Нао надеялся, что, опередив преследователей, он сможет еще раздуть пламя и оживить Огонь, добытый с таким трудом.

Луна не прошла еще и трети своего пути по небосводу, когда уламры добежали до болота. Местность была знакома им — недавно они проходили здесь по следам кзамов. Узкая, извилистая каменистая тропа проходила среди болота. Не задумываясь, уламры вступили на эту тропу и, пройдя несколько сот локтей, остановились.

Тропинка была настолько узкой, что два человека в ряд не помещались на ней. Здесь кзамы не могли ни напасть на уламров всем отрядом, ни обойти их с тыла, так как болотистая топь вокруг была непроходимой. Поэтому Нао решил сделать здесь привал, чтобы позаботиться об Огне.

Красная точка на головешке побледнела и стала чуть заметной…

Нао, Нам и Гав стали искать сухую траву или сучья. Кругом валялся тростник, обломанные ветки, пожелтевшая трава, но все это отсырело. Пришлось собирать тончайшие веточки, стебельки и травинки.

Чуть тлевший огонек не разгорался, несмотря на все старания Нао. Минутами казалось, что поднесенные к нему травинки вот-вот вспыхнут веселым пламенем, но огонек только тлел и не мог совладать с сыростью.

Нао попробовал разжечь его шерстью шакала. Он вырвал несколько волосков из шкуры и, поднеся их к головешке, стал осторожно раздувать огонек. Сердца уламров затрепетали от волнения, но надежды были тщетными: несмотря на все старания, красное пятнышко все тускнело и тускнело… Сначала оно было, как оса, затем, — как муха, потом, — как крохотная мошка, и, наконец, вовсе угасло…

Щемящая тоска овладела сердцами уламров…

В этом крохотном огоньке были заключены все их надежды. Если бы он разгорелся, стал сильным и живучим, уламрам не были бы страшны ни пещерный лев, ни тигр, ни серый медведь. Темнота отступила бы в стороны перед его светлым дыханием. Сырое мясо снова стало бы издавать дразнящий запах. Они с торжеством принесли бы свою добычу племени, и племя преклонилось бы перед их ловкостью и мощью…

Но только что завоеванный Огонь умер…

Снова уламрам предстояло бороться со стихиями, хищниками и с самым злобным и опасным врагом — человеком.

Кзамы продолжали преследовать уламров. Вот уже восемь дней, как длилась эта упорная и непрерывная погоня. Людоеды стремились во что бы то ни стало истребить дерзких чужеземцев. Вероятнее всего, они принимали уламров за разведчиков могущественного племени.

Беглецы легко могли оставить своих преследователей далеко позади: в выносливости уламры не уступали кзамам, а в быстроте превосходили их. Но Нао ни на мгновенье не забывал о цели своего похода — завоевании Огня, — и по ночам, оставив Нама и Гава на безопасном расстоянии, он возвращался вспять и часами бродил вокруг стоянки кзамов. Он мало спал в эти дни, но и короткого сна было достаточно для подкрепления его сил.

Стремясь сбить преследователей со следа, уламры незаметно для себя значительно уклонились к востоку и на девятый день неожиданно очутились на вершине высокого холма у берега Большой реки. Ветры, дожди, наводнения обнажили склоны холма, прорыли в граните ущелья, оторвали от него огромные глыбы скал, но он незыблемо стоял на месте, несмотря на непрерывную атаку стихий.

Полноводная река омывала подножие холма. Этот мощный поток воды растворил в себе множество ключей, родников, ручейков и речек, текущих среди камней, травы и деревьев. Его питали и ледники, образующиеся в неприступных горных ущельях, и подземные воды, пробивающие себе путь в граните, песчанике и известняке, и водопады, низвергающиеся со скал, и темные тучи, проливающиеся над ним дождем. Стремительный, пенистый и задорный, когда его стесняли каменные берега, яростный и страшный над порогами, поток становился ленивым и спокойным на равнинах. Он питал влагой топи болот, разливался озерами и омывал со всех сторон бесчисленные островки.

