее и смотрел единственным глазом то на пленника, то на двух одноногов, в которых никак не мог предполагать человеческой души. Он видимо ровно ничего не понимал в их поведении и молчании. Но, как и подобает в присутствии старшего, подчиненный начальник и сам молчал, а его глаз ничего не выражал кроме полнейшего отсутствия мысли.

Поль Сиврак сидел около стоявших Ахмед-бея и Брэда и не отрывал глаз от красного лоскутка, который держал в руке. До его плеча слегка дотронулся коготь: он поднял голову и увидел Ахмед-бея. Доктор-одноног наклонился к земле и стал на тонком слое черной пыли писать следующие строки, которые Поль прочитывал слово за словом:

Мы должны остаться здесь, по меньшей мере 48 часов. Это срок, который мне…

Здесь доктор остановился, потому что больше не было места для писания. Он стер написанное, выровнял черный песок и стал продолжать:

…нужен, чтобы научиться словам меркуриан и расспросить, куда переведены…

Опять он все стер и продолжал на том же месте:

…Лолла и Франциско. Другого средства не вижу. Согласны?

— Да, — ответил Поль.

А доктор опять начал писать:

— Оставайтесь спокойны, спите, ешьте что принесут. Брэд будет караулить вас и положитесь на меня.

— Я согласен, — сказал Поль. — Но за это время Лоллу могут убить!

Доктор не ответил и взглянул на Брэда; тот тоже прочел и в знак согласия кивнул хоботом.

А меркурианин смотрел на все эти движения с полным недоумением, которое у него выражалось вытаращенным глазом, размахиванием хобота и руки. Но Ахмед-бей издал повелительный свист, и меркурианин успокоился. Доктор подошел к двери, легко опрокинул заслонявшую ее глыбу и кивнув одноногу, вышел. Меркурианин послушно последовал за ним. Какой кавардак должен был происходить в его мозгу! Он видел, как его начальник выделывал такие движения, каких никогда ни один меркурианин не делал. И этот начальник не говорил! Он конечно не хотел удостаивать разговором…

В сопровождении послушного однонога Ахмед-бей шел по меркуриевскому городу. При его появлении толпа черных чудовищ молча расступалась. Иногда свистели. Но как доктор ни прислушивался и ни сравнивал, он ничего не мог понять в этом свисте.

Прогулявшись часа три и несколько раз перейдя Золотую реку он обошел весь город меркуриан и вернулся к хижине, где сидел Поль под присмотром Брэда.

Наблюдения Ахмед-бея можно было так резюмировать:

Поселение состояло из 5–6 тысяч однообразных пирамидальных хижин, разбросанных в беспорядке и совершенно пустых.

Туземец Меркурия не знал ни науки, ни искусства, если не считать умения строить хижины из аспидных пластинок, цементируя их какою-то зеленой глиной; не занимался ни ремеслами, ни посевами и жил в абсолютном бездействие.

Одноног был единственным живым существом на планете. Ни одно пресмыкающееся не ползало по земле, ни одно двуногое или четвероногое не ходило по ней; в воздухе не летало ни птицы, ни насекомого.

Единственною пищей и напитком меркурианину служила кровь другого меркурианина. Зная уже по рассказам Поля, что одноноги были меркуроедами, он видел во время прогулки, как черные чудовища высасывали через глаз, кровь других чудовищ, потолще, с обломанной рукой и ногой. Проходя мимо многих хижин, он видел, как откармливаются меркуриане: их жадные хоботы тянулись к глазам крошечных бесформенных одноногов, — по всей вероятности новорожденных.

Как происходит рождение? Какими правилами руководятся, когда отбирают тех новорожденных, что должны жить, от тех, что предназначены на откармливание? Этого доктор никогда не узнал. Конечно, он лучше изучил бы быт одноногов, если бы последовавшие вскоре затем трагические события не помешали ему пополнить свои наблюдения.

Но из того, что он мог видеть, он заключил, что размножение происходило на Меркурии чудовищно быстро и что природа таким путем удовлетворяла единственную потребность обитателей.

Он узнал еще, как меркуриане умирают естественной смертью. Несколько раз ему случалось видеть, что одноног вдруг завертится волчком на ноге, засвистит, упадет, открытый глаз надуется и лопнет… Тогда сбегаются ближайшие меркуриане, вводят концы хобота в лопнувший глаз, пьют беловатую кровь я расходятся довольные…

А труп остается лежать и уже никто не обращает на него внимания.

Встречал доктор и трупы, давно покинутые жизнью. Он трогал их: иные были тверды, как железо, иные дряблы, как пустой бурдюк. Доктор никогда не мог узнать, как шел в них процесс разложения и разлагались ли они.

Что касается внутреннего строение меркуриевского тела, Ахмед-бей собирался изучить его, сделав вскрытие трупа, когда выберет досуг и найдет достаточно острый для этого инструмент.

В течение всей прогулки за доктором покорно следовал одноног-начальник. Судя по поведению множества встречавшихся туземцев Ахмед-бей понял, что он вошел в тело очень могущественного и уважаемого меркурианина, — быть может короля этой страны или, по меньшей мере, этого города.

Он благословлял счастливую случайность, которая позволила ему, под предлогом высокого ранга, не разговаривать свистом с подданными. Так подошел он к хижине, где был заперт Поль. Ее можно было узнать по следам ног Поля, сохранившимся еще на песке перед входом.

Немым жестом он приказал отвалить глыбу у входа и вошел внутрь. Сопровождавший его начальник опять уселся в дверях.

— Что нового? — спросил Поль с тоскливым беспокойством.

В ответ доктор написал на песке:

Ничего. Я не надеюсь скоро узнать меркуриевский язык. Надо попробовать иное. У меня есть идея. Дайте лоскут.

Он захватил красную тряпочку в коготь и обернулся к начальнику. Тот встал. Ахмед-бей показал ему лоскут и издал повелительный свист.

Меркурианин однако не шевелился. Ахмед-бей помахал красным лоскутом у него перед глазом, но этот глаз все так же не выражал ни малейшей мысли.

— Он не понимает, — заметил Поль.

Тогда доктор, все еще держа материю в когте, вышел наружу и сделал начальнику знак — следовать за ним. Тот повиновался. Брэд и Поль тоже пошли. Доктор поднял яркий лоскут вверх и стал его протягивать поочередно во все четыре стороны горизонта. Из толпы одноногов раздался свист. Но начальник стоял как истукан и его глаз, как и глаза других чудовищ, оставался бессмысленным.

— Они не понимают, — повторил Поль.

Раздраженным и отчаянным взором окинул он плотную толпу одноногов. Вон грузная Золотая река, всегда одинаковая; вон черные отвесы гор, уходящие далеко ввысь, оставляя наверху узкую полоску нестерпимого светло-зеленого света, который падает из вечных темно-зеленых туч, катящихся в бесконечность…

И вид этой безнадежно-унылой природы, где единственными живыми существами были отвратительные свирепые чудовища, наполнил его душу щемящею тоской…

— Брэд! — воскликнул он, — уйдем отсюда! Пойдем куда угодно! Побежим во все стороны этой ужасной планеты! Будем искать Лоллу до тех пор, пока я не умру от отчаяния!..