В несколько прыжков Кеннет пересек салон и удержал девушку за руку.

— На твоем месте я бы не пытался, — угрожающе предостерег он.

— Да ну? Тогда на твоем месте я бы извинилась и поблагодарила неутомимую ассистентку за ценный вклад в работу.

— Не стану я извиняться, — угрюмо проворчал Кеннет. — Ты первая начала.

Мгновение девушка смотрела на него, потом досадливо поморщилась.

— Ты прав, — произнесла она. — Ничего у нас с тобой не получается. Пожалуй, мне и впрямь лучше уйти. — Шатти повернулась, сорвала с крючка куртку и шагнула к двери. — Пойду загляну к старику Викману. Может, хозяин паба уже сменил гнев на милость…

Сначала Кеннет решил, что девушка просто-напросто его подначивает. Но едва Шатти поднялась на палубу, его охватила паника. Шатти Арран — упрямица, каких мало; уйдет — и ищи ее потом по всему свету! Чертыхнувшись, Кеннет побежал за ней следом и настиг уже у трапа.

— Я очень ценю твой вклад, — пробормотал он, хватая беглянку за руку.

Шатти неспешно обернулась, вопросительно изогнула брови.

— Что? Я не расслышала.

— Я очень ценю твой вклад, — повторил Кеннет, увлекая ее обратно к салону.

— Ценишь так, что и словами не выразить? — не сдавалась она.

— В конце концов писатель здесь я, — напомнил Кеннет, обнимая девушку за талию и привлекая ближе. Сил противиться искушению у него не осталось. — Так что диалог я сам составлю, ладно?.. Только чуть позже…

И жадно припал к ее губам. Если бы он только чуть повременил, задумался на мгновение, то сумел бы остановиться. А так он уже утратил способность внимать здравому смыслу и рассуждать логически. Он уступил инстинкту, а инстинкт повелевал ему целовать Шатти, не отрываясь, пока не насытится.

Едва губы их соприкоснулись, Кеннет вновь поразился тому, сколько наслаждения таит в себе один-единственный поцелуй. Сладость этих уст мгновенно растворилась в крови, лишая его последних остатков самообладания. Все благие намерения держаться на расстоянии от Шатти вдруг показались настоящим вздором. В конце концов отношения у них отнюдь не такие, какие существуют между боссом и секретаршей, — и никогда такими не были. Им с Шатти судьба уготовила этот миг с самого начала, оттягивать его и дальше — глупость несусветная.

Кеннет обнял ладонями ее лицо, запустил пальцы в волосы, провел языком от скулы до нежной ямочки за ухом. А девушка и не думала сопротивляться. Отстранившись, он заметил, что уголки губ ее дрогнули в улыбке.

— Пойдем внутрь, — предложил Кеннет, прижимая горячую ладонь к ее щеке.

— Нет, — прошептала Шатти, пряча руки под его курткой. — Мне тепло. — И еле слышно добавила:

— Тебе тоже тепло. Давай останемся здесь.

По ее примеру Кеннет просунул ладони под ее куртку, а затем и под свитер, наслаждаясь прикосновением к обнаженному телу. Может, на холоде оно и лучше. Уж здесь-то они не станут срывать с себя одежду и безоглядно предаваться страсти. Но Шатти словно не сознавала, где они. Девушка уперлась лбом ему в грудь и принялась неспешно расстегивать пуговицы его рубашки.

— Что ты делаешь? — задохнулся Кеннет.

— Согреваюсь.

Спрятав лицо под куртку, Шатти коснулась губами его разгоряченной кожи, языком обвела вокруг соска. Но едва отстранилась, налетел ледяной ветер и ожег холодом влажную кожу. Кеннет содрогнулся, весь во власти волнующего ощущения блаженства и муки.

В том, что касается любовных игр, он всегда считал себя авантюристом. Но чтобы заниматься любовью с Шатти под морозным зимним небом, такого и помыслить не мог. Да, он с самого начала знал, что Шатти Арран наделена богатой фантазией. Так чему же теперь удивляться? Девушка наклонилась, коснулась языком его пупка, и Кеннет тихо застонал, вцепляясь пальцами в рыжие пряди.

Неведомые ощущения накатывали и отступали. Он заставил девушку выпрямиться, и игривый язычок прочертил влажную дорожку до ключицы. Стремясь поделиться с ней своим теплом, Кеннет вновь прильнул к губам девушки.

Они — все равно что наркотик, долго без них не выдержишь.

