Но Нао не сдавался: он знал, что кзамы находятся поблизости, в нескольких десятках локтей, и не хотел отказаться от своего замысла. Позвав Нама и Гава, он бросился с ними в кусты. На уламров посыпались дротики, и несколько кзамов вскочили на ноги, чтобы вернее поразить врагов. Тогда Нао издал пронзительный призывный крик. Вожак мамонтов понял, что от него требовалось. Подняв хобот кверху, он затрубил сбор стада и, не дожидаясь остальных, бросился на кзамов. Два других мамонта последовали за ним.

Нао, Нам и Гав, воинственно крича, также ринулись на врагов, размахивая палицами, топорами и копьями.

Испуганные людоеды рассыпались во все стороны. Но мамонты уже разъярились — они преследовали бегущих с бешенством и ожесточением. Со стороны Большой реки на помощь вожаку лавиной катилось все стадо мамонтов.

Земля дрожала под ногами огромных животных, и все звери, прятавшиеся в зарослях, — волки, шакалы, козули, лани, лошади, сайги, вепри — в ужасе бросились бежать, словно перед наступлением воды, вышедшей из берегов.

Вожак первым настиг одного беглеца.

Крича от страха, кзам распластался на земле. Но мускулистый хобот обвился вокруг дрожащего тела, поднял его в воздух и отшвырнул на десять локтей. Как только людоед упал на землю, на него опустилась волосатая нога и раздавила его, словно насекомое. Другого кзама пригвоздили к земле гигантские бивни, в то время как третий, совсем молодой воин, поднятый высоко над землей хоботом, отчаянно кричал в предсмертной тоске.

Стадо приближалось. Как горный обвал, нахлынуло оно на кустарник, все сметая на своем пути. Все кзамы, прятавшиеся в зарослях по берегам Большой реки и в ясеневой роще, были растоптаны, раздавлены, уничтожены.

Только тогда утихла ярость мамонтов.

Вожак, остановившийся у подножья холма, затрубил сбор, и мамонты послушно потянулись к нему; глаза их еще блестели от возбуждения, бока тяжело вздымались.

Спасшиеся людоеды без оглядки бежали на юг. Нао, Нам и Гав могли больше не бояться их — кзамы навсегда отказались от преследования уламров. Они принесли своему племени удивительную весть о союзе северных людей с мамонтами. Сказания об этом союзе передавались из поколения в поколение еще много тысячелетий спустя…

Опустошив пастбище, мамонты отправились на поиски нового в низовье Большой реки. Десять дней кочевали мамонты вдоль берега. Стадо не спешило; оно находило корм повсюду: и в камышовых зарослях, и на черноземной почве равнин, и в болотной тине, и среди чащи старых лесов; сильные, огромные животные были неприхотливы и заботились больше о количестве, чем о качестве корма.

Сознание своей силы делало мамонтов миролюбивыми, спокойными, неторопливыми; оно сказывалось и в их походном строе, и в выборе места для ночевок, и в строгом порядке внутри стада. Мамонты отличались высоким совершенством чувств: великолепным зрением, тонким обонянием, отличным слухом, хорошим осязанием.

Огромные и в то же время гибкие, тяжеловесные, но подвижные, они так же свободно передвигались по воде, как и по земле. Их чувствительные хоботы, которые могли душить, как медвежьи лапы, и работать, как человеческие руки, удаляли с пути препятствия, втягивая воздух, определяли источники запахов, разыскивали и выкапывали из-под земли коренья, срывали траву. Их гигантские круглые ноги могли одним ударом раздавить льва. Не было на земле животного, которое не боялось бы их страшных бивней.

Казалось, ничто не могло остановить их победного шествия по земле…

Так думал Нао, следуя за стадом гигантов. Ему приятно было слышать, как гудела земля под ногами длинного ряда мирных животных. Он гордился тем, что все хищники спешили скрыться, заслышав шум приближающегося стада.

Для усталых и измученных уламров это были дни полного отдыха от опасностей и тревог.

