Некоторые из врачей порою говорят, что их так и подмывает пожалеть ребят. Но нельзя. Им нужна крепкая зарядка. И чем больше сейчас спросится с них, тем легче им будет в полете.

Хорошо это подтвердил полет Гагарина. Пока корабль вырывался из плотных слоев атмосферы, на человека давила неимоверная тяжесть. Участилось сердцебиение, затрудненным стало дыхание. А Юрий докладывал:

— Чувствую себя хорошо!

И мы этому верили. Потому, что так и должно было быть. Ничего непредвиденного. Так всегда было на тренировках. Он хорошо подготовился к полету.

Точно так же вел себя в полете и Герман Титов.

Два «небесных брата», как назвал их Никита Сергеевич Хрущев, подтвердили, что тренировка, которую получили они со всей группой космонавтов, хорошо подготовила их к успешному перенесению всех факторов космического полета. Когда допрашивавшие с пристрастием врачи осведомлялись у Юрия Алексеевича после его полета, как он себя чувствует, он неизменно отвечал:

— Хорошо. Даже отлично.

На космодроме Байконур нас встретил шальной ветерок. Вольно гуляет он в степи — простор. После автобуса воздух кажется чуть ли ни бальзамом. Он словно замешан на приятном молодом настое. Кто-то из ребят заметил:

— Настоящей весной пахнет.

И верно, пахло весной. У нее свое неподражаемое дыхание, ни с чем не сравнимое. Нас, казалось, обласкал благословенный мир запахов, красок, звуков, новых ощущений. Добрая примета: вступили на космодром и встретились с весной.

Весна оказалась увертюрой к этим памятным дням. На каждом шагу мы что-то открывали, встречались с чем-то необычным. Чувствовалось, что мы попали в какое-то необыкновенное, почти сказочное место. Место это называлось одним новым словом — космодром. Космонавты появились на космодроме впервые и, понятно, многое для них было необычным. Но спросите любого из них: что при этом им больше всего запомнилось? И они, пожалуй, не ответят. Трудно здесь что-либо выделить. Поражает все, и прежде всего — масштабы.

В обычной жизни мы привыкаем к сравнительно небольшим строениям и вещам. Но они не идут в сравнение с космодромовскими масштабами. Там все намного внушительнее. На все смотришь с поднятой головой. Огромная, нацеленная в небо ракета, громадные монтажные корпуса, большие и многочисленные, уходящие за горизонт, шоссейные дороги… Космодром Байконур — это очень большое «хозяйство». Кажется, ему нет конца и края…

С первых же минут чувствуешь и понимаешь, что находишься во власти не только масштабных вещей, но и масштабных дел. Никто не говорит об этом — здесь не приняты громкие, восторженные слова, но сам проникаешься величественностью совершаемых дел и как бы настраиваешься на большую «волну». Тут зарождаются и происходят не рядовые, будничные события. Отзвук от них прокатывается по всему миру.

Один из наших друзей-ученых образно назвал космодром всесоюзным трамплином в космос.

Космодром — это позиция. Я бы сказал, что это позиция особого рода. Здесь особая обстановка. Не занятых делом людей не видно, все они находятся на своих местах. Никто не бегает, не кричит, не суетится. Жизнь космодрома всегда, даже в самые критические часы и минуты — перед пуском — протекает размеренно, четко, спокойно, с подчеркнутой пунктуальностью и деловитостью. Порядок повсюду идеальный, как говорится, все отработано до мелочей. Люди действуют слаженно и верно, все это напоминает то, как работает отличный часовой механизм.

Космонавты смотрели на все восторженными глазами и часто приговаривали: «Вот это да!» Я хорошо их понимал, так как и сам переживал то же самое. Особенное, конечно, впечатление на всех произвела ракета-носитель вместе с космическим кораблем. Космонавты впервые видели все собранным в один агрегат. Слово «агрегат», пожалуй, не очень подходит — сухое слово. Лучше сказать — звездолет. Помню, Космонавт Три, так его и назвал. Звездолет стоял наготове и, казалось, дышал, излучая дивный, таинственный свет.

— Нас ждет, — с улыбкой проговорил парторг, космонавт Романыч. — Надоело ракете возить на орбиту собачек. Считает, что пришел наш черед.

