Однако в разгар этих приготовлений в Сиам пришло известие о начале Второй франко-голландской войны (1672–1678). При безусловном господстве Голландии в восточных морях у посольства не было фактически никаких шансов добраться до Франции. По этой же причине открытие фактории пришлось отложить на семь лет. Не дошло до адресата и письмо Нарая к Людовику XIV. Миссионер де Шамессон, взявшийся доставить его во Францию и заодно навербовать там новых миссионеров, не сумел добраться дальше восточного побережья Индии. Здесь весной 1674 г. он был арестован голкондцами, возмущенными разбойничьим нападением французских войск на город Сен-Томе, заключен в тюрьму и умер вскоре после освобождения.
Связи между Францией и Сиамом были прерваны на несколько лет [148, с. 15; 245, с. 54].
Только в сентябре 1680 г. в Аютию прибыл Буро-Деланд, первый директор французской фактории в Сиаме. Он сразу же вступил в тесный контакт с преемником Ламбера де Ла Мотта на посту главы французских миссионеров в Сиаме епископом Лано. Вдвоем им удалось привлечь на французскую сторону Констанция Фалькона, который в 1682 г. перешел в католичество. Продолжая до 1685 г. оказывать услуги англичанам, Фалькон сначала тайно, а потом и явно стал французским агентом [46, с. 159; 152, с. 85].
В декабре 1680 г. во Францию было отправлено первое сиамское посольство во главе с Пья Пипат Косой. Послы везли с собой богатые подарки и письма короля Нарая и пракланга к Людовику XIV, папе, Кольберу и главе французской Ост-Индской компании Берри. Но судно с посольством пропало без вести между Индией и мысом Доброй Надежды. Среди современников ходили упорные слухи, что оно было потоплено голландцами, несмотря на то что формально Голландия не воевала в это время ни с Францией, ни с Сиамом [152, с. 64–66].
Не обескураженный этой неудачей, Нарай направил во Францию новое посольство во главе с Кун Пичай Валитом и Кун Пичит Майтри, которое прибыло в Париж в октябре 1684 г. Внутреннюю и внешнюю политику Франции в это время направляли иезуиты. В стране царила католическая реакция. Сам Людовик XIV чувствовал себя чем-то вроде крестоносца, распространителя «истинной веры». В такой обстановке прибытие посольства из «языческой» страны, которая, по уверениям миссионеров, уже почти готова принять христианство, Людовик XIV и его окружение приняли с энтузиазмом [152, с. 99; 238, с. 139]. Было решено немедленно послать ответное посольство. По мысли Людовика XIV и его приближенных, распространение христианства в Сиаме повлекло бы за собой установление в этой стране (в той или иной форме) власти французского короля. Французская Ост-Индская компания тогда получила бы полную свободу действий в Сиаме, а европейским соперникам Франции — Англии и в особенности Голландии — был бы нанесен тяжелый удар. Людовик XIV намеревался в дальнейшем превратить Сиам в базу для распространения французского влияния на все страны Дальнего Востока.
В сентябре 1685 г. французское посольство во главе с шевалье де Шомоном прибыло в Сиам. Заместителем де Шомона был назначен аббат де Шуази. На него возлагалась обязанность после обращения Нарая стать его духовником, т. е., по понятиям французского двора, руководителем сиамской политики. Вместе с посольством ехало четверо новых миссионеров, членов Французской иностранной миссии. Разумеется, дело не обошлось без иезуитов. В состав экспедиции входило шесть представителей этого всесильного ордена, специально отобранных из большого числа кандидатов. Помимо ведения христианской пропаганды им была поручена еще одна весьма ответственная, по сути дела чисто военная, задача — составление карт, изучение морских течений и господствующих ветров. Все они обладали специальными познаниями в математике и астрономии [82, с. 1–2; 156, с. 198; 245, с. 55; 247, с. 211].
В Сиаме посольству был оказан внешне очень торжественный прием. Однако на деле не все шло так гладко, как могло казаться поверхностному наблюдателю. Даже в Королевском совете, отличавшемся исключительным сервилизмом, Нарай не сразу добился одобрения своего курса в отношении Франции. Многие члены Совета считали, что этот курс ведет к иностранному засилью в стране [82, с. 144].
