«Вовремя!» — нервничал я, взбегая на крышу. Со стороны леса на нас надвигалось нечто. Или — что-то. Я напряг зрение.
«Линзы бы новые вставить, — злясь на самого себя, подумал я. — А сколько раз собирался операцию сделать? Или на курсы Норбекова денег накопить?» Озаботиться насчет бинокля (хотя бы театрального!) отец-командир тоже не додумался! Ну наконец-то сумел рассмотреть мелкие фигурки, копошившиеся вдалеке. Опять цверги.
На «глазок» определить их количество было трудно, но оное умещалось в простое слово «много».
— Антон, зови Машу и Вику на крышу. Поднимите сюда четыре — нет, лучше шесть арбалетов и побольше болтов, — распорядился я, не спуская глаз с противника.
— А я? — на ходу спросил Антон.
— Вы с Андреем к двери на первом этаже. Остальные — к бойницам. Всем заряжать оружие!
Сам же не мудрствуя лукаво поджег сигнальный костер. На душе стало немного полегче. Но все-таки… А если не увидят? Или решат, что сами должны справиться? Ну а если…
Эх-ма, вот и всплыли мои первые упущения. Не позаботились пополнить запас болтов (ну хотя бы из дерева наделать!), не втащили на крышу бревна и камни. То, что на это просто не было времени, — кого это сейчас волнует? Мог бы сам, вместо того чтобы дрыхнуть, хоть что-нибудь сделать…
Пока занимался самокопанием, на крышу поднялись девчонки и мальчишки, тащившие оружие и боеприпасы.
— Ну куда становиться прикажете? — весело спросила Машка.
Моя женщина (жена? девушка?) была в боевых доспехах. Вот молодчина! А я даже и не заметил, где они у нее лежали. Вот что значит «дитя Застеколья»!
— Куда удобней, — буркнул я.
Ребята оставили оружие и спустились, а Вика с Машкой стали спокойно заряжать арбалеты. В тире они, что ли?
— Грызешься? — спросила Машка, оценивающе глядя на оставшиеся болты и выбирая — куда бы их пристроить.
— В смысле? — не понял я.
— В смысле — себя грызешь? У тебя же все на личике написано. Дескать, «хреновый я командир»! Это недосмотрел, то не продумал! Точно, Витька?
— Угу, — поддакнула мелкая чертовка. — Вот такими буквами!
— Слушай, а где твоя кольчуга? — поинтересовалась Белка. — Я что, зря ее сюда из Цитадели тащила? И вообще, кто это придумал — идти осваивать крепость без доспехов?
Я промолчал. Чего теперь говорить. Много чего я не продумал и не учел.
— Ну так ты за кольчугой-то пойдешь? — сварливо поинтересовалась она. — Понимаю, самому ее напялить совесть не позволит, так хоть девчонкам отдай. Вон, той же Витьке. И вообще, иди-ка ты вниз, а мы тут сами разберемся.
Точно. У Машки боевого опыта будет побольше, чем у нас у всех, вместе взятых. Я с чистой совестью спустился вниз, к бойницам. Там тоже суеты и паники не наблюдалось. Но все-таки, увидев меня Лена, Настя и Васька стали смотреть и двигаться чуточку веселей. А может, мне это просто показалось?
— Ну защитники, как дела? — бодренько спросил я. — Какой расклад?
Ответила Настя, ставшая лидером:
— Мы с Леной стреляем лучше, а у Васьки здоровья больше. Значит — мы стреляем, он — заряжает. Если кто лезет к бойницам, отмахиваемся. Только хотели спросить — сколько бойниц открыть?
А сколько их нужно открыть? Всего их двадцать. Двадцать бойниц на двоих стрелков многовато. Да и десять много. Через открытые бойницы самих легко перестрелять. Так сколько?
— Откроем… шесть, — принял я решение и стал вытаскивать ставни, прикрывающие узкие щели-бойницы.
— Девчонки, у бойниц не стоять — перемещаться, — напомнил я правило, которое они знать не могли. Да и сам-то вспомнил благодаря прежнему (и единственному опыту). — Распределите для себя щели не рядом, а напротив. Вася, передвигаться — строго против часовой стрелки! А лучше — зигзагами. Понял, почему?
Васька неуверенно пожал плечами. Действительно, откуда ему знать?
— Потому, что все бойницы сразу же возьмут на прицел и будут выцеливать? — высказала абсолютно правильно предположение Настя.
— Умница! — похвалил я своего командира «БЧ-2».
