И хотя восходящее солнце уже окрасило восточный край неба в розовый цвет, Элис принялась демонстрировать своему любимому все, чему она научилась за прошедшую ночь, отдаваясь ему со всей копившейся долгие годы страстью и ничуть не уступая ему в желании изведать наслаждение, которое могут доставить друг другу мужчина и женщина. В эти бесконечные минуты, когда она то и дело проваливалась в сладкую бездонную пропасть, ей стало казаться, что их с Реджи и в самом деле объединяет не что иное, как любовь.

Поцеловав на прощание Реджи, Элис ушла от него буквально за несколько минут до того, как в доме началась обычная утренняя суета. Вскоре в комнату Элис вошла горничная с чашкой кофе на подносе.

Выпив кофе, она встала и оделась, после чего не без труда заставила себя взглянуть в зеркало. Несколько мгновений она видела перед собой красавицу, которой восхищался Реджи, но затем чары рассеялись, и она снова превратилась в Элис Уэстон. Впрочем, нельзя было не заметить, что глаза у нее сияют и вид чрезвычайно довольный и счастливый.

Тихонько насвистывая, она вышла из комнаты, жалея о том, что весь день будет вынуждена провести в дальнем конце поместья и не увидит Реджи до самого обеда. Занимаясь привычными делами, она то и дело ловила себя на том, что тупо смотрит куда-то в пространство и улыбается.

Ближе к полудню Элис вернулась к себе в контору и с замиранием сердца обнаружила на своем столе письмо, надписанное четким почерком Дэвенпорта. Неужели после того, что произошло между ними ночью, он решил ее уволить? В течение нескольких минут Элис смотрела на письмо, не решаясь его вскрыть, но наконец пересилила себя и, сломав сургучную печать, развернула лист бумаги и принялась читать.

Послание оказалось кратким, но без признаков какой-либо враждебности, и Элис невольно вздохнула с облегчением. В нем сообщалось, что Реджи неожиданно пришлось уехать по делам и что он скорее всего будет отсутствовать в течение двух недель, хотя, возможно, вернется и раньше. Реджи извинялся за свой столь внезапный отъезд и завершал письмо словами:

«С любовью, Р.».

Пробежав глазами строки письма, Элис, глядя на исписанный листок бумаги, задумалась. С любовью… Что это могло означать — выражение привязанности или, наоборот, полное равнодушие? Она снова и снова перечитывала послание Дэвенпорта, стараясь отыскать в нем скрытый смысл, но это ни к чему не привело.

Элис тщательно сложила письмо и задумалась. В конце концов она пришла к выводу, что практически всегда, когда в их отношениях происходил какой-то серьезный поворот, Реджи на какое-то время исчезал, но потом неизменно возвращался.

В Лондоне Реджи заехал к престарелой тетушке Джулиана. Она оказалась весьма бодрой нарумяненной вдовой, обожающей всевозможные слухи и сплетни. За чашкой чая Дэвенпорт выяснил, что давным-давно пропавшую без вести наследницу герцога Дэрвестонского звали леди Элисон Элизабет Софрония Уэстон Блейкфорд и что для краткости все звали ее просто леди Элис. Он также узнал, что дочь Дэрвестона была вывезена в свет и провела в Лондоне один сезон — с мая по июль, а также что она была очень высока ростом и застенчива, но при этом обладала весьма сильным характером. В обществе с пониманием отнеслись к ее помолвке с лордом Рэндольфом Ленноксом — жених, которого выбрал для леди Элис ее отец, был весьма достойным и обеспеченным молодым человеком, у которого не было необходимости вступать в брак ради денег, и к тому же обладал приятной внешностью.

Под конец старая сплетница упомянула еще об одной особенности дочери герцога Дэрвестонского — у леди Элис были разные по цвету глаза. Услышав это, Реджи чертыхнулся про себя.

На дорогу до Карлеон-Касла, огромного поместья Дэрвестонов, у Реджи ушло три дня. Карлеон занимал значительную часть территории графства Чешир, и Дэвенпорт добрых полчаса ехал по обсаженной вязами аллее, ведущей от ворот имения к замку герцога.