Во время переговоров борьба в основном разгорелась вокруг предъявленного Нараю требования перейти в христианство (и, следовательно, христианизировать свою страну) [прил., док. 118]. Само по себе это требование было настолько абсурдно, что даже во Франции XVII в. многие представители интеллигенции открыто издевались над ним. Еще до отъезда де Шомона известный французский писатель Лабрюйер писал: «Бели бы нам сказали, что подлинная цель сиамского посольства заключается в том, чтобы заставить нашего христианнейшего короля отречься от христианства, допустить в свое королевство буддийских монахов, которые проникнут в наши дома, чтобы убеждать наших жен, детей и нас самих принять их религию, разрешить им построить пагоды в центре наших городов, где они воздвигнут металлические статуи для поклонения, — с какой насмешкой, с каким возмущением восприняли бы мы эти столь экстравагантные требования. Мы, однако, направляемся за шесть тысяч лье по морю для обращения Индии, Сиама, Китая к Японии, т. е. для того, чтобы совершенно серьезно делать всем этих народам предложения, которые должны им казаться смешными и безумными…» (цит. по [245, с. 103]).
Тем не менее де Шомон с завидной настойчивостью на каждой аудиенции вновь и вновь возвращался к этому вопросу, ставя в зависимость от него решение всех остальных вопросов. А поскольку главным требованием сиамского правительства было заключение оборонительного союза против Голландии, оба эти вопроса оказались неразрывно связанными на всем протяжении переговоров и так и остались неразрешенными. Тем не менее Нарай не счел возможным прервать переговоры.
В ответе на меморандум де Шомона он с большим достоинством отклонил предложение французского посла о перемене религии, «которая существует в его королевстве 2229 лет» [150, с. 219]. Вместе с тем Нарай вновь подтвердил свои дружеские чувства к Франции и готовность в любой момент подписать договор о союзе. Он обещал дать всевозможные льготы и привилегии французской Ост-Индской компании. Словом, он готов был сейчас идти на любые односторонние уступки в надежде добиться, хотя бы в будущем, поддержки Франции. И действительно, дальнейшие переговоры свелись к тому, что де Шомон, фактически ничего не обещая, выставлял одно требование за другим, а сиамское правительство их удовлетворяло.
Важнейшим вопросом, обсуждавшимся в этой части переговоров, был вопрос о привилегиях христиан. Полуторавековой опыт португальских и французских миссионеров в Сиаме показал, что местное буддийское население очень слабо поддается воздействию христианской пропаганды. Это было вполне естественно, так как Сиам уже давно пережил период формирования классового общества, наиболее благоприятный для распространения религии типа христианства. В то же время в Сиаме еще не было таких мощных антифеодальных движений, как в Японии, которые могли бы использовать христианство в качестве своего знамени. Наконец, буддийская церковь в Сиаме пользовалась в это время еще большим авторитетом, христианство жеко второй половине XVII в. было уже сильно скомпрометировано разбойничьими подвигами португальцев, испанцев, голландцев и англичан. Французские миссионеры вполне отчетливо понимали, что сколько-нибудь значительное распространение христианства в Сиаме возможно лишь искусственным путем, т. е. в результате административного нажима либо в результате предоставления христианам особых, исключительных прав и привилегий.
Именно с этой целью были выработаны де Шомоном (очевидно, в сотрудничестве с епископом Лано и аббатом Шуази) его «Пять требований» по вопросам религии [прил., док. 119]: 1) полная свобода христианской пропаганды; 2) предоставление сиамцам, обучающимся в христианской школе, так же как и ушедшим в христианский монастырь, прав буддийских монахов, т. е. освобождение от всех налогов и повинностей; 3) освобождение христиан от всех работ по воскресеньям и в дни многочисленных церковных праздников; 4) передача дел об освобождении от повинностей больных и престарелых христиан особому чиновнику; 5) неподсудность христиан обычным сиамским судам, т. е. практически их экстерриториальность независимо от подданства.
