Ноты шантажа слышны и в письме генерал-губернатора К. Спеелмана Ле Хи Тонгу, посланном в ответ на просьбу вьетнамского короля прислать рис в пораженный неурожаем Северный Вьетнам. Рис генерал-губернатор отправил в малом количестве, ссылаясь на нехватку его для собственных нужд голландской Ост-Индской компании и явно увязывая дальнейшую помощь со снижением цен на вьетнамский шелк. «Мы… — пишет он, — посылаем… ради старой дружбы между королем и Компанией наше судно с припасами для наших людей в Тонкине и некоторым количеством голландских денег, чтобы попробовать закупить по доступным ценам шелк-сырец или шелковые ткани, а если это не удастся, увезти эти деньги обратно» [прил., док. 111].

Голландскую гегемонию на северовьетнамском рынке в эти годы сильно подрывала английская, португальская и, в известной мере, французская конкуренция. В 1672 г. в Северный Вьетнам вновь прибыл представитель английской Ост-Индской компании Гиффорд. 14 марта 1673 г. Гиффорд был принят королем, который разрешил англичанам открыть факторию в Фохиене. В 1683 г. английская фактория была переведена в Тханглонг. Торговля английской Компании с Северным Вьетнамом продолжалась до 1697 г., когда произошел вооруженный конфликт между служащими английской фактории и местным населением[67]. После этого английская фактория в Северном Вьетнаме была закрыта навсегда [162, с. 30–35; 190, с. 32–34; 191, с. 66–69].

Примерно в это же время англичане попытались завязать торговые отношения с Южным Вьетнамом. В мае 1695 г. председатель Совета английской Компании в Мадрасе Натаниэль Хиггинсон направил ко двору Куоктюа (1691–1725) своего представителя Томаса Боуйера. В инструкции, которую Хиггинсон составил для Боуйера, ему предписывалось добиваться для англичан экстерриториальности, права расправы над нанятыми служащими из местных жителей, свободы от пошлин на все ввозимые и вывозимые товары, предоставления места для строительства дока и ряда других привилегий [прил., док. 130]. В инструкции также говорилось: «Позаботьтесь о том, чтобы все люди на Вашем судне вели себя вежливо и были трезвы, чтобы не было нанесено никакого оскорбления правительству Кохинхины и не причинено вреда местным жителям» [прил., док. 130].

В августе 1695 г. Т. Боуйер прибыл к берегам Южного Вьетнама, 9 октября достиг Хюэ, а 2 ноября 1695 г. был принят Куоктюа. В последовавших переговорах южновьетнамский правитель в принципе согласился на основание английской фактории в его стране, но отверг непомерные требования англичан. В апреле 1696 г. Т. Боуйер отплыл обратно в Мадрас, так и не основав в Южном Вьетнаме постоянной фактории. В 1702 г. англичане предприняли новую попытку овладеть контролем над южновьетнамским рынком. Они захватили остров Пуло Кондор, принадлежавший Южному Вьетнаму, и возвели там форт, но в 1705 г. местное население восстало и с помощью армии Нгуенов изгнало англичан с острова [21, с, 203; 162, с. 38–39].

Французская торговля во Вьетнаме в последней четверти XVII в. была тесно связана с деятельностью Общества иностранных миссий. Летом 1680 г. в Северный Вьетнам прибыло судно французской Ост-Индской компании «Тонкин» под командованием капитана Шаплена. Французы получили разрешение основать свою факторию в Фохиене, и, предлагая свои товары дешевле английских и голландских, на первых порах завоевали большую благосклонность северовьетнамского правительства. Вскоре, однако, выяснилось, что деятельность французской Компании в Северном Вьетнаме служит лишь ширмой для христианской пропаганды, а в роли купцов, как правило, выступают законспирированные миссионеры [166, с. 241; 191, с. 81–82].

