Уже в июне 1658 г. Чинь Так выслал из страны всех католических миссионеров, кроме двух, которым было запрещено покидать столицу [79, т. I, с. 203–204]. Миссионеры ушли в подполье, но их влияние на массы стало падать. В особенности оно было подорвано после событий 1668 г., когда в Северном Вьетнаме разразилось крестьянское восстание под христианскими лозунгами. Во главе восстания стояли два брата, выходцы из народных низов, — Нан Канг (в крещении получивший имя Лин) и Антуан (его вьетнамское имя неизвестно). Старший брат, Нан Канг, с детства был слугой иезуита Мари-ни. Младший, Антуан, возможно при материальной поддержке христианской общины, получил медицинское образование и прославился как искусный врач. В склоки между сторонниками иезуитов и представителями Общества иностранных миссий они не вмешивались. По-видимому, они разочаровались как в португальских, так и во французских миссионерах и не посвящали их в свои планы [166, с. 47].
План восстания, разработанный ими, был типичен для большинства крестьянских антифеодальных восстаний: оно должно было носить форму религиозного (в данном случае — христианского) движения, во главе его должен быть встать самозваный монарх. В ходе подготовки восстания Лин и Антуан, однако, не ограничивались агитацией только в среде христиан. Им удалось привлечь к себе значительное число иноверцев — крестьян-буддистов, для которых антифеодальная сущность заговора Лина и Антуана была важнее его христианской оболочки. Восстание вспыхнуло весной 1668 г. в Восточной провинции и на первых порах, видимо, имело некоторый успех. Начались волнения и в других районах. Явно подражая методам Лина и Антуана, некая христианка Елизавета объявила себя королевой и начала собирать войска на Севере Вьетнама. Однако повстанцы не имели военного опыта. Поэтому они были быстро разбиты выступившим им навстречу отрядом местного феодала. Сражение было, по-видимому, очень ожесточенным. Из семи вождей восстания четверо пали на поле боя [166, с. 48, 69].
К июню 1668 г. восстание было повсеместно подавлено. Начались массовые казни. Только за один день в Тханглонге было казнено 18 руководителей повстанцев, в том числе Лин. Рядовым участникам отрезали нос и губы. Миссионеры не только не поддержали это восстание, но заняли по отношению к нему резко враждебную позицию. Едва узнав, что «мятежники» выступили против «законных властей» под знаменем с крестом, представитель Общества иностранных миссий Дейдье обратился с посланием к своей пастве. «Катехисты, — писал он, — должны отказать этим мятежникам в праве быть христианами и сказать открыто, что они дети дьявола и враги бога, потому что они восстали против своего короля» [166, с. 47]. Не дожидаясь никаких указаний правительства, Дейдье по собственной инициативе запретил всякие богослужения, собрания и сходки христиан, чтобы повстанцы не могли использовать их в своих целях. Это ускорило отход крестьян от миссионеров. В последующих крестьянских восстаниях христианские лозунги уже не звучат. Чинь Так также принял во внимание позицию Дейдье. Хотя в 1669 г. он издал серию указов, запрещающих христианские сходки, хранение христианской литературы и предметов культа, никаких серьезных репрессий против христиан за этим не последовало [11, с. 70–71].
Иначе обстояло дело в Южном Вьетнаме. Здесь христиан было примерно в четыре раза меньше, чем на Севере, хотя, исходя только из внешнеполитической обстановки, можно было предположить преобладание христианского населения как раз на Юге: ведь в своих многолетних войнах с Чинями владетели Южного Вьетнама обычно пользовались военной помощью католической Португалии. «Еретики» же голландцы, напротив, выступали на стороне Чиней. Однако на деле все было не так просто.
Поддерживая союзные отношения с Португалией, Нгуены гораздо решительней боролись с проникновением христианства, чем Чины. В то время как в Северном Вьетнаме на протяжении всего XVII века христианской церкви не удалось обзавестись ни одним «мучеником», в Южном Вьетнаме за это же время было казнено несколько десятков христианских пропагандистов. В Южном Вьетнаме социальные противоречия в XVII в. не достигли еще такой остроты, как на Севере, и христианство, видимо, мало затронуло крестьян. Поэтому правительство Нгу-енов могло гораздо решительнее вести борьбу с иноземной религией, которая не нашла опоры в крестьянских массах, а распространилась в основном в городах и среди небольшой части феодалов. После поражения 1661 г., в котором немалую роль сыграло вероломство португальцев, долго не присылавших Хиен Выонгу обещанных пушек, хотя он заплатил за них вперед, гонения на христиан особенно усилились. В 1665 г. всем христианам в Южном Вьетнаме под страхом конфискации имущества было вменено в обязанность регулярно попирать ногами распятие. Изображение Христа расценивалось вьетнамскими властями как символический портрет португальского короля. Следовательно, «осквернение распятия» прежде всего должно было означать отказ христиан от вассальной верности иноземному государю[51].