Мамонты просыпались рано, когда лента реки чуть серела в предрассветном сумраке и жизнь кругом еще не пробудилась от сна. Они вставали с сырой земли и, подняв кверху хоботы, оглушительно трубили, приветствуя рождение дня.

Они резвились в саванне, радуясь свежему дыханию утра, играя, гонялись друг за другом по излучинам реки, затем собирались вместе и не спеша лакомились вырытыми из-под земли кореньями, свежесорванными молодыми побегами деревьев и травой.

Они искали грибы — моховики, сморчки и масленки, а когда не находили грибов, грызли каштаны и жолуди. Потом они всем стадом спускались к водопою.

Нао, взобравшись на вершину холма или на скалу, любил смотреть, как многочисленное и величественное стадо шагало к реке.

Бурые спины мамонтов казались издали волнами прилива; широкие ноги их оставляли в глине глубокие ямы; огромные уши шевелились на ходу, словно гигантские летучие мыши; гибкие, подвижные хоботы были похожи на толстые ветви деревьев, а шерсть, покрывавшая их, напоминала мох.

С наступлением ночи уламры разводили костер.

Огонь замирал, когда в него подбрасывали сырые ивовые ветви, но затем собирался с силами и с яростным треском глодал их. Разгораясь, он начинал ровно дышать, высушивал сырую землю, отгонял темноту на тысячу локтей и извлекал из сырого мяса, каштанов и кореньев до тех пор скрытый в них приятный аромат.

Вожак мамонтов скоро привык к Огню и каждый вечер приходил смотреть на него; он следил глазами за уламрами, время от времени подбрасывавшими в костер охапки горючего.

Однажды вечером он подошел к костру совсем близко, по-видимому, перестав бояться этого странного существа с такими изменчивыми очертаниями. Неподвижный и огромный, как гора, он долго следил за пляшущими языками пламени, потом, схватив хоботом толстую ветвь, подержал ее над костром и бросил в Огонь.

Поднялся сноп искр и столб густого дыма, языки пламени упали, но через несколько мгновений ветвь вспыхнула ярким пламенем.

Медленно, но неуклонно мамонты продолжали свое шествие вдоль берега Большой реки. Настал день, когда путь стада разошелся с путем, ведущим к становищу племени уламров: река, которая до этого места текла прямо на север, здесь сворачивала на восток и дальше, сделав крутой поворот, шла обратно на юг.

Нао загрустил. Он понимал, что, если стадо не захочет покинуть богатые кормами берега реки, ему придется расстаться с ним.

А между тем уламры уже привыкли к беззаботности под покровительством своих огромных друзей, и опасности одинокого странствования среди враждебной природы страшили их.

Там, в лесах и равнинах севера, которые им предстояло пересечь в эту мрачную, осеннюю пору, на каждом шагу подстерегали их хищники, смерть караулила у каждой переправы…

Утром Нао подошел к вожаку мамонтов и сказал ему:

— Сын Леопарда заключил союз с мамонтами. Он полюбил их. Он готов был бы следовать за ними до конца своей жизни. Но он должен вернуться к Гаммле, на берега Большого болота. Его дорога лежит на север и на запад. Почему бы мамонтам не свернуть в эту сторону?

Мамонт, казалось, внимательно слушал его. Потом он медленно зашагал и, встав во главе стада, повел его дальше вдоль берега реки.

Нао подумал, что мамонт понял его речь и дал ответ.

Он сказал себе:

"Мамонтам нужны вода и корм. На их месте уламры также предпочли бы не расставаться с рекой…"

Он тяжко вздохнул, затем позвал Нама и Гава, взобрался с ними на вершину холма и долго провожал глазами удаляющееся стадо, особенно вожака, который приютил его и спас от кзамов.

Грустные мысли теснились в мозгу Нао. Он тоскливо глядел на пожелтевшую равнину…

Дожди лили непрестанно. Попирая ногами опавшую листву, Нао, Нам и Гав брели по липкой грязи под оголенными ветвями деревьев. На ночь они искали пристанища под выступами скал.