Шатти прошептала его имя, подбадривая, давая понять, что прекрасно осознает происходящее. И Кеннет, решившись, задвигался, крепче прижимая ее к мачте. Каждый новый натиск приближал его к апофеозу, казался упоительнее предыдущего. Молодой человек в жизни не испытывал ничего подобного. Но ему требовалось не только ее тело, а нечто большее, нечто гораздо более важное, чем физиология.

Шатти хватала ртом воздух, задыхаясь от не испытанного никогда ранее наслаждения. Но вот она застонала, пронзительно вскрикнула, выгнулась — и он подался вперед, зная, что финал близок.

А в следующее мгновение она обмякла всем телом, со вздохом прильнула к нему, затрепетала в экстазе. Вслед за ней пика блаженства достиг и Кеннет.

Как упорно старался он держаться от Шатти подальше! И только сейчас Кеннет Лэверок понял: это — судьба. И то, что он в нужный момент оказался в пабе, и то, что она оказалась без работы и без крова… Все это было лишь прелюдией к стихийному сближению под ясным зимним небом.

Расскажи ему кто про такое «развлечение» еще неделю назад, Кеннет счел бы это дикостью. Но теперь владелец «Морского ястреба» знал: как бы ни сложились их судьбы, воспоминание это он сохранит на всю жизнь: холодные ладони и жаркие губы, поскрипывающий над головою такелаж, плеск волн о корпус шхуны — и чистое, ничем не замутненное наслаждение.

Кеннет спрятал лицо у нее на груди и крепче прижал Шатти к себе, не желая разрывать связь столь интимную. Но холод уже пробирался под одежду, леденя тело.

— Надо бы пойти внутрь, — прошептала она, целуя Кеннета в шею. — Я замерзла.

— Вечно с тобою так, — поддразнил он. — Ты мерзнешь, а мне тебя согревать приходится всеми доступными способами.

Шатти захихикала, запустила пальцы в его черную шевелюру, игриво дернула за непослушную, упавшую на лоб прядь.

— Этот способ мне по душе, — проворковала она.

— И мне, — заверил Кеннет и тоже рассмеялся.

Держа ее на руках, он направился в свою каюту и едва не споткнулся на ступеньке. Шатти взвизгнула и крепче обняла его руками и ногами. Он захлопнул за собою дверь и бережно опустил драгоценную ношу на койку. Больше Шатти Арран не будет спать в каюте для экипажа.

Отныне и впредь постель у них — общая.

— Пора вставать, — сообщила Шатти, ложась на Кеннета сверху, стискивая ногами его бедра и прижимаясь к нему грудью. Она чувствовала, как бьется его сердце — ровно и сильно.

Кеннет недовольно застонал. Прошлым вечером, рухнув на койку, они поспешили избавиться от одежды и сполна изведать все восторги и удовольствия физической близости. Всю ночь занимались они любовью и заснули уже на рассвете, утомленные, ублаготворенные, слегка потрясенные силой своей страсти.

Шатти поцеловала его в шею.

— Уже почти двенадцать, а ты хотел окончательно выправить первую часть книги, прежде чем браться за девятую главу.

— Вот ведь какая строгая надсмотрщица выискалась! — притворно возмутился Кеннет, куснув ее за ухо. — Вечно принуждаешь меня к тому, чего я, может, и не хочу вовсе! — Он усмехнулся. — Искусительница!

— А ты вечно норовишь свалить вину на другого, — рассмеялась Шатти.

Кеннет ласково пригладил ей волосы.

— Знаешь, все, что ты делаешь, ты делаешь отлично, — промолвил он, разом посерьезнев.

Шатти смущенно зарумянилась.

— Вообще-то, опыта по части мужчин у меня почти что и нет…

— Это я и сам догадался, — ласково перебил ее Кеннет. — И мне льстит, что я стал твоим первым мужчиной… Но я имел в виду редактирование моей книги. Ты мне очень помогла. После того, как мы закончим, думаю, тебе стоило бы поступить на работу в издательство. Начнешь младшим редактором и при твоих талантах очень скоро продвинешься. — Кеннет заглянул в изумрудно-зеленые глаза и рассеянно поиграл рыжим локоном. — Глазом не успеешь моргнуть, как уже станешь каким-нибудь ведущим редактором. Пожалуй, я мог бы замолвить за тебя словечко моему издателю. Может, даже рекомендательное письмо написать.

