— Завернем к инженерам.

У инженеров дым стоял коромыслом. Ник, вчерашний мой собутыльник, почти невидимый в сизых облаках, зажав в зубах сигарету, копался в недрах коммутатора, собранного из какой-то немыслимой рухляди. Нас он приветствовал мычанием и коротким взмахом руки. Я робко пристроился у стенки, подальше от мешанины оголенных проводов. Да, оказывается, с танка кучу полезных приспособ отвинтить можно…

Наконец Ник вытер лоб рукавом и сообщил:

— Порядок. Должно работать.

— А мины проверены?

— Пусть неандертальцы проверяют, — Ник щелчком сбил пепел. Словно в ответ на его слова что-то звонко и раскатисто лопнуло далеко снаружи. Он невозмутимо констатировал:

— Вот, одну уже проверили.

— Значит, уже полезли… Где там твоя связь хваленая?

Ник широким жестом указал на грубое подобие пульта, Роджер тут же устроился на колченогом табурете, защелкал переключателями.

— Первый наблюдательный, говорит главный. Чисто? Тогда конец связи. Второй, второй, вызываю второй… Где вы там пропали? Что? Точно отходят? На мину, говоришь, напоролись? Ну, не расслабляйтесь… Конец связи. Третий, третий! Главный вызывает! Ты не дакай, а доложи обстановку. Что значит — никакой? Так бы и сказал… Четвертый, пятый… А я покуда, вроде, и не при делах. Обидно даже.

Наконец, Роджер поднялся, бросил Нику:

— Значит, перекинь мне всю связь на седьмой наблюдательный.

— Понял.

— Пошли, — бросил Роджер мне, выкатываясь из пещеры, я поспешил за ним.

— На Горелой Просеке неандертальцы что-то мутят, — сообщил Роджер на бегу. — Если то, что я думаю, может выйти очень нехорошо.

Не нравится мне все это… Надеюсь, обойдется без стада орденцев… А бегать с винтовкой, оказывается, весьма неудобно — постоянно по заднице лупит, и каждый момент я ожидаю, что сейчас мне ногу прострелит.

По малоприметной тропинке мы, пыхтя, взобрались на северный склон, там нас уже поджидали — бородатый парнишка в кирасе, но с автоматом, два арбалетчика. Еще один, долговязый и в хаки, присев на корточки за кучей камней, напряженно изучал что-то в бинокль.

— Ну, что там у них?

— Погляди сам, — долговязый обернулся и передал Роджеру бинокль, Роджер приник к окулярам где-то на минуту, потом коротко и яростно выругался и сунул бинокль мне. Тэк-с… Вон она, Горелая просека, та самая, на которой мы с институтскими разобрались. Теперь там еще пятеро, в серо-коричневой форме, суетятся вокруг чего-то, смахивающего на воткнутую в землю трубу. И как-то меньше всего нравятся мне железные ящики, судя по всему, к этой самой трубе и прилагающиеся… А вот что в них — не разглядеть.

Я опустил бинокль и рискнул предположить:

— Миномет?

Роджер хмуро кивнул и пробормотал:

— Только то и утешает, что год назад минометов два было…

Я не стал уточнять, куда девался второй — Роджер уже повернулся к долговязому:

— Рон, это по твоей части. Попытайся им помешать.

Долговязый вздохнул:

— Ветер сегодня неровный. Ну, попытка не пытка, — с этими словами он отвалил большой камень и бережно, как скрипку Страдивари, извлек какой-то длинный предмет, завернутый в одеяло. Потом так же аккуратно раскутал винтовку с оптическим прицелом и облегченным прикладом, загнал в ствол патрон и распластался на камнях, разбросав длинные ноги.

— Мик!

Сердце провалилось, потом подскочило. Мать твою, Гельду-то я и забыл предупредить, чтоб она из пещер носу не высовывала! Убьют ведь дуру, в самом деле! Я крутнулся, как в одно место ужаленный:

— Ты что здесь делаешь, идиотки кусок?! — не голос, а прямо шип змеиный. — Марш в укрытие, живо!

— Еще чего!

— Бегом, сказано!

— А чего это ты разорался? Стрелы сюда все равно не…

Воздух вспорол пронзительный, впивающийся в уши как бурав, нарастающий вой, я только и успел, что сбить Гельду с ног и накрыть своим телом. Гулко шваркнуло ниже по склону, по спине забарабанили камушки, среди них попалась парочка довольно увесистых — и мир наполнился звенящей тишиной.