— В самом деле, почему до сих пор нас не пускают? Ведь на совесть все отработано, — спрашивает Валерий.

И все же и на этот раз с целью очередных уточнений и проверок ученые и конструкторы посылают в полет не появившихся на космодроме и рвущихся в полет космонавтов, а очередную собачку. Ей поручено разведать предстоящий маршрут для космонавта. Разумная осторожность конструкторов и ученых была для космонавтов понятна, но все же заветным желанием каждого было также сесть в кабину корабля и взлететь в загадочный космос. Надо сказать, что к этому времени уже любой из наших космонавтов вполне был готов лететь. Все знали, что полет не за горами — до него оставались считанные дни. Космонавты как бы присутствовали на генеральной репетиции. Каждый из них мысленно не раз обживал корабль. Одного только пока никто не знал: кто же все-таки будет выбран из всей группы и полетит первым. И Юрий Гагарин не знал. Он наравне со всеми страстно мечтал о первом полете.

На космодроме мы встретили своих старых знакомых — медиков-ученых. Многие из них, в отличие от нас, новичков, давно уже были здесь своими людьми. Они уже в который раз отправляли в полет свою очередную воспитанницу — собаку. Сколько уже собак — этих верных, давних четвероногих друзей человека совершило космическое путешествие! Никто еще из живых существ не забирался так высоко, как эти дворняжки, чьи клички стали известны миру: Альбина, Белянка, Пестрая, Лайка, Стрелка, Белка, Чернушка… Они были подлинными разведчиками космоса. Каждая из них испытала воздействие всех особенностей космического путешествия. Собаки все выдержали — и перегрузки, и невесомость, и вибрацию, и гул двигателей. Они же подтвердили надежность работы систем жизнеобеспечения и спасения.

В экспериментальные полеты четвероногие испытатели отправлялись из специальных лабораторий, где их долго и очень тщательно готовили к этому. Те собаки, которые возвращались на Землю, конечно, не могли рассказать того, что «пережили» и «видели» в полете. За них это делали приборы, камера киноаппарата или телевизионная камера, которые регистрировали все подробности поведения собак в кабине — от взлета до посадки корабля. Путешествие животных помогло ученым ответить положительно на основной вопрос: может ли живое существо летать и жить в космосе? Ответ: «Да, может» — был обнадеживающим. Сразу же понадобилось выяснить: может ли живой организм после полета, возвратись обратно, благополучно продолжать жить на земле? И на этот вопрос последовал положительный ответ. Нужно прямо сказать: без полетов животных человек не смог бы столь быстро и успешно осуществить многое из того, что теперь уже позади. Четвероногие испытатели помогли человеку проложить дорогу во Вселенную.

— Видели нашу путешественницу? — спросил космонавтов Владимир Иванович, известный специалист космической медицины. — Прошу познакомиться.

Космонавтам показали симпатичную дворняжку с дымчатой шерстью. Ко всем, кто ее — брал на руки, она доверчиво ласкалась, виляя хвостом. Маленькая, веселая собачка. Как-то не верилось, что через каких-нибудь два-три часа она отправится в далекое космическое путешествие.

— Как ее зовут? — поинтересовался кто-то из ребят.

— Дымка или Тучка, — ответил лаборант.

— Ну, что за кличка?! Совсем не подходящая для такой героини.

— Придумайте лучше — предложил Владимир Иванович.

Космонавты предложили несколько более громких кличек, но все они ими же и были отвергнуты — не подходили к веселой путешественнице.

— Давайте назовем ее Звездочкой, — предложил Гагарин.

Название всем понравилось. Так и окрестили собачку — Звездочка. С этим именем она отправилась в полет и, надо сказать, очень добросовестно и надежно разведала маршрут, который вскоре был предложен для полета Гагарина.

Космонавты впервые смотрели старт звездолета. Должен заметить, что словами об этом трудно рассказать. Надо видеть! Зрелище, которого нельзя забыть. Особенно величествен тот момент, когда огромнейшая ракета, окутанная дымом и пламенем, начинает медленно подниматься, отрываясь от земли. Скорость нарастает с каждой долей секунды, и звездолет стремительно уносится в небо. Вот он превратился в чуть заметную точку и очень скоро вовсе исчез из виду.