Илья еще раз просветил сооружение витаскопом, и тот снова показал отсутствие жизни. Он посадил машину, пристегнул холодный браслет схита. Потом спрыгнул на песок и захлопнул люк. Моросанова пронизало вдруг чувство одиночества, почти тоски. Он был один на один с чем-то удивительным и нереальным, чему не было аналогов в его практике.

Войдя в коридор, он заметил, что стены сходятся углом над головой. Отсутствие потолка было непривычно. Рядом со входом было еще светло, но дальше все утопало во мраке. Коридор шел с легким наклоном вниз, и Илья понял, что на самом деле пирамида больше, чем кажется. Ее грандиозное основание уходило в песок, под поверхность, и коридор вел именно туда. Чернота впереди манила к себе как магнитом. Звук шагов дробился в стенах и гулким эхом летел вперед, словно предупреждая о вторжении чужака.

Моросанов остановился и замер, слушая, как стихает эхо. Потом сконцентрировал в себе биоэнергетический сгусток на уровне центра солнечного сплетения. Он уже достаточно хорошо научился обращаться со своим повышенным потенциалом. На тренировках спецкурса ВБ КВС этот прием назывался «летучая мышь». Резко раскинув руки в стороны, он выслал компактный энергоимпульс. Затаил дыхание. Импульс через мгновение вернулся, принеся непонятное ощущение. Впереди не чувствовались живые существа, не было ловушек, и все же… Там таилось нечто незнакомое, тревожное, мощное. И еще он понял – пирамида вовсе не бездействует.

Илья не разбирался точно, как действует прием, но «летучая мышь» уже не раз выручала его, позволяя сносно ориентироваться в кромешной темноте, предчувствовать приближение врага или друга. Возвращавшаяся биоэнергия приносила информацию о происходящем впереди, чего он не юг ни видеть, ни слышать.

Сейчас обратная волна принесла на своем гребне то, что не укладывалось в рамки прежнего опыта. Додарб был явно непростой планетой, и все его загадки грозили опасностью. Моросанов нащупал кнопку на браслете и нажал ее. Широкий световой луч вырвался наружу – схит заработал в режиме фонаря. Тотчас заискрились удивительными цветными блестками косые стены. Впереди, в сотне метров, стал различим тупик с черной треугольной дверью. Там пол сближался с потолком, создавая иллюзию удивительной удаленности.

Он двигался пригнувшись, так как стены сходились уже над самой головой, и вдруг отметил в себе странное возбуждение, почти нетерпение, словно он стремился поскорее достигнуть этой черной двери. Осознав это, он удвоил осторожность.

Дверь доходила ему до груди, если бы удалось распрямиться. В том, что это дверь, Илья не сомневался – коридор должен был куда-то вести! Он осмотрел темную поверхность в поисках замка или ручки, но не нашел ничего похожего.

Перед глазами встали лица Криса и Хеликса, оба почему-то напряженные и растерянные. Неужели и перед ними Додарб поставил свои загадки?

От первого же прикосновения дверца скользнула в сторону. За ней была плотная густая темнота. Луч схита, направленный вперед, растворялся в этой пучине мрака. В лицо дохнуло прохладой и какими-то удивительными запахами, которым он не мог найти аналогов. Что-то отдаленно напоминающее аромат нарциссов. В теле возник вдруг непонятный протест, требуя возвращения наружу.

Илья всматривался в черноту, удивленно отмечая реакцию организма. Он привык доверять своим чувствам и теперь размышлял, что бы это все могло значить.

Дыхание против воли участилось, сердце забилось так, словно он только что отмахал стометровку. Несмотря на пронизывающий сквозняк из треугольного провала, лоб покрылся капельками пота.

Моросанов улыбнулся помертвевшими губами, крепко растер похолодевшие кисти. То, что даже собственные мускулы сопротивляются его решению, только подогревало азарт и упрямство. Илья сцепил зубы и решительно двинулся в лаз, преодолевая сопротивление одеревеневших конечностей. Вслед за этим движением возник тугой комок спазма в верхушках легких, он чуть не задохнулсяот этого, и комок сразу же скользнул вниз, в пах, рождая дрожь в ногах. Затрепетали пальцы рук и связки подколенных центров. Где-то, как показалось, рядом раздался отчаянный вопль «оросли», и одновременно с этим, словно некий бесплотный ветер, проявилось нечто в глубине громадного темного зала. Оно было неопределенным, неосязаемым, будто тяжелый пристальный взгляд, что-то бесконечно тонкое и бесконечно огромное, на пороге восприятия. Кусая губы, Моросанов миновал дверной проем и, распрямившись, пошел вперед.

