…В Военном совете считают справедливым основанием для начала войны, если индейцы говорят, что они не хотят дружить с испанцами или если они строят какое-либо укрепление, чтобы защитить себя. Таких индейцев убивают, порабощают, грабят, а их дома сжигают. По этой причине велась война против Бити и Лубао… и против Каинты, где в ночь перед битвой индеец залез на пальмовое дерево и прокричал: „Испанцы, что сделали вам наши предки или остались вам должны, что вы приходите грабить нас?“. То же было и в Папагане. И во всех этих случаях множество народа было убито, схвачено и продано в рабство, особенно в Папагане, ибо говорили, что они бросают вызов испанцам, хотя не было никакого сопротивления ни в одном из этих мест.

Считается также [достаточно веской] причиной для справедливой войны, если какого-нибудь испанца убьют в [филиппинской] деревне. Эта деревня будет разрушена, а все схваченные там обращены в рабство. А причины, по которым этот испанец убит, злодеяния, которые он мог совершить, никто не принимает во внимание, как и то, что туземцы не имеют никого, кого они могут просить о мести, кроме Бога и собственного правосудия.

Прежде они не имели короля или правителя, у которого они могли искать справедливости. Кара постигает их без разбора, правых и виноватых, и часто, хотя виновен только один человек, наказывают всю деревню. Так велась война на острове Себу против деревень Кандайо, потому что там был убит один матрос. И на Бохоле за то, что они убили одного негодяя за его непомерные притеснения при сборе дани. Там, поскольку не нашлось никого в деревне, где он был убит, они схватили семерых индейцев из соседней деревни и повесили их…

Далее. За то, что туземцы убили Мену и еще трех человек, требовавших от них дани на острове Мариндук, капитан Луис де ла Айя по приказу губернатора и всего Военного совета уничтожил острова Бантон и Мариндук, а также остров Гимбар.

Большая часть [жителей] земли не знает другого „мира“[71], чем появление в деревне какого-нибудь капитана с солдатами, который скажет жителям, что они должны уплатить дань, если хотят мира с испанцами. [Этот капитан] не имеет другой причины или повода для этого, кроме того, что он и его люди пробудут в деревне один-два дня, пока соберут столько дани, сколько можно взять у жителей, а потом они перейдут в другую деревню. Такая процедура имела место везде вдоль всего побережья [островов] Булинау и Илокос на протяжении почти 10 лет, где набеги совершались дважды в год. Так было собрано более 6000 таэлей золота, сумма равная 1000 марок. То же делалось и на других побережьях…

После подобного „умиротворения“ земля разделяется [на энкомьенды] — энкомьендеро, взяв с собой несколько компаньонов, едет с ними в деревню или деревни, выделенные ему, и произносит там такую речь: „Знайте, что я теперь ваш господин, и губернатор передал мне вас, чтобы я защищал вас от других испанцев, если они будут вас обижать“. Таково обычное объяснение, при этом не упоминается ни Бог, ни Король. Затем они немедленно требуют дань, каждый — сколько хочет, без всяких ограничений. Обычно они требуют 3–4 таэля с головы у лусонцев и 2–3 таэля у пинтадос [висайцев]. Если кто-нибудь не ждет энкомьендеро, когда он приезжает требовать дань, дома и деревни [тех] сжигаются, как это сделал комендант войска в деревне Бабан и Наварро в своей энкомьенде Курига.

…Многие острова и деревни были разорены и почти сметены с лица земли, частью испанцами, частью из-за них, по причине голода, виной которого [тоже] стали испанцы, ибо из страха перед ними или чтобы избавиться от них туземцы стали пренебрегать земледелием… и многие умерли голодной смертью.

…Все или большинство испанцев выступают как судьи, когда они проезжают через деревни и решают тяжбы и споры среди туземцев. Они берут за это плату, хотя часто они решают несправедливо в пользу того, кто больше заплатит…

[93, с. 230–235].

Я, правитель этих подветренных стран, королевства Аче и Суматры и всех стран, подвластных Аче… благоволю объявить следующее:

Я заключил дружбу с народом короля Англии, и поскольку мы в дружбе со всем остальным человечеством, то пусть поступают с ними так же хорошо, как со всеми остальными людьми. Ибо я принял их в мою страну и принял их дары, и я гляжу на них благосклонно, ибо я желаю блага всему этому народу… Я обещал тем, кто пришел в Аче и на Суматру, что они могут не бояться за свои суда и имущество, не бояться и не подозревать в чем-либо [дурном] меня.