Итоги антихристианской (точнее — антиевропейской) кампании Хиен Выонга были плачевны для миссионеров. Большинство богатых японских торговцев предпочло расстаться с христианской верой, чем со своими деньгами. Массовые отречения от христианства начались и среди вьетнамцев. Прибывший в это время в Южный Вьетнам представитель Общества иностранных миссий Луи Шеврейль мог только констатировать почти полный распад христианской общины [79, т. I, с. 180; 246, с. 33–34].
60-е годы XVII в. отмечены укреплением центральной власти в обеих частях Вьетнама. Так, в 1667 г. Чини покончили с двоевластием в Северном Вьетнаме. Было завоевано княжество Каобанг, которое с 1592 г. удерживали Маки. Последний правитель из династии Маков — Мак Кинь Хоанг бежал в Китай. В 1669 г. китайское правительство принудило Чиней вернуть Мак Кинь Хоангу его владение, но в 1677 г. Каобанг был окончательно воссоединен с Северным Вьетнамом [14, с. 242–251].
В 1664–1666 гг. в Северном Вьетнаме были проведены важные налоговые реформы, целью которых была стабилизация положения в деревне'. Если раньше перепись земель и податных душ производилась регулярно каждые 3–6 лет и соответственно устанавливались налоги и повинности, то теперь после последней переписи все налоги и повинности каждого хозяйства были зафиксированы навсегда. Эта мера стимулировала расширение крестьянского производства, так как крестьяне на будущее получили свободу от дополнительных поборов с вновь освоенных или улучшенных земель. Однако на деле такое расширение хозяйства было доступно только зажиточным крестьянам, что ускорило процесс расслабления внутри общины [31, с. 35–39, с. 86].
С середины 50-х годов XVII в. короли из династии Ле и генерал-губернаторы Батавии регулярно, практически ежегодно, обменивались письмами, в которых помимо обязательного обмена любезностями разговор касался двух основных тем — торговых привилегий для голландской Ост-Индской компании и поставок голландцами пушек, ядер и сырья для пороха (серы, селитры) в Северный Вьетнам [прил., док. 26, 27, 35, 44, 45, 47, 48, 49, 51, 52, 70, 73, 74, 81, 85, 87, 89, 91, 92, 93].
Летом 1672 г. началась новая война, последняя из серии войн между Чинями и Нгуенами. Согласно вьетнамской летописи, в четвертый месяц второго года правления короля Ле Зя Тонга (май — июнь 1672 г. — Э. Б.) «Чинь Так отдал указ собрать людей из всех местностей общей численностью 180 тыс. человек, полностью привести в порядок оружие, порох и пули, купленные у западной страны Голландии, а также луки и стрелы всех видов» [27, с. 2].
Во главе армии встал сам Чинь Так, которого сопровождал 11-летний король Ле Зя Тонг. Опыт пропаганды среди населения, который вели в 1655–1660 гг. южновьетнамские агенты, не прошел для Чинь Така даром. Теперь он, в свою очередь, обратился с прокламацией к населению провинций Тханьхоа н Куангнам, из которых состоял Южный Вьетнам. «Наказать преступников и спасти людей — вот долг тюа и его армии, — говорилось в прокламации. — Две провинции и их население издавна являются людьми и землей мудрых святых предков нашей династии, а вовсе не частным имуществом, которым пользуется семейство Нгуенов… Кто мог подумать, что эти злодеи не смогут пробудиться от заблуждения, будут произносить высокомерные речи и препятствовать людям, которые привезли с собой высочайший указ. Есть ли такой, кто совершил преступление большее, чем их мятеж и непочтительность. Земля эта — земля вуа, народ — это народ вуа. Не знаю, как и назвать людей, которые исподтишка захватывают эту землю и, вопреки повелению, роют глубокие рвы, насыпают высокие валы. Они собирают тяжелые налоги, угнетая этим народ. Они заставляют вас брать трезубцы и копья и идти в бой, однако разве вы получите военные должности и титулы? Разве ваши ученые мужи, изучающие Шуцзин и Лицзин, будут разбиты на категории и получат заслуженную репутацию?[52]… Таковы преступления (дома Нгуенов. — Э. Б.), разве можно бездействовать и не призвать за них к ответу. Так бедствует народ, разве можно оставаться спокойным и не спасти его… Скоро наши войска одержат полную победу и остановятся лишь после того, как ликвидируют всю вражескую банду. Если вы, солдаты и крестьяне двух местностей, сумеете отбросить зло и повернуться к разуму, последуете за милосердными людьми, отринув преступников, или повернете оружие и порубите преступников, как траву, или прибудете на военные посты и сдадитесь, то знатным людям из этого числа будут прощены ошибки и они получат награду, а простым людям сократят повинности, определенные счетными книгами преступников. Если это люди из других местностей (т. е. с Севера. — Э. Б.), которые либо бежали, чтобы уйти от наказания за преступления, либо послушались совращающих речей врага и укрылись здесь, но по приближении главных сил заблаговременно подчинились указу, то им также будут прощены ошибки и они будут соответствующим образом устроены. Если же вы безрассудно не сможете опомниться, то при пожаре сгорят не только булыжники, но и драгоценные камни» [27, с. 4–6].
