Литмир - Электронная Библиотека

Во время Отечественной войны 1812 года Тургенев сражался в самых горячих местах — в Смоленске, на Боро­динском поле, где «храбро врезался в неприятеля и поражал оного с неустрашимостью». Он был ранен картечью в руку, получил Георгиевский крест.

В ноябре 1815 года Сергей Николаевич проводил от­пуск у своего отца в его сельце Тургеневе, что было в во­семнадцати верстах от Спасского. Вот тогда и произошла его встреча с уже известной во всей Орловской губернии богачкой Лутовиновой.

Старый Тургенев стал упрашивать сына: «Женись, Бога ради, на Лутовиновой. Иначе мы с сумой пойдем».

Понятно, что Сергей Николаевич поначалу и слы­шать об этом не хотел, но отец не отступался. Однажды разыгралась такая сцена: умоляя спасти их от разорения, старик опустился перед сыном на колени. Это потрясло Тургенева-младшего, и он дал слово отцу выполнить его желание.

Развязка поездки Сергея Николаевича в Спасское кажется придуманной романистом, но все именно так и об­стояло. Не прошло и полутора месяцев, как он обвенчался с женщиной, шестью годами его старше и к которой не питал ни малейшей склонности.

Для Варвары Петровны это событие сделалось едва ли не самым главным в ее жизни. Безусловно, красавец Тур­генев остался навсегда единственной, первой и сильнейшей страстью этой женщины.

Умная, научившаяся в печальной юности отлично раз­бираться в людях, Варвара Петровна тем не менее шла под венец со своим избранником совершенно ослепленной, потерявшей способность сколь-нибудь трезво оценивать происходившее.

Тургенев никогда не лгал ей, не говорил сладких слов, не давал тех обещаний, которыми привычно очаровываются женщины. С его стороны эта женитьба была сделкой чистой воды. Могла ли Варвара Петровна не понимать, что, как писали, «муж любил не ее, а ее состояние», что она была для него хорошая, выгодная партия.

Не надо быть специалистом в области человеческих чувств — тут всякий может предсказать дальнейший ход со­бытий. Тем не менее самозабвенно влюбленная женщина — это особая субстанция. Никакие доводы, никакие очевид­ности тут силы не имеют. За часом своего блаженства она не способна увидеть драму, которой суждено растянуться на годы. Она верит в чудо, однако никаких чудес не про­исходит.

* * *

Первые годы супружества, правда, щадили Варвару Петровну от печальных открытий. Во многом это объяс­нялось службой мужа в Екатеринославском кирасирском полку. Он лишь наезжал домой.

Одного за другим она родила супругу двоих сыновей: в 1816-м первенца Николая, затем в 1818-м Ивана, который всю жизнь оставался ее любимцем. Третий сын Сергей ока­зался больным и умер, не дожив до восемнадцати лет.

…Всякий раз Варвара Петровна рожала тяжело. Потом она подолгу лежала в постели, тихая, с темными кругами вокруг глаз, но довольная собою.

Несомненно, ей казалось, что дети укрепляют их брак, а Сергей Николаевич должен испытывать благодарность к ней и за появление на свет наследников, и за то, что она, и только она, держит в руках огромное хозяйство, ничем не обременяя мужа.

Через пять лет после свадьбы Сергей Николаевич в чине полковника вышел в отставку по состоянию здоровья. К этому времени жизнь в Спасском совершенно преобрази­лась. Усадьба уже ничем не напоминала мрачное обиталище скряги-дядюшки.

Желая жить не в пример прошлому весело, да и показать красавцу мужу, сколь много он выиграл, связав с нею судьбу, хозяйка ни перед какими тратами не стояла.

Все комнаты старого лутовиновского дома приобрели иной вид. Хозяйка сама занималась переустройством и проявила немало вкуса в отделке помещений. Из-за границы выписали новомодные обои, перебрали паркет, уложив его наилучшим образом, — ведь хозяйка собиралась устраивать танцевальные вечера, но особенно богато и вместе с тем эле­гантно был устроен кабинет Сергея Николаевича: не один десяток альбомов с образцами перебрала его супруга, чтобы для занавесей выбрать штоф мягких неброских тонов, пол был затянут ковром, а мебель Варвара Петровна заказала, прочитав описание покоев одного из принцев крови фран­цузской короны.

