— Зачем ты обозвал меня проституткой?

— Я пошутил, глупая!

— Я плохо выгляжу?

— Ты выглядишь потрясающе!

— Ты мне врешь, Юджин?

— Ты мне не веришь?

— Я подурнела?

— Ты стала еще прекраснее. Хотя мне всегда казалось, что это невозможно даже теоретически!

— Ты меня настраиваешь на последний шаг, да?

— Я тебе скажу сейчас одну вещь, после которой ты перестанешь задавать вопросы и уйдешь. Договорились?

— Какую вещь?

— Сначала пообещай.

— Сначала скажи.

— Так мы не договоримся.

— Хорошо. Я уйду.

— Сегодня вечером я приглашаю тебя в ресторан.

— Замаскированную под поднос официанта?

— Я серьезно, Вэл!

— А потом?

— А потом мы поедем в отель.

— Поклянись здоровьем своей матери, что ты говоришь правду, — тихо потребовала я. — Сейчас же!

— Клянусь!

— Помнишь, что я тебе говорила? Нет греха страшнее, чем вселять зряшную надежду в сердце девушки.

— Помню. Потому что я ни…

Конец фразы я не расслышала, потому что мы начали целоваться. Пишу «мы», поскольку на самом деле точно не помню, кто именно был инициатором этого древнего как мир жеста, полного взаимопонимания.

— Все, — пробормотала я через несколько минут, силясь восстановить дыхание. — Я пошла… Юджин, а может, отправим этот пакет им по почте, а?

— Иди, родная. — Он легонько подтолкнул меня. — Иди и ничего не бойся.

— Только одно условие.

— Что еще, Вэл?! — В его голосе отчетливо звучала мольба. — Времени совсем не осталось, ты сейчас все испортишь, дурная!..

— Я быстро… Во-первых, в ресторан ты приходишь без этого дурацкого грима…

— Не груби в банке — денег не будет!

— А, во-вторых, ты можешь отвезти меня в любой отель, даже в ночлежку для прокаженных, лишь бы он не назывался «Мэриотт»…

Подойдя к роскошной машине, которой «итальянец», как я успела заметить, очень гордился, я увидела легкие мазки нетерпения на картине «Медведи в ожидании Машеньки». Оруженосец нервно отбивал на руле какой-то затейливый латиноамериканский ритм, а неотразимая Белинда, вышагивая своими длиннющими конечностями у машины, докуривала желтый фильтр.

— Взяла? — хрипло спросила Белинда.

— Взяла.

— Почему так долго?

— Там бюрократы почище наших.

— Где документы?

— В сумке.

— Дай сюда, — она нетерпеливо протянула руку.

Я пожала плечами, извлекла из сумки пакет и протянула его Белинде.

— В аэропорт отвезете сейчас или надо еще поработать?

— Что? — Белинда, казалось, была полностью увлечена трофеем, который я приволокла из банка. Складывалось впечатление, что она хочет прочесть содержание пакета, не вскрывая сургучные печати.

И в этот момент за моей спиной прозвучал приятный мужской бас:

— Прошу прощения, это ваша машина?

Я обернулась. Два рослых полицейских в синих фуражках с высокими тульями приветливо смотрели на симпатичных дам. Типично бытовая сценка под названием «Власть и очарование».

— Да, наша, — ослепительно улыбнувшись, ответила Белинда и небрежным движением швырнула пакет на заднее сиденье машины. — А что?

— Здесь не разрешена парковка, мадам, — пояснил полицейский пониже, который, судя по нашивкам на шевроне мундира, был старшим в наряде. — Вы нарушили правила парковки в центре города.

— Простите, мы просто заболтались с подружкой. — Белинда, судя по всему, мобилизовала всю свою фантастическую неотразимость. Но полисмены никак не реагировали на упакованный в мини-юбку кусок прекрасной женской плоти и были преисполнены желания во что бы то ни стало выполнить свой профессиональный долг. — Я готова заплатить штраф…

— Ваши документы, пожалуйста, — попросил старший и протянул руку.

— В чем дело, офицер? — Белинда капризно поджала чувственные губы, выкрашенные со старанием студента-заочника, закончившего дипломный проект по начертательной геометрии. — С каких это пор неправильная парковка машины стала поводом для предъявления документов?

— Во-первых, мадам, я не офицер, а старший сержант, — поправил мою кураторшу полицейский. — А во-вторых, по внутреннему Уставу полиции Королевства Нидерланды, полицейский, находящийся при исполнении служебных обязанностей, имеет все полномочия требовать удостоверения личности и прочие документы у всех граждан Нидерландов, включая принцессу Беатрис, а также у подданных иностранных государств.