Медленно приподнимаюсь, не слыша ничего, кроме комариного какого-то звона. Роджер беззвучно шевелит губами, судя по выражению лица, ругается черными словами, Рон, оскалившись, зажимает ладонью рану в плече. Один из арбалетчиков, раскинув руки и ноги, лежит в расползающейся по камням темно-красной луже. Я не целитель, но знаю — этому уже ничем не поможешь… Поворачиваюсь к Гельде, совсем близко вижу ее округлившиеся глаза, в них — ужас. Не слышу, скорей читаю по губам:

— Что это было, Мик?

— Это, радость моя, называется минометный обстрел… Ворона. Стрелы ей подавай.

— Помоги Рону, — коротко попросил Роджер. Так, значит, я не навсегда оглох. Гельда тоже потихоньку пришла в себя и занялась раненым.

Новый удар внизу заставил нас пригнуться, но на сей раз шарахнуло далеко внизу, в котловине.

— По квадратам садят, твари, — парень в кирасе зло оскалился, демонстрируя прокуренные зубы. — И не заткнешь ведь…

— Почему ж нет? Попробуем, — я даже голоса своего не узнал. И непонятно откуда взялась у меня какая-то мрачная решимость. Этакая уверенность быка на арене. — Гельда! Раз уж ты все равно здесь, когда закончишь — давай контакт.

Свист. Разрыв где-то в котловине. Не до того. Я коплю Силу. Роджер, вроде, о чем-то меня спрашивает, я не слушаю даже. Не до того. Гельда подключается ко мне, контакт Сил находится сразу. Предельно собраться. Вложить все Силы в удар. Второй может не получиться. Первый, кстати, тоже. Переждав еще пару залпов, тяжело встаю, подхожу к краю обрыва.

— Подержите кто-нибудь бинокль. Мне понадобятся обе руки.

Чья-то рука подносит окуляры к моим глазам, я держу пальцы сцепленными перед грудью — поза наибольшей концентрации, — чувствую, как где-то внутри у меня нарастает, наливается тугой и тяжелый шар. Сейчас мне все Силы понадобятся — и от Гельды, и то, что я от Ильмиры получил…

Сосредотачиваюсь на маленьких серых фигурках там, на Горелой. Ишь, засуетились… Один вскидывает руку, резко ее опускает, приседает, закрывая руками уши. Из ствола миномета вырывается с дымом пронзительный вой, заканчивающийся разрывом где-то недалеко. Не обращать внимания. Те, на Горелой — не думать о них, как о людях. Они хотят убить нас всех — Роджера, Гельду, Хельга, меня. Главное — угадать момент, второго удара у меня уже не будет. Серая фигурка там, далеко, вскидывает руку, я повторяю ее жест, и когда она пошла вниз, свожу кисти рук в знаке Молота, выкладывая всего себя, словно сам я полетел, как ядро, за своей Силой.

Если кто-то пытался столкнуть с места товарный вагон, стоящий на тормозах, он меня поймет. Но ведь получилось! Не знаю уж как мне удалось, но я сконцентрировал Силу в знаке в точке около полуметра над стволом, направив мину не под углом, а вертикально. Все произошло очень быстро, походе, мина угодила в снарядный ящик — над просекой взлетело грибообразное тугое облако желтого дыма, а когда он рассосался, я разглядел три фигурки, скорчившиеся в неестественных позах. Еще одна судорожно дергалась чуть поодаль, пытаясь уползти, но серая спина на глазах набухала темным. Потом кто-то забрал бинокль. Ну и шут с ним. Все равно сил нет смотреть…

Меня каким-то чудом хватило на то, чтобы спуститься на несколько шагов, а потом я повалился на камни и закрыл глаза. Такое чувство, что из меня все внутренности выкачали… В бок впился какой-то жутко неудобный выступ, но повернуться и избавиться от него никак не получается.

— Чистая работа, — кажется, Роджер. — Э, ты чего?

— Не видишь — выложился, — отвечает за меня Гельда и прикладывает ладони к моим вискам. Я чувствую, как боль и усталость утекают через них в никуда, но все равно разбит на мелкие кусочки. Не открывая глаз, командую:

— Выпить.

Чья-то рука подносит фляжку к моим губам, делаю пару глотков, забираю ее, сажусь:

— Сигарету.

Ее вставляют мне в пасть уже зажженной. Затягиваюсь, открываю глаза, но серая пленка перед ними продолжает колыхаться. Снова присасываюсь к фляге.