– Подходим, Бат!

Застучали башмаки, и в коридоре показалась фигура щуплого Кона.

Лиогянин мгновенно переменился в лице, став озабоченным и сосредоточенным.

– Не рановато?

– Еспер здорово нажал. На горизонте Кошачья гора.

– Вставай! – крикнул лиогянин. – Перейдешь в другие апартаменты. Здесь сейчас обоснуется еще один шутник.

Крис поднялся и под тяжелым взглядом лилового Бата прошел по коридору в соседний отсек, где развалился в широком кресле Кон.

– Привет, – кивнул тот, – не надоело в шляпе-то?

– Нет, – отозвался Крис и покосился на лиогянина, опасаясь, что он заметит обруч. Но тот уже потерял к пленнику всякий интерес.

– Подготовь капкан, – напряженно бросил он Кону.

Шанс опустился в кресло и прикрыл глаза. Каюта была большой, с двумя иллюминаторами. На стене закреплен метровый экран, рядом два длинных стола с креслами.

«Кошачья гора? – подумал он– Откуда гора на Додарбе?»

– Послушай, парень, – на плечо легла тяжелая лиловая рука, – что бы здесь ни произошло, ты должен помнить, крепко помнить, что ты прежде всего человек. Понимаешь?

В голосе лиогянина сквозили какие-то новые нотки, Крис уловил даже оттенок участия. О чем это Бат? Почему надо помнить, что он человек?

– Даже если ты вор или убийца, на Додарбе ты прежде всего человек, и в этой тухлой дыре лучше держаться рядом. Потому что мы люди. А теперь извини! – В плечо, разрывая ткань комбинезона, вонзилась тонкая короткая игла, Крис дернулся в сторону, но тут же волна тяжелого душного мрака придавила сознание. Он успел еще услышать, как хлопнул кормовой люк, как дрогнула, опустившись на поверхность, «черепаха», и провалился в забытье.

Две-три минуты, не меньше, он пролежал в обморочном состоянии, но затем укрепленный иммунитет начал срабатывать. Несколько болезненных спазм волной прокатились в затылке, он вздрогнул, и к нему медленно возвратилось полное сознание. Инъекция Бата явно не была рассчитана на подготовленных людей.

Вокруг было очень тихо. Крис осторожно поднялся с кресла и крадучись прошел в коридор. Ноги были как ватные. Люк в багажный отсек был распахнут, посреди отсека валялся раскрытый контейнер, в котором сидел Багдо. Он был пуст. Вернувшись, Крис подошел к иллюминатору и сдвинул металлическую шторку.

Перед вездеходом уходила в небо огромная красная стена. Обзор был мал, трудно понять, что это за строение. О таких колоссальных постройках на Додарбе никто в ВБ еще не знал. Стена была покрыта треугольными острыми шипами и рождала ассоциацию с древней прочной крепостью. Посреди темным провалом зияла треугольная дыра. Неподалеку стоял лиогянин, держа на руках мямара. Это был совсем не Багдо, а гораздо более мелкий и пугливый зверек. Оба – и человек и животное – с напряжением смотрели в сторону темного проема.

В этот момент в поле зрения попалеще одиночень крупный мямар ровного красного цвета.

– Ого, – прошептал Крис, – да здесьих целый питомник.

Они теперь стоялина фоне красной стены, в позах чувствовалось сильное напряжение.

«Красных мямаров не бывает, – удивился ариестрянин, – и крупноват он для мямара».

Животное вдруг выскользнуло из рук лиогянина и метнулось к темному провалу в пирамиде. Бат наклонился и поднял с песка какой-то предмет. Он стал жестикулировать, все время показывая на «черепаху».

Красный большой мямар пошел к вездеходу. Бат следом.