Я чувствовала, что готова броситься на шею этому голландскому зануде в синем мундире. Господи, какое же это счастье — жить в правовом государстве и строго подчиняться законам. Особенно когда они защищают именно тебя и именно в тот момент, когда это больше всего необходимо!

— Пожалуйста! — недоуменно пожала плечами Белинда и протянула полицейскому свой паспорт.

Внимательно перелистав документ, полицейский вопросительно кивнул на сидящего за рулем «итальянца».

— Макс! — негромко бросила Белинда в раскрытое окно. — Господа полицейские хотят посмотреть твои документы.

— Какие проблемы? — непринужденно воскликнул обаяшка Макс и, перегнувшись через сиденье, протянул в окно свой паспорт.

— Теперь ваши документы, мадам, — с улыбкой произнес старший сержант, кивая своему помощнику, чтобы тот вернул паспорт Максу.

— Это моя близкая подружка, сержант! — зачастила Белинда и сделала непринужденный жест конферансье, словно мы находились на вечеринке, где отупевшим от наплыва народа хозяевам представляют нескончаемую вереницу гостей. — В каком-то смысле я ее опекаю… Мы живем в отеле «Мэриотт»…

— Втроем? — с каменным лицом спросил старший.

— А вам это не по вкусу? — с вызовом ответила Белинда.

— Документы.

Белинда вперила в меня красноречивый взгляд.

Я послушно изобразила на лице горькое раскаяние:

— Простите, старший сержант, я забыла свои документы в номере…

Белинда всплеснула руками:

— Ну, какая же ты растяпа, милочка!

— Мне придется препроводить вашу подругу, мадам, в полицейский участок, — развел руками старший сержант. — Таков порядок. Впрочем, я думаю, мы во всем разберемся на месте и скоро уладим этот неприятный инцидент. В том случае, естественно, если у вашей подруги действительно есть документы…

— Но это невозможно, сержант! — воскликнула Белинда. — Мы опаздываем на очень важное деловое свидание. Это вопрос бизнеса, очень больших денег!..

«Интересно, куда это она так опаздывает? — не без внутренней дрожи подумала я, мысленно призывая старшего и дальше оставаться таким же ревностным законником и ни в коем случае не поддаваться на дешевые женские приемчики уличного обольщения представителя власти. — Ну, не в аэропорт же, где меня собираются посадить на самолет до Буэнос-Айреса…»

— Виноват, но, боюсь, ничем не могу вам помочь, мадам, — упрямо мотнул головой старший сержант. — Если хотите, вы можете проследовать на своей машине за мной до полицейского участка.

— Но я очень тороплюсь, — взвыла Белинда.

— В таком случае, мадам, счастливого пути! — старший в наряде вежливо козырнул. — А вас, мадам, я попрошу сесть в эту машину.

Я чуть было не брякнула: «С удовольствием!», но, вовремя прикусив язык, угнетенно кивнула и поплелась под эскортом двух стражей закона в сторону огромной полицейской машины с мигалкой на крыше.

Кто сказал, что человек не видит затылком? Бывают такие ситуации, когда видит, причем прекрасно! Я так отчетливо ощущала на своей спине испепеляющий взгляд осиротевшей Белинды, что была бы просто бесчувственным бревном, не ощутив КОЖЕЙ ее единственное пожелание в мой адрес: сию же секунду, немедленно, на глазах у полицейских, сгореть синим пламенем, превратиться в серый пепел и рассеяться по загаженной масляными пятнами и корками от мандаринов ленивой реке Амстер.

…В полицейском участке меня вежливо препроводили в очень уютную камеру с полутораспальной кроватью, тумбочкой, крохотной душевой и черно-белым телевизором, привинченным прямо к стене, где и заперли без всяких объяснений. Впрочем, я и не собиралась протестовать: туман в голове окончательно рассеялся, кое-какие непонятные детали стали постепенно срастаться и обретать логику, поведение и, главное, обещания Юджина принимали все более реальные очертания… Короче, впервые за долгое время мне было очень хорошо в этой тюремной камере, комфорт которой практически ничем не уступал номерам-люкс в санатории профсоюзов советских работников нефтяной и газовой промышленности, куда меня однажды послали в командировку писать очерк о знатном передовике производства, которого через два года приговорили к десяти годам тюрьмы за злоупотребление взятками.