Через какое-то время я вернусь обратно на институтскую базу, в подвал Цитадели. Вернусь безоружным, с одним только разряженным пистолетом. Пусть. Я могу убивать и без оружия, а других желаний у меня не осталось. И не осталось никаких чувств, только ледяная бешеная ярость. Пусть попробуют до меня добраться. Кое-кого я с собой прихвачу…

Возникаю на стартовой площадке машины уже без всяких следов эйфории, собранный, как стальная пружина, движимый только яростью. К драке готов. Но кругом по-прежнему темно. Чувствую где-то слева чужую Силу. Знакомую. Поворачиваюсь, чтобы нанести удар, но уже знаю, что мне с ней не совладать — и меня останавливает такой знакомый, ворчливый и лязгающий голос:

— Меченосец? Наконец-то! Ждешь тебя, ждешь… Поворачивайся!

— Учитель?!

— Тише ты, болван! Хочешь, чтоб кто-то знал, что я здесь? — он выворачивает из темноты с факелом в руке, в неярком пляшущем освещении вижу пульт — вернее, то, что от него осталось — судя по всему, после нескольких хороших ударов топором. На пульте ничком лежит Секретник, вместо затылка — что-то темное и текущее.

— Где остальные? Мои?

— Наверху. Их моим ударом слегка зацепило. Ничего, оклемаются.

— Хельмберт?

— Захватил. Живей, живей! Хромой ушел… Да что ты копаешься?!

Странно, голос Грентвига, несмотря на резкость тона, как-то успокаивает… Бегу следом за ним по длинному коридору, потом — винтовая лестница завивается куда-то вверх, оттуда падает дневной свет, вначале неяркий и сероватый, потом — ослепительный.

Выбираемся через узкий лаз в распахнутый погреб, попутно отмечаю еще два безжизненных тела у дальней стены, четыре деревянных ступеньки — и мы в какой-то хибаре с заколоченными окнами, а оттуда наружу.

У полуразвалившегося крыльца — пять коней, уже оседланных, бока их лоснятся от пота. Видно, скачка была тяжелая. И седоков было пять. Сейчас, кроме Грентвига, вижу только двоих — коней удерживает и успокаивает какой-то вьюноша бледный, владеющий Силой, но без Камня, явный Учителев адепт. А под деревом с абсолютно невозмутимой рожей сидит какой-то старикан в пятнистом плаще следопыта и сосредоточенно полирует лезвие короткого меча, одного из двух, имеющихся при нем. Завидев нас, он повернул голову и проворчал:

— А еще медленней нельзя? Не хватает только, чтоб меня здесь увидели… Официально я в Гэлфосте с поручением короны.

И тут же вижу ребят — лежат рядочком на траве, вид бледноватый, но явно не покойники. Гельда — та вообще уже сидит, смотрит на меня несколько ошалело. Хотя она ж ведьма, какой-то иммунитет к ударам Силой должен быть…

— Живей! — снова рявкает на меня Грентвиг. — Нам еще подальше отсюда убраться надо и погоню со следа сбить. Женщину, — он кивком показывает на Ларико, — возьмешь к себе на седло. Ясно?

Отвечаю кивком, наклоняюсь над Ларико, обрывком веревки аккуратно связываю ей руки впереди, подсаживаю в седло. Она все еще без сознания. Учитель оборачивается к Гельде:

— В седле усидишь, ведьма?

Старикан под деревом, забросив в ножны меч, оборачивается к нам, лица пока не могу разглядеть, только громадный хрящеватый нос:

— Давайте поторопимся, а? А то меня тут каждая собака знает.

— Собака — может быть… — я поворачиваюсь к нему, он отмахивается:

— Успеем познакомиться, остряк. Все готовы?

Вскакиваю в седло, продеваю голову через руки Ларико, хрященосый старец берет к себе на лошадь Роджера, вьюноша бледный — Старого, Учитель — Малыша. Еще вижу, что Гельда тоже уже в седле.

— Поехали!

И начинается бешеная скачка.