Все так: «БЧ-1» — крыша, «БЧ-2» — бойницы, а «БЧ-3» — первый этаж.
Мне оставалось только проверить «боевую часть № 3». Антон и Андрей (кого начальником ставить?) тоже не мух ловили, а старательно баррикадировали двери дровами и подвернувшейся под руки мебелью. Мебель, правда, тоже не особенно отличалась от дров… Двери — мощные, с первого раза их даже таран не высадит. Да и со второго тоже… Ну с третьего-четвертого, пожалуй выбьют!
Меня сейчас больше смущал второй этаж. Вроде Борис говорил, что небьющиеся стекла выдерживают чуть ли не пулевые выстрелы? Может быть, может быть. А вот удержатся ли рамы?
Быстро забежал в нашу комнату, вздел кольчугу прямо так, без поддоспешника — все равно снимать придется, прихватил оружие. Решил еще пробежаться по этажу и, на всякий случай, проверить — а не оставили ли ребята открытым какое-нибудь окно?
В нашей комнате окна были закрыты. В соседней, которую облюбовала Лена, раскрытая рама колотилась о косяки. «Ай да я! Как хорошо, что догадался посмотреть!» Подошел к окну, потянулся к ручке и… получил такой мощный удар в грудь, от которого, как у той вороны, «в зобу дыханье сперло». Удар выбил весь воздух из груди и отбросил в противоположную сторону, прямо в открытую дверь. От боли я чуть было не потерял сознание. Но каким-то чудом поднялся на ноги и на полусогнутых проковылял к окну. К счастью, рама открывалась внутрь, поэтому мне нужно было только нажать на створки. Фух-ты, получилось.
Когда задвижка была водружена на место, попытался определить — чем это меня шандарахнуло. Понятно — на полу валялся камень, чуть меньше моего кулака.
«То ли праща, то ли еще что-то. Но не арбалет, а то бы точно, пробило на хрен!» — подумал я. Ну пробило насквозь, а не «на хрен», но тоже не подарок.
Попытался дышать глубже, чтобы определить — не сломано ли чего. Вроде острой боли нет. Ребра целы. Держась за двери и стены, я поочередно осмотрел все комнаты. К счастью, все остальное было в порядке. Пока осматривал помещения, немного «расходился». Дышать стало легче, но боль не проходила. Сейчас бы что-нибудь обезболивающее, да где же его взять?
На третьем этаже, у бойниц, уже вовсю шла стрельба. Девчонки прицеливались, спускали крючки и бросали арбалеты на пол, перемещаясь так, как их и учили. Васька едва успевал взводить. На крыше все тоже в порядке. Сигнальный костер горел. Машка стреляла то с коленки, то лежа, постоянно перемещаясь с места на место, а Вика сидела на корточках в караульной будке и старательно перезаряжала оружие. По девчонкам тоже постреливали, но не очень интенсивно. Все ж не пулеметный обстрел, а на массированные залпы цвергов не хватало. Это радовало. Но щелкать клювом все же не стоило. Я встал на колени, чтобы не облегчать врагу работу, и принялся стаскивать кольчугу. Видимо, задралась и рубашка, потому что Машка успела заметить наливающийся синяк и, отложив арбалет, подскочила ко мне. Взяв кольчугу, почти без усилий бросила ее Вике со словами: «Одевайся, подружка!» Профессионально отточенным движением уложила меня на спину, задрала рубаху повыше и стала ощупывать место удара:
— Больно? Дыши поглубже. А так? Нет? Ребра целы. И какой же дурак надевает кольчугу без поддоспешника?! Ладно, горе луковое. Вика, как ты там?
Вика, пытавшаяся на корточках влезть в тяжелую кольчугу, проворчала: «Неудобно-то как!» и, всовывая руки в рукава, встала…
— Дура, пригнись! — закричала Машка, пытаясь дотянуться до нее…
Мы не услышали свиста арбалетного болта, но увидели, как Вика медленно оседает…
Я, забыв о своем побитом боке, бросился к сползающей девочке. Успел подхватить ее на руки.
— Клади сюда, — показала мне Маша. — Сумку мою тащи — она в караулке. Только не высовывайся.
Я вначале не понял — о какой караулке идет речь. Точно же, в будке. Только руку протянуть. Белка тем временем снимала с Вики злополучную кольчугу и рубашку.
Ниже маленькой девичьей грудки темнело отверстие, которое мгновенно начало сочиться красно-черной кровью. Кровь идет — жива!
