На жалобный вой товарки толпой прибежали остальные собаки: стадное чувство было развито у них больше, чем у волков, и, когда одна из них была в опасности, вся стая иногда осмеливалась нападать даже на крупных хищников.

Нао опасался, что стая сейчас набросится на них.

Он приказал Наму и Гаву подойти поближе, и втроем они остановились против возбужденной, рычащей своры собак, озадаченной и немного испуганной их поведением. Стоило одной из них осмелиться напасть, и тотчас же вся стая последовала бы ее примеру; тогда кости уламров забелели бы на равнине…

Вдруг Нао метнул дротик; одна собака свалилась на землю с пробитой грудью. Схватив ее за задние лапы, уламр швырнул труп в стаю волков; запах крови ударил в нос изголодавшимся волкам, и они мгновенно растерзали на части так легко доставшуюся добычу. В ту же секунду собаки, забыв про людей, ринулись на волков…

Не дожидаясь исхода свалки, уламры убежали. Полоса тумана говорила о близости реки, и, действительно, вскоре они увидели воду.

Нао несколько раз останавливался, заблудившись в темноте, но в конце концов, указав пальцем на какую-то сероватую массу, сказал:

— Теперь волки нам не страшны!

Темная масса оказалась высоким утесом. Подъем на него был возможен только с одной стороны. Нао с давних пор знал этот утес, и вскоре все трое взобрались на вершину; они очутились на широкой площадке, где свободно могли поместиться тридцать человек.

На равнине во мраке ночи волки продолжали сражаться с собаками. Злобный вой, рычание и жалобный визг наполняли сырой воздух.

Уламры облегченно вздохнули, радуясь, что находятся в безопасном месте.

Обломав ветви у росшей на площадке одинокой сосны, они развели костер. Сухое дерево разгоралось с треском и шипеньем; скоро над костром заплясали красные языки пламени, и к небу поднялся густой дым.

Узенькую полоску песчаного берега по обе стороны утеса окаймляли камышовые заросли; за ними тянулась на большое расстояние ивовая роща.

Животных Огонь неудержимо манит или отпугивает. Две совы с жалобным криком взлетели в воздух и спрятались в роще; целый рой летучих мышей с бешеной быстротой закружился вокруг костра; стайка скворцов унеслась на противоположный берег реки; испуганные утки поспешно покинули освещенное место и перебрались в тень; множество рыб всплыло на поверхность воды и уставилось на свет. Багряные отблески костра осветили коренастого вепря, глядевшего на скалу, пробежавшего мимо лося с откинутыми на спину рогами и развевающейся гривой, прячущуюся между стволами деревьев рысь с треугольными ушами и свирепыми серыми глазами.

Наслаждаясь теплом и покоем, уламры с жадностью ели вкусное жареное мясо. Едва один день пути отделял их от берегов Большого болота, где обычно зимовало племя уламров.

Нам и Гав думали о встрече, которую окажет им племя; уламры оценят мужество, стойкость, выносливость молодых воинов и начнут уважать их.

Нао думал о Гаммле, о Фауме, о том, что отныне он станет вторым вождем племени, помощником Фаума.

Грозный рев раздался вдруг в темноте. Вепрь сорвался с места и исчез, лось умчался, как вихрь, сотни живых существ, таившихся в ночи, вздрогнули… На опушке осиновой рощи появился какой-то зверь. Огромная сила чувствовалась в каждом его движении. Это был пещерный лев. Хищник осторожно крался вдоль берега, но все живое уже бежало.

Несмотря на высоту и неприступность утеса, Нао содрогнулся от страха. Он подбросил сучьев в костер и взял в руки палицу и дротик; Нам и Гав также приготовились к бою. Все трое прижались к скале, чтобы лев не заметил их.

Пещерный лев остановился; он смотрел на свет, льющийся с вершины утеса. Лев понимал, что это не дневной и не сумеречный свет. В его мозгу проносились смутные образы пожара, охватившего саванну, дерева, зажженного молнией, разведенных людьми костров. Он зарычал и осторожно подошел к утесу, втягивая в ноздри воздух.