Не узнать было и ее самое. Воздавая себе за прошлую скудность, она сделалась первейшей щеголихой во всей окру­ге. Наряды по присланным меркам шились не где-нибудь, а в Париже и Лондоне, да по самым новейшим «модным картин­кам». На огромную сумму были приобретены и бриллианты, которым могла бы позавидовать любая придворная дама.

Память о былом нищенстве будет до конца дней понуж­дать Варвару Петровну тратить большие деньги на разные чепчики, ночные сорочки, ридикюли, шелковые чулки и прочие изящные вещицы. За грубоватой внешностью скры­валась натура очень женственная, которую шелест дорогой материи и запах хороших духов приводили в восторг, а гру­бый башмак заставлял страдать, как от саднящей раны.

Варвара Петровна, безусловно, принадлежала к тем одаренным натурам, которые, не имея за плечами никакой выучки, ни одного достойного подражания примера, умеют даже при пустячных средствах привлечь к себе внимание. А уж хозяйка Спасского, обретя два роскошных дара — волю и богатство, — могла показать, на что она способна.

Как вспоминала хорошо знавшая ее особа, «вышедши замуж, Варвара Петровна зажила той широкою, барскою жизнью, какой живали наши дворяне в былые времена. Богатство, красота ее мужа, ее собственный ум и умение жить привлекали в их дом все, что было только знатного и богатого в Орловской губернии… Свой оркестр, свои певчие, свой театр с крепостными актерами — все было в вековом Спасском для того, чтобы каждый добивался чести быть там гостем».

Не желая чувствовать ни в чем стеснения и дабы нужный человек всегда был под рукой, на некотором расстоянии от дома Варвара Петровна заселила специальные помещения умельцами, набранными по ее деревням.

Многочисленная дворня составляла две-три сотни че­ловек: «каретники, ткачи, столяры, портные и, наконец, музыканты, а потом пялечницы, кружевницы, коверщицы и прочие…»

Казалось, хозяйка совершенно вошла в роль владетель­ной принцессы некоего государства и играла ее с азартом и удовольствием. Годами придавленная инициатива проявля­лась порой таким образом, что в округе только и толковали о причудах Варвары Петровны. Каждый день над главным усадебным домом взвивался флаг с гербом Лутовиновых и Тургеневых. Если полотнище было приспущено, то всяк знал, что хозяйка не в духе и сегодня не принимает.

Дворецкий, которого звали не как-нибудь, а Бенкендор­фом, был назначен «министром двора». Он стоял на вершине иерархической лестницы крепостной дворни и был самым доверенным лицом своей госпожи.

Роль «министра почт» отводилась четырнадцатилетнему мальчику Николашке, который имел несколько помощников. На них возлагалась задача исправно отправлять почтовую корреспонденцию и доставлять барыне газеты и письма.

Варвара Петровна уделяла большое внимание связям с внешним миром, и получение известий всякого рода об­ставлялось истинно «китайскими церемониями». Звуком специального колокола, бухавшего со столба, врытого неподалеку от господского дома, барыня уведомлялась о прибытии почты. Тотчас по коридорам и переходам здания бежали мальчики-почтальоны, звеня в маленькие колокольчики. Следом «министр почт» входил в апар­таменты госпожи с серебряным подносом в руках, где лежала полученная корреспонденция. Его мерный шаг сопровождала игра крепостного флейтиста: если, упаси Бог, на каком-либо конверте обнаруживалась траурная кайма или черная печать, звучала, загодя предупреждая Варвару Петровну, печальная музыка. Если от подоб­ных известий Бог миловал, флейтист наигрывал веселую мелодию.

Для сообщений всякого рода по округе, даже если это составляло верст шестьдесят — восемьдесят, хозяйка Спас­ского использовала назначенного ею «собственного господ­ского скорохода». Эту должность исполнял отысканный ею в одном из имений немой великан, крестьянин Андрей, тот самый, который станет прототипом Герасима в рассказе ее сына «Муму». В любую погоду, под дождем, ветром или в стужу, шел посланец, неся хозяйкино приглашение в гости или просто несколько любезных строк, написанных само­властной рукой.

35
{"b":"214647","o":1}