Полная жизни река сама рождала неиссякаемую жизнь. На всем протяжении ее течения, от холодных горных областей до жарких равнин, на жирной наносной земле и на бедных, каменистых почвах, вдоль берегов тянулись нескончаемые леса; фиговые, масличные, фисташковые, сосновые, дубовые рощи чередовались со смоковницами, платанами, каштанами, кленами, орешниками, березами, ясенями; белые и серебристые тополи сменялись осокорью, осинами, ольхой, белыми ивами, пурпурными ивами, плакучими ивами.

Жизнь кипела ключом и в воде и на дне реки. Там, в подводных известковых убежищах, копошились целые армии моллюсков; важно ползали по дну, переставляя одетые в панцырь суставы, бесчисленные ракообразные; проносились стаи быстрых, как птицы, рыбок, неторопливо плыли среди тины большие рыбины и скользили среди водорослей гады.

Над рекою реяли птицы. Построившись треугольником, пролетали журавли, плескались в воде утки, гоготали гуси, стаями вились ласточки, проносились неуклюжие цапли, чирки, зуйки; величественно и неторопливо плыли лебеди, метались во все стороны неутомимые воробьи, стремительно падали в воду нырцы, и задумчиво подолгу стояли на одном месте аисты.

Коршуны, ястребы и вороны высматривали себе добычу, орлы взлетали выше туч, соколы купались в прозрачном воздухе; филины, совы рассекали крыльями ночную темь.

По лесистому берегу бесшумно скользили куницы, шмыгали водяные крысы, на водопой прибегали пугливые лани, сохатые, лоси, козы, сайги, муфлоны, дикие ослы и лошади. Временами с обрыва грузно плюхался в воду гиппопотам. Никого не боясь, неспешно проходили стада мамонтов, зубров, бизонов. Носорог высовывал из воды свою непроницаемую броню; пещерный медведь, мирный и огромный, неуклюже переваливаясь, спускался с крутого берега; рысь, пантера, леопард, серый медведь, тигр, лев подстерегали добычу и ворча пожирали еще теплое мясо. Острые запахи лисы, шакала и гиены распугивали грызунов. Стаи волков и диких собак упорно выслеживали слабых, раненых или усталых зверей.

Заросли кишели мелкими зверьками — зайцами, кроликами, белками, сусликами; в траве ползали ужи, ящерицы, муравьи, прыгали лягушки, кузнечики, стрекозы, жужелицы; в воздухе носились шмели, осы, пчелы, шершни, мухи, бабочки, сверчки, светляки, жуки.

По течению реки плыли стволы деревьев, трупы животных, опавшие листья, сломанные ветви, корни растений…

Нао любил реку.

Он подолгу мог любоваться нескончаемым бегом вод. Вода с неутихающей яростью ревела на порогах, с грохотом низвергалась со скал, кипела и пенилась в стремительных водоворотах или величественно и неторопливо катилась по спокойному руслу.

Вода казалась уламру живым существом. Она то хирела и спадала, то росла и крепла, возникая неизвестно откуда. Она пробегала огромные пространства, падала с неба и родниками била из-под земли, утоляла жажду и безжалостно убивала людей и животных. Неутомимая и упорная, она точила скалы и влекла с собой песок, глину и камни. Она проникала туда, куда не было доступа мельчайшему из насекомых, забиралась даже под землю. Вода спала в болоте, отдыхала в озере, быстро двигалась в реке, стремительно неслась в потоке и прыгала, как тигр, в водопадах.

Так думал Нао, глядя на реку.

Уламрам нужно было найти пристанище на ночь. Гав предложил забраться на один из островков посреди течения; но островки представляли собой надежное убежище от зверей, а не от людей. На острове уламры очутились бы в западне, где кзамам легко было бы уничтожить их. Кроме того, это отдалило бы их от Огня. Поэтому Нао предпочел искать место для ночлега на берегу.

После недолгих поисков он нашел сланцевую скалу с почти отвесными склонами и площадкой, на вершине которой могли разместиться десять человек.

Приготовления к ночлегу закончились до наступления сумерек.