В августе 1681 г. в Северный Вьетнам прибыло французское посольство во главе с епископом Лефебром (он ради конспирации также был одет в штатское) с письмом от Людовика XIV Чинь Таку. В начале письма говорилось о взаимных выгодах торговли между Францией и Вьетнамом, а затем Людовик XIV переходил к истинной цели своего послания. «Более всего на свете мы желали бы на благо Вам и Вашей стране, чтобы те Ваши подданные, которые уже приняли веру в истинного Бога неба и земли, получили бы свободу исповедовать эту веру, самую высокую, благородную, святую и к тому же наиболее способствующую поддержанию абсолютной власти королей над народами… Более того, мы совершенно убеждены, что, когда Вы узнаете о достоинствах этой религии, Вы сами первый подадите пример своим подданным, приняв ее» [246, с. 85].

Как и следовало ожидать, письмо Людовика XIV отнюдь не вызвало у Чинь Така желания немедленно перейти в христианство. Французское посольство несколько месяцев тщетно дожидалось приема, но так и не получило его. Сменивший Чинь Така Чинь Кан (1681–1709) также не выразил желания встретиться с епископом Лефебром. Он лишь передал ему через чиновника ответное письмо Людовику XIV. В этом письме Чинь Кан сухо разъяснял французскому королю, что порядок есть порядок и нарушение его ни к чему хорошему не приводит. А поскольку изданные его предками законы запрещают христианскую религию, он, Чинь Кан, не может взять на себя ответственность за их отмену. «Законы издаются для того, чтобы им точно и верно следовать, — пишет он. — Без верности же ничто не может быть прочным. Как же можем мы презреть установленный обычай ради личной к Вам приязни» [166, с. 265].

В то же время Чинь Кан подчеркивает в своем письме, что различия в религии не должны мешать взаимовыгодной торговле. «Учтивость и забота по отношению к иностранцам — вещь, отнюдь не чуждая нашей стране, — пишет он. — Нет такого иностранца, который был бы плохо принят у нас. Как же можем мы отказать человеку из Франции, который из любви к нам хочет нас посещать и привозить свои товары… Сейчас Франция присылает сюда свои товары для продажи или обмена… Благодаря этому наша дружба может утвердиться на основе справедливости и честности и может стать прочной, как золото и камень» [166, с. 265].

Но у французской Ост-Индской компании не хватало товаров и кораблей даже для торговли с Сиамом, который в эти годы стал основным объектом французской экспансии. Поэтому, несмотря на большие колониальные аппетиты Людовика XIV, французские интересы во Вьетнаме представляли лишь миссионеры, влияние которых падало. К концу XVII в. численность христиан как в Северном, так и в Южном Вьетнаме значительно упала. Большая европейская война, в которую была втянута Франция, надолго отвлекла внимание французского правительства от Индокитая. Вслед за Францией интерес к вьетнамскому рынку постепенно пропадает и у Англии и Голландии, и в начале XVIII в. их деятельность в этой стране свертывается.

К концу XVII — началу XVIII в. Юго-Восточная Азия в целом была отброшена далеко назад. Правда, территория собственно колоний (в юридическом смысле слова) за рассматриваемый период расширилась довольно незначительно. Кроме Филиппин, захваченных испанцами в основном еще во второй половине XVI в.[68], и Восточного Тимора, захваченного португальцами, под непосредственным управлением голландцев оказалась лишь небольшая часть Индонезии (острова Пряностей, Батавская область, ряд городов Северной Явы, небольшая часть Сулавеси) и Малакка. Но голландская Ост-Индская компания опутала сетью кабальных договоров все сколько-нибудь значительные государства Индонезии и Малайи. На материке Сиам, Бирма, Камбоджа, обе части Вьетнама если не юридически, как Япония, то фактически приобрели статус закрытых стран. Их внешняя торговля прекратилась почти полностью (только Северный Вьетнам на рубеже XVII–XVIII вв. начал компенсировать утрату морской торговли сухопутной торговлей с Китаем). Хозяйство постепенно опять натурализовалось. Денежные налоги, там, где они были, стали опять заменяться натуральными. В то время, когда Европа ускоряла темпы своего развития, Юго-Восточная Азия отставала все больше и больше.