Лев чувствовал слабый запах дыма и еще более слабый запах жареного мяса; запаха человека не было слышно вовсе. Он рассеивался, не успев опуститься до земли, и легкий ветерок относил его к реке. Хищник видел только прихотливую игру красноватых языков пламени, то поднимающихся столбом к небу и разбрасывающих снопы искр, то меркнущих в густых клубах дыма. Эти огоньки ничего не говорили огромному зверю: они не напоминали ни о добыче, ни о победах над врагом.

Тоска и разочарование овладели львом. Он раскрыл свою огромную пасть и издал глухой жалобный рев, затем медленно удалился в темноту на поиски другой добычи.

— Ни один зверь не страшен нам! — с восторгом закричал ему вслед Нао.

Нам, повернувшись спиной к костру, следил за какими-то тенями, мелькавшими на противоположном берегу реки среди ив и смоковниц. Вдруг он вздрогнул и, вытянув руку вперед, прошептал:

— Сын Леопарда! Там люди!

Холодок пробежал по телу Нао. Он напряженно стал вглядываться во мрак. Но берега реки по-прежнему были пустынны. Слышалось только журчание воды да шелест ветвей и трав.

— Не ошибся ли Нам? — спросил Нао. Но молодой воин уверенно ответил:

— Нам не мог ошибиться… Он видел человеческие тела среди деревьев.

Нао больше не сомневался. Сердце его затрепетало от радостной надежды. Он тихо сказал:

— Мы уже в стране уламров. Ты видел охотников или разведчиков, высланных Фаумом.

И он встал во весь рост на вершине утеса. К чему прятаться в тени? Ведь люди, кем бы они ни были — друзьями или врагами, — понимали, что означает костер на вершине утеса…

Голос уламра разбудил тишину ночи.

— Я — Нао, сын Леопарда! Я завоевал для уламров Огонь! Пусть посланцы Фаума покажутся!

Но тьма оставалась неподвижной. Даже ветерок умолк, и не слышно было больше воя хищников; только Огонь потрескивал в тиши да рокотал неугомонный поток.

— Пусть покажутся посланцы Фаума! — повторил Нао. — Они увидят своих соплеменников: Нао, Нама и Гава! Они будут желанными гостями у костра!

Но кругом все было тихо. Это молчание предвещало страшную опасность. Нао сердито воскликнул:

— Снова враги!

Нам и Гав и сами догадались об этом. Радость, которая наполняла их только что, рассеялась, как дым.

Значит, не все дурное осталось позади… Новая опасность казалась усталым людям особенно грозной. Местность эта спокон-веку принадлежала племени уламров. Почему здесь появились чужие люди? Что случилось с племенем? Не потерпело ли оно снова поражение в войне с врагами, не уничтожено ли оно безжалостным противником?

Нао представил себе Гаммлу убитой или взятой в плен. Он стиснул кулаки и погрозил палицей противоположному берегу; затем, полный тяжелых предчувствий, уныло опустился на землю у костра.

Завеса туч разорвалась на востоке, и в просвет выглянула луна в последней четверти.

Вдруг Нао увидел человека среди деревьев. Он вздрогнул всем телом. Как ни мимолетно было это видение, Нао знал, что не ошибся: прячущиеся во тьме люди — уламры. Нао предпочел бы теперь, чтобы они были людоедами или рыжими карликами, ибо он узнал косматого Агу…

В памяти Нао встали образы Агу и его братьев. Вот они обещают Фауму добыть Огонь для уламров. Их круглые глаза угрожающе сверкают. Огромная сила и неумолимая жестокость сквозят в каждом их движении… Все племя трепетало при звуках их голосов.

Обросшие волосами, как серые медведи, с ручищами толстыми, как ствол дуба, и такими же твердыми, хитрые, ловкие, смелые, спаянные тесным союзом и многолетней привычкой сражаться бок о бок, эти трое людей были опасней десяти других воинов.

Самого себя сын Леопарда считал равным по силе Агу — после стольких одержанных побед он не сомневался в себе. Но Нам и Гав были неизмеримо слабее братьев Агу. Что же делать?