Но прикосновения чутких пальцев обладали еще большей гипнотической силой. Шатти потянулась к пуговице на его джинсах, а он и не подумал ее останавливать. Медленно просунул руки глубже под ее свитер, и вот уже широкие ладони легли на упругие груди. Большими пальцами он потеребил соски, и девушка затрепетала всем телом. Соски напряглись, приподнялись навстречу ласкающим ладоням. Кеннет отстранился и вгляделся в несказанно прекрасное лицо.

— Замерзла? — шепотом спросил он.

— Вовсе нет, — возразила Шатти, расстегивая молнию на его джинсах. — Мне очень тепло.

Кеннет ощущал снедающее ее нетерпение точно свое, и больше всего на свете жаждал утолить ее желание. Он расстегнул лифчик и пальцами пробежался по манящим округлостям грудей. Да, любоваться ее обнаженным телом, как если бы дело происходило в каюте, он не мог, но этот недочет с лихвой искупало воображение. Отчего-то соблазнять полностью одетую Шатти казалось не в пример упоительнее, нежели нагую.

Кеннет обнял ее за талию и притиснул к мачте. Струящийся из иллюминатора свет озарял половину ее лица, вторая скрывалась в тени.

— Ты так прекрасна, — прошептал он, наклоняясь ниже и просовывая руки ей под юбочку.

Он понятия не имел, что такое заключено в этой плиссированной юбке, знал лишь, что предпочел бы ее любому сексапильнейшему нижнему белью. Кеннет провел ладонями по упругим ягодицам — их плавные изгибы были ему точно по руке. Холодный ветер взметнул юбку.

Господи, как же она не мерзнет! А Шатти словно не замечала буйства стихии. Она тихо постанывала под прикосновениями Кеннета, ласки которого становились все более дерзкими.

Вновь налетел леденящий ветер. Но вместо того чтобы остудить их желание, раздул его до неуемного пожара. Шатти подалась вперед, коснулась ладонью его живота, а затем рука ее скользнула ниже, к выпуклому бугорку под джинсами. Кеннет задохнулся от неожиданности. А настойчивые пальцы Шатти уже пробрались под плавки. Едва они легли на разгоряченную мужскую плоть, на Кеннета накатило желание такой силы, что он едва устоял на ногах.

Шатти ласкала его медленно и с наслаждением. Кеннет уже не только не сетовал на холод, отчасти даже радовался ему. Зимняя стужа обостряла чувства и проясняла голову. Будь на улице теплее, развязка наступила бы слишком быстро.

Кеннет уперся ладонями в мачту по обе стороны от ее головы, наслаждаясь каждым прикосновением холодных пальцев, упиваясь немыслимо приятными ощущениями, которые, как сам он хорошо знал, вечно длиться не будут.

О, как отчаянно ему хотелось овладеть девушкой, ощутить тепло ее влажного лона…

И, словно прочтя его мысли, Шатти замедлила темп.

— Пожалуй, нам понадобится… кое-что, — смущенно прошептала она.

— Может быть, одеяло? — поддразнил Кеннет и достал из заднего кармана серебристый пакетик.

Онемевшими от холода пальцами он разорвал фольгу и протянул содержимое девушке.

Шатти сама надела ему презерватив. Казалось бы, чего проще, но Кеннет затаил дыхание и попытался сосредоточиться на иных мыслях.

Шатти подняла взгляд.

— Люби меня, — прошептала она.

— Сначала я должен знать… — отозвался Кеннет.

— Что знать?

Кеннет с трудом перевел дыхание и наклонился ближе, к самому ее уху.

— Скажи, что никого другого в твоей жизни нет.

— Никого другого в моей жизни нет, — еле слышно выдохнула Шатти.

Последние остатки самообладания тут же оставили Кеннета. Он обхватил девушку за талию и чуть приподнял над палубой, заставляя обвить ногами свои бедра. Напрягшееся мужское естество теперь упиралось во влажную ткань трусиков, стремясь в жаркое, невероятно жаркое лоно. Кеннет отвел полоску ткани в сторону и медленно и осторожно подался вперед.

Шатти сдавленно вскрикнула и на мгновение зажмурилась. А Кеннет словно оцепенел.

Мысли его смешались, сердце гулко застучало, перед глазами поплыли круги. Он отчаянно хватал ртом воздух, в груди стеснилось, словно иссяк запас кислорода. Каждый наэлектризованный нерв его вибрировал, в воздухе потрескивали разряды. Краем сознания он понимал, что произошло нечто, чего быть вроде бы никак не могло. Но наслаждение было таким острым, что воспринималось изысканной мукой, и отказаться от него он был не в силах.