— Почему вы спрашиваете? До сих пор я была откровенна и честна с вами. Я не виновата в том, что подослали снайпера через вентиляцию.

— Да, я это знаю.

— Тогда пропустите один раунд. Давайте еще поговорим.

— Я бы охотно это сделал.

— Тогда…

— Но сначала я должен еще кое-что проверить.

— Что вы имеете в виду? Что хотите проверить?

— Сейчас узнаете.

Он повесил трубку.

— Что он подразумевает под проверкой? У вас в руководстве операцией происходит что-то, о чем я не знаю?

Ира говорила с Гетцем по личному мобильнику, чтобы другая линия оставалась свободной для Яна. Хотя можно было почти не опасаться того, что он позвонит ей в ближайшие минуты. Сейчас все его внимание должен занимать следующий раунд Casch Call.

— Я ничего не предпринимаю, — ответил Гетц. Его голос звучал так, словно он говорит через носовой платок: приглушенно и слегка в нос. — Команда еще так далеко не продвинулась. Мы не знаем, как исключить фактор шума, когда движемся под полом.

— Хорошо.

Она нажала на кнопку лифта со стрелкой, указывающей вниз, но потом все же решила пойти по лестнице, чтобы мобильная связь не прервалась в лифте. Ира чувствовала легкое облегчение из-за того, что парализующий выстрел не был произведен. Она боялась промаха. Если она и собиралась сегодня уйти из жизни, то только не с сознанием того, что на ее совести будет и ее вторая дочь.

— Мне надо поговорить с Катариной. Прямо сейчас.

— Это не слишком удачная идея, Ира.

— Все, происходящее здесь, не слишком удачная идея, так что перестань нести чепуху, — проговорила она, перешагивая через две ступеньки. — Я точно знаю, что выяснил Дизель о заложниках и почему ты не хочешь мне рассказывать. Они посвящены в дело, верно? Они не жертвы, а преступники.

— Этого мы пока не знаем. Да, возможно, у Яна там, внутри, есть сообщник.

— Или несколько. Это означает, что Катарина находится в еще большей опасности. Поэтому ты ничего мне не сказал?

Гетц молчал.

— Ты засранец. Ты веришь невесть откуда взявшемуся кретину больше, чем мне. Ты забыл, сколько заданий мы выполнили вместе? «И как часто забирались в койку?» — чуть не добавила она. — Ты же совершенно ничего о нем не знаешь и делаешь его своим помощником. Боже, что это на тебя нашло?

— Я не могу об этом говорить.

— Что?! Что все это должно означать? Куда ты вообще его заслал?

— Я действительно не могу сейчас об этом говорить, — повторил Гетц.

На этот раз в его хриплом шепоте можно было услышать неприкрытую злость. Резиновые подошвы Иры шлепали по серому бетону ступеней.

— Что ж, прекрасно. Я сейчас буду у тебя и потребую объяснений. А до тех пор оставайся на связи. Я хочу контакта с Катариной.

— А что, если она не хочет?

Ира остановилась на площадке девятого этажа, тяжело дыша в трубку. Ее плохая физическая форма была связана не только с отсутствием тренировок в течение года. Трудно себе представить, как она чувствовала бы себя, если бы пришлось снова мчаться по этажам вверх.

— Это она так сказала?

— Послушай, Ира. Я тебя понимаю. Но ты сейчас ничего не можешь сделать для своей дочери, — ушел от ответа Гетц. — Кроме того, сейчас неподходящее время для разговора. Следующий Casch Call может начаться каждую секунду.

— Это самое лучшее время, — возразила она, кашлянув. У нее во рту так пересохло, словно она скребла его промокашкой, — пока Ян ушел. Я должна сейчас же предупредить ее. Кроме того, возможно, Китти могла бы дать информацию, которая мне нужна для переговоров. Возможно, она видела что-то, чего мы здесь, снаружи, не заметили.

Двери в главное фойе седьмого этажа распахнулись, и полицейский, стоявший перед запасным выходом, вздрогнул, когда с площадки появилась Ира. Она свернула в направлении командного пункта и не успела пройти и четырех шагов, как натолкнулась на Гетца, который, как игрок в американском футболе, заломил ей руку и, как задержанного, втолкнул в маленькое помещение, перед которым он ее ожидал.