Странно, я не заметил, как скачка меня увлекла. Внутри — до сих пор вакуум, звенящая пустота, но боли от утраты пока еще нет. Я знаю, она придет позднее, а пока — тугая земля звенит под копытами коней, ветер бьет в лицо, отдувает назад волосы, высушивает пот на лбу, и я лечу, слегка привстав на стременах. Временами вижу своих спутников — угрюмые лица, летящие по ветру волосы и плащи — и как-то отстраненно понимаю, что в этом заключена какая-то дикая и суровая красота. И нет пока ничего, кроме ветра, земли под копытами, да яростного солнца, слепящего глаза. И поднимается несмотря ни на что откуда-то из глубины цыганское злое веселье.

Лучший способ выбросить лишние мысли из головы — заняться делом. Так что я им и занялся, благо, на то, чтоб в седле держаться, сил много не уходило. Но выяснился такой любопытный момент: оказывается, временной переброс напрочь сбивает с Камня ориентировку по сторонам света. Для себя-то мне ее восстановить — раз плюнуть, но на Камне она просто необходима, так что я всю дорогу занимался тем, что отстраивал Юрда, а потому не сразу заметил, что скачем мы, собственно, уже по лесу — до меня это окончательно дошло только тогда, когда Грентвиг резко осадил вставшего на дыбы коня и пронзительно свистнул — никогда не думал, что Магистры так свистеть умеют. Из зарослей, откуда-то слева, тут же выскочил, отбрасывая с лица пятнистую повязку, парнишка лет четырнадцати, я чуть с седла не свалился:

— Виган?! Тебя ж на Забытом убили!

— Вранье, — отреагировал он, потом обернулся к Учителю, ожидая приказаний. Тот соскочил с седла, аккуратно сгрузил на землю Малыша, повернулся к Вигану:

— Значит, так. Берешь этих лошадей, и насколько их хватит, жмешь до второй подставы. По дороге путай следы.

Виган кивнул, отмахнул рукой, из кустов высыпалось еще три сопляка, быстро подхватили наших лошадей, попрыгали в седла, гикнули, свистнули — и как сдуло. Юноша бледный тоже с ними ускакал.

Учитель прошелся, разминая ноги:

— Теперь можем несколько минут отдохнуть и вашими ранами подзаняться.

Я склонился над лежащей на земле Ларико, пошарил у пояса в поисках кинжала, поднял глаза:

— Нож есть?

Грентвиг, естественно, в своем репертуаре: вынул из ножен на поясе длинный кинжал, продемонстрировал его мне, а потом резким, почти неуловимым движением метнул его в меня. Да, уж в этом старому ящеру не откажешь — бросок у него великолепный, я едва успел затормозить и поймать лезвие сантиметрах в тридцати от своего горла, а поймав, поблагодарил, как того требует этикет, невозмутимо:

— Спасибо.

— Видишь? — Грентвиг повернулся к хрященосому старцу. — Реакция у него отличная.

— Знавал я Чародеев, у которых она и получше, — проворчал тот.

Я разрезал веревку на руках Ларико, отошел в сторонку и уселся под деревом. Тут есть специалисты получше меня в том, что касается приведения людей в нормальное состояние… Гельда устроилась рядышком со мной, я обнял ее, зарылся лицом в грязные и всклокоченные, но все равно такие родные волосы. Через некоторое время она высвободилась:

— Что случилось, Мик?

— Ничего не случилось, маленький.

— Мик, я же знаю, меня не обманешь… Что-то случилось. Нехорошее.

Угораздило ж найти подругу, от которой ничего не скроешь… Я горько усмехнулся:

— Случилось то, что меня опять убили.

— Но ты ведь здесь, живой!

— Это только кажется… На самом деле я лежу на цинковом столе, и надо мной судмедэксперты колдуют.

Хрященосый, кажется, впервые проявил ко мне интерес:

— Так, а вот это и в самом деле может неплохо получиться…

— Уши, — многозначительно пробормотал Грентвиг, наклонившийся над Малышом. Тот уже начал потихоньку приходить в себя, попытался приподняться:

— Приветствую тебя, Магистр…

— Ладно, рыжий, без чинов, — взмахом руки остановил его Учитель, а потом повернулся к Гельде:

— Эй, ведьма! Раны лечить умеешь?

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.