— Ты действительно считаешь, что я на что-то гожусь? — спросила Шатти, радуясь нежданной похвале.

Ведь ее высокопоставленные родители считали, что она пригодна лишь для того, чтобы быть женой человека светского, достаточно умного, чтобы с толком распорядиться ее деньгами, и достаточно любящего, чтобы обеспечить им внуков.

— Конечно, — серьезно кивнул Кеннет.

Шатти вздохнула.

— Я подумаю. Всегда хотела заниматься литературой, знаешь ли. — Она села в постели, отбросила с глаз непослушный локон. — Если честно, Кен, мне очень нравится на тебя работать.

Я узнаю массу нового.

— Не на меня, а вместе со мной, — поправил он.

— Вместе с тобой, — послушно повторила Шатти. — В жизни у меня не было работы интереснее. — Она опустила взгляд на свою обнаженную грудь и смущенно зарделась. — Все забываю, что я — в постели с собственным боссом. — Шатти поморщилась, точно от боли. — То, что происходило между нами нынче ночью… и утром тоже… Что ты на этот счет думаешь?

Кеннет обнял ладонями ее лицо и заставил посмотреть на него.

— О чем ты спрашиваешь? Хочешь знать, понравилось ли мне то, что было? И не жалею ли я о чем-либо?

— Я спрашиваю, изменится ли что-то в наших отношениях или нет.

Лэверок заставил ее лечь рядом и, приподнявшись на локте, посмотрел на молодую женщину сверху вниз.

— Думаю, все уже изменилось. — Он порывисто наклонился, поцеловал Шатти в губы и усмехнулся. — Да, мне все очень понравилось. Нет, я ни о чем не жалею. Я надеюсь, что то, что было ночью, повторится еще не единожды. И очень скоро. Но не в ближайшие пять минут… по возможности. Я ответил на все твои вопросы?

Шатти кивнула, глубоко вздохнула, набираясь храбрости, и решительно продолжила:

— Знаешь, вчера ночью мы… немного увлеклись. Но я ничего такого от тебя по этому поводу не жду.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Кеннет.

Шатти изобразила улыбку. Нет, не так мечтала она начать новый день, не со сбивчивого объяснения в любви к Кеннету Лэвероку и не с неуклюжей попытки помочь ему разобраться в собственных чувствах к ней.

Она сама себя не понимала. С одной стороны, отлично знала: сейчас, в ее затруднительной ситуации, романы и увлечения для нее исключаются. Но с другой стороны… как можно не влюбиться в Кеннета?

— Я просто хочу сказать, что на предложение руки и сердца никоим образом не рассчитываю. Мы — здесь, мы — вместе, и то, что произошло между нами, маленькое чудо. Но и переоценивать его не стоит. Сейчас нам хорошо, но долго это не продлится.

Кеннет уселся в постели и минуту-другую не сводил с молодой женщины глаза. Открыл было рот, словно собираясь возразить, но тут же передумал.

— Да, пожалуй, ты права. Все это ровным счетом ничего не значит.

— Я… я ничего не в силах обещать, — убито продолжила Шатти. — Но если бы могла, именно тебе я пообещала бы все, что угодно.

Кеннет мысленно выругался.

— Мне не нужны обещания. — Он спрыгнул с койки и подобрал с полу джинсы. — Пойду сварю кофе.

Взгляд Шатти против воли скользнул по его обнаженному торсу, задержался на широких плечах, на узкой талии и бедрах, на безупречной формы ягодицах. По спине молодой женщины пробежал холодок, и она плотнее закуталась в одеяло.

А Кеннет тем временем натянул джинсы прямо на голое тело. Шатти молча наблюдала за ним: мускулы напряжены, зубы яростно стиснуты. Он явно злится. Что-то в ее словах задело его до глубины души. Но ведь она сказала только то, что Кеннет наверняка сам думает о случившемся. Они друг друга почти не знают, и хотя их свело вместе неодолимое физическое влечение, вряд ли любовные игры стоит рассматривать всерьез. Шатти перевела дыхание. — Или все-таки стоит?

Что, если проведенная вместе ночь — это не пустая причуда, не каприз разбушевавшихся гормонов? Шатти изо всех сил пыталась держать в узде собственные чувства, но ей и в голову не приходило, что Кеннет, возможно, испытывает то же самое. Да и с чего бы? Лишил невинности смазливую официанточку, которая сама на него вешалась, — разве тут есть из-за чего переживать? Вот если бы он знал, кто она такая на самом деле…