— Ты что, совсем спятил? — закричала она на него, когда дверь за ними захлопнулась.

Ира возмущенно огляделась. Комната относилась к тому типу помещений без окон, которые все чаще встречаются в современных офисных комплексах и по поводу которых каждый разумный человек спрашивает себя, как это архитекторам могло прийти в голову внести нечто подобное в свои проекты. Слишком маленькая для склада и слишком большая для чулана, сейчас эта комната была завалена разным хламом, который без сожаления можно было бы выбросить. Гетц привалился к серой двери, тем самым отнимая у Иры всякую возможность выйти.

— К чему весь этот балаган?..

Он прижал к губам палец, заставив ее замолчать. Она изумленно наблюдала, как он достает из внутреннего кармана своей черной кожаной куртки, надетой поверх пуленепробиваемого жилета, маленькое радиоустройство и включает его на полную громкость. «Don’t speak» от «No Doubt» резко отразилось эхом от голых бетонных стен.

Гетц прижал Иру к себе, и на какое-то мгновение она уже подумала, что он хочет всерьез воспользоваться ситуацией для флирта.

— Нам надо быть осторожными, — прошелестел он ей на ухо. — Кто-то играет против нас.

— Кто? — прошептала она в ответ.

Ее злость на Гетца спустя секунду сменилась тем чувством, которое она в последний раз ощущала перед экзаменом, — замешенная на адреналине смесь страха, жажды приключений и дурноты. Только тогда это было гораздо слабее.

— Понятия не имею, — ответил Гетц. Его губы почти касались мочки ее уха. — Кто-то из ближнего круга. Шпион. Возможно, сам Штойер.

— Но зачем ему это? С чего ты взял?

— У меня почти нет необходимой информации. Дела Яна, например. Штойер утверждает, что его нет. При этом Дизель выяснил, что на Яне висит обвинение в сексуальном домогательстве и хранении наркотиков. Теперь Штойер заявляет мне, что это не так уж и важно. Он форсирует штурм любой ценой. И мне кажется, он хочет что-то замять.

— А как же с заложниками? Прямо перед моей встречей с Фаустом Дизель позвонил мне и на что-то намекал.

— Да, верно. — Гетц моргнул, как будто ему что-то попало в глаз. — У Дизеля есть одно предположение. Он перепроверил базу данных слушателей. Четверо из пяти совсем не могли выиграть приглашение на радиостанцию.

— Как это?

— Потому что такие посещения студии пользуются большим спросом и предоставляются лишь постоянным слушателям. Но большинство заложников зарегистрированы совсем недавно. Я попросил провести проверку и выслал Дизеля из студии.

— Почему?

— Потому что он слишком умен. Он уже и так чересчур многое раскопал. И это лишь вопрос времени, когда он откроет, что Китти все еще прячется в студии. Если он с этой информацией побежит к Штойеру, тебя отстранят. Так что я дал ему задание, которым он должен заняться сначала. А тем временем мои ребята проверят всю подноготную Яна и других заложников.

— И что тогда?

— Пока я еще ожидаю ответного сообщения. И здесь меня кормят обещаниями. Что-то сильно воняет. И не только изо рта Штойера.

Ира осторожно кивнула, как будто у нее мигрень и она не может быстро двигаться. Гвен Стефани перешла к последнему припеву, и песня постепенно затихла.

— Начинается, — сказал Гетц. — Casch Call.

— Тогда дай мне немедленно Катарину.

Она просительно взглянула на него. Он покачал головой и убрал одну руку за спину.

— Прекрати свои игры, — сказала Ира громче. — Я хочу поговорить со своей дочерью.

Она растерянно отметила, что после короткого перерыва зазвучала следующая песня, так как ожидала услышать звук набора телефонного номера для следующего раунда игры.

Ян уже давно превысил время. Но теперь она услышала кантри-поп от Шании Твейн. Он передумал? Ян решил пропустить этот раунд? Что бы ни происходило сейчас в студии, это давало ей время. Время для ее дочери.

— Соедини меня с Катариной, ты, подлый тип, или…