Опытный взгляд Реджи без труда заметил, что поместье у Дэрвестона в самом деле громадное и, судя по всему, процветает. На его землях без труда разместилась бы добрая дюжина Стриклендов. Когда-то весь Карлеон состоял из одного замка, но со временем и само строение, и окружающая его территория неимоверно разрослись. В Карлеон-Касле не стыдно было бы жить даже владыкам Англии, и не было ничего удивительного в том, что в поместье Дэрвестонов не раз бывали короли и королевы.

Чем ближе к замку подъезжал Реджи, тем сильнее овладевал им гнев. То, что Элис отказалась от подобной роскоши и долгие годы жила в бедности, страдая от чувства неуверенности в завтрашнем дне, яснее ясного свидетельствовало о том, сколь глубоки были нанесенные ей душевные раны.

Лестница у главного входа в замок поднималась на добрых тридцать футов, и размеры ее, по всей видимости, должны были вызывать у простых смертных чувство благоговения и ощущение собственного ничтожества. У дверей Реджи встретил дворецкий с внешностью и манерами архиепископа Кентерберийского. При виде запылившейся в дороге одежды посетителя его холодные глаза недовольно сверкнули.

— Герцог Дэрвестонский не принимает гостей, — заявил он.

Реджи достал из кармана визитную карточку и сделал приписку карандашом: Я знаю, где находится ваша дочь.

— Передайте ему это, — распорядился он, уверенный, что Дэрвестон где-нибудь поблизости: было общеизвестно, что герцог в течение последнего десятилетия ни разу не покидал своего поместья.

Дворецкий бросил презрительный взгляд на протянутый ему кусочек картона, и лицо его приняло еще более холодное и высокомерное выражение, хотя несколько секунд назад это казалось невозможным. Не говоря ни слова, он повернулся и исчез где-то в глубине замка. Минут через пять он появился снова.

— Его светлость примет вас.

Реджи зашагал следом за ним по извилистым коридорам, жалея, что в отличие от легендарного Тезея не имеет в руках клубка, который помог бы ему найти обратную дорогу. В конце концов дворецкий привел его в зал для аудиенций — просторное и величественное помещение, роскошно отделанное и обставленное и украшенное изысканными произведениями искусства.

За столом с резными позолоченными ножками сидел герцог Дэрвестонский собственной персоной. При виде его ястребиного лица с правильными, но жесткими чертами все надежды Дэвенпорта на то, что его Элис все же не леди Элисон Блейкфорд, рухнули. Сидящий за столом мужчина наверняка был ее отцом. На вид герцогу можно было дать лет около семидесяти. Это был высокий, стройный, энергичный мужчина с густыми седыми волосами. По властному выражению его лица было ясно, что он не привык к тому, чтобы ему перечили. При виде посетителя он не встал и не поприветствовал его, ограничившись тем, что с ног до головы окинул его пристальным взглядом глаз в точности того же серо-зеленого цвета, что и правый глаз леди Элис.

Нисколько не смутившись столь холодным приемом, Реджи слегка наклонил голову, после чего уставился на герцога с выражением легкой скуки, словно ждал, когда же наконец хозяин заговорит.

Герцог посмотрел на лежавшую перед ним визитку.

— Реджинальд Дэвенпорт, — задумчиво произнес он. — Мне приходилось о вас слышать. Вы безответственный повеса, кутила и пьяница, позорящий свою весьма уважаемую семью, свой род. Значит, вы узнали, что мой наследник Джордж Блейкфорд умер, и решили, что вам предоставилась возможность поживиться. — Он снова окатил Реджи ледяным взглядом. — Прилетели, словно стервятник, — даже какую-то байку о моей дочери придумали. Со мной этот номер не пройдет. Моей дочери нет в живых. Убирайтесь.

Гнев, вызванный словами герцога, смягчило сочувствие к Дэрвестону. Реджи подумал о том, что, должно быть, за последние двенадцать лет к нему не раз приходили люди, приносившие всевозможные слухи и сплетни относительно его пропавшей наследницы. По всей видимости, в сердце герцога не раз загоралась надежда, которая затем неизбежно угасала, всякий раз сменяясь невыносимой болью. Все же надежда на то, что дочь жива, должна была еще теплиться в его душе — в противном случае он не пригласил бы Реджи в дом. Судя по всему, ему очень хотелось узнать что-нибудь о своем единственном ребенке.