А вы, весь мой народ, когда они будут привозить товары из своей страны в мою, торгуйте с ними и обменивайте свои товары на их товары, так же, как вы торгуете с другими иностранцами, имеющими разрешение на торговлю и закупку перца и других товаров…

И англичане, если станут искать защиты в моей стране, пусть получат ее. И если они захотят отплыть из моей страны, пусть никто не препятствует. Но если кто-нибудь имеет к ним претензии или они будут должны кому-нибудь, не давайте им отплыть, пока они не уплатят, или судья решит дело.

И не берите пошлин ни у кого из купцов на их судах и ни у кого из англичан… и если в Аче или подвластных ему землях их [англичан] застигнет шторм, и они захотят выгрузить свой груз и попросят у вас помощи, — дайте им мелкие суда для разгрузки, вы должны помогать по мере возможности. И когда товары будут выгружены на берег, вы вернете их владельцам. Если они добровольно дадут вам что-нибудь за эту выгрузку, вы можете это взять.

И если кто-нибудь из англичан умрет и на смертном одре завещает передать свое имущество и имущество своего народа своим родственникам или владельцам имущества, вы должны исполнить его волю. И если кто-нибудь из англичан умрет, его имущество перейдет к другому английскому или иностранному купцу, который был его компаньоном.

И если англичанин будет судиться с другим англичанином или иным подданным, пусть их рассудят по законам этой страны.

[179, с. 244–245].

Это письмо великого Султана, завоевателя многих королевств милостью Бога короля Аче и всех земель на востоке и западе. На востоке его королевству принадлежит сеньория Дели, королевство Джохор с землями и сеньориями, королевство Паханг, королевство Кедах и королевство Перак с землями и сеньориями. На западе ему принадлежит королевство Приамам, королевство Тику, королевство Апассаман.

Великому и могучему королю Франции. Письмо, посланное мне королем Франции, я получил через адмирала Больё. Этому адмиралу я оказал много почестей… Что касается предложения прислать мне что-либо из Франции, я посылаю список с адмиралом Больё…

В знак дружбы я посылаю 8 бахар перца…

[179, с. 246].

Знаменитейшему, высочайшему и могущественному Королю Сиама.

Несмотря на то что владения Вашего Величества находятся далеко [от Нидерландов], это не помешало Вашему Величеству в течение долгих лет оказывать нашей нации различные и многочисленные благодеяния. С особенной благодарностью мы должны отметить великую честь, которую Ваше Величество соблаговолил оказать покойному принцу Морицу Оранскому (ныне он пребывает с Господом), вручив нашему генерал-губернатору письма и подарки для него, которые прибыли [к сожалению] слишком поздно[72] вместе с генерал-губернатором, когда он возвратился из Индии.

Но мы унаследовали от нашего брата добрую волю способствовать, по мере всех своих возможностей, росту славы и чести Вашего Величества, в той же мере, в какой мы унаследовали от него все земли, звания, должности, бремя управления и все остальное. В то же время мы просим, чтобы Ваше Величество соблаговолили, как и прежде, оказывать свои королевские милости голландской нации [natie].

Мы также чувствуем себя глубоко обязанными Вашему Величеству за чрезвычайные благодеяния, оказанные небольшой яхте „Зеландия“, которая была беззаконно захвачена на реке, протекающей в Ваших владениях, испанским капитаном, но по приказу Вашего Величества была храбро отбита Вашими солдатами у врага и возвращена нам, о чем нам подробно сообщили наши купцы, торгующие в Индии. Показав таким образом свою отвагу и чувство справедливости, Ваше Величество увеличило свои благодеяния тем, что передало нам также деньги и товары, захваченные на этой яхте, что дает еще больше оснований для глубочайшей благодарности и похвалы великодушию Вашего Величества, которое Вы проявляете по отношению ко всем иностранцам, в числе которых находимся и мы, пребывающие в глубокой надежде, что и в дальнейшем Вы не оставите нас своими милостями.