Не обошлось и без сюрпризов. Поскольку нужны были здоровые люди, местные руководители нередко предпочтение отдавали тяжелоатлетам: В первую очередь к нам присылали богатырей. Помню, в одном гарнизоне пришел на беседу и обследование офицер могучего телосложения. Под кителем без труда угадывались чугунные бицепсы. Улыбнувшись и как бы предъявив медикам свои красивые, ровные, белые зубы, летчик весело и решительно сказал:

— Очень хочу в мировое пространство.

Этот разбитной здоровяк принадлежал к тем удачливым людям, которые нравятся всем, как говорится, с первого взгляда. Беседуем. Знакомимся с летными и медицинскими документами. Похоже, что парень по всем статьям подходит. Проверяем состояние здоровья. Все хорошо. И дыхание, и пульс, и давление в норме. Со стороны сердца отмечаем «шумок». Правда, отклонение малозначительное. Человек практически здоров и летать на самолете может. Но в космос пока нельзя. Говорим об этом откровенно. Он удивлен, расстроен, доказывает, что не обижен здоровьем.

— Поймите, я же штангист… чемпион.

Видимо, «шумок» и явился результатом того, что чемпион чрезмерно увлекался штангой, не сумел разумно сочетать это занятие с другими видами спорта и, надо полагать, занимался тяжелой атлетикой, упустив необходимость постоянного медицинского контроля за своим здоровьем.

Подобных встреч было немного. Как и следовало ожидать, в основном среди летчиков встречались очень здоровые и крепкие люди.

Немало среди них оказалось и таких: на вид вроде неказист, а познакомишься поближе — отменный кандидат, абсолютно здоровый человек да еще и с «железными» нервами. Надо сказать, что наличие так называемых «железных» нервов — прямо-таки обязательное условие для будущего космонавта. Вот таких здоровых, с устойчивой нервно-эмоциональной сферой, отличных летчиков-истребителей прежде всего и брали на учет.

Но не только профессиональные, физические и физиологические достоинства принимались во внимание при отборе кандидатов в космонавты. Нужны были люди, интеллектуально развитые, обладающие высокими нравственными качествами, твердым, волевым характером. Оно и понятно. На успех в борьбе за покорение космоса могут рассчитывать только те, кто и телом и душой крепок, кто ясно видит цель и умеет к ней идти наперекор любым трудностям.

В одном гарнизоне нам предложили познакомиться с десятком наиболее достойных, по мнению командования, кандидатов. Командир полка положил перед нами список и, не удержавшись, похвалил своих питомцев:

— Один другого лучше.

И верно, кандидаты были хорошие. Однако при более глубоком знакомстве и изучении каждого на дальнейшее обследование было отобрано лишь пять человек. Нам особенно приглянулся летчик, первым значившийся в списке. Выше среднего роста, бойкий, жилистый блондин с веселым взглядом — Алексей Архипович, или Леша, как любовно называли его сослуживцы. Он по праву считался отличным летчиком. Как раз при нас произошел такой случай. Возвращаясь с задания, он попал в сложную ситуацию: самолет идет на посадку, а шасси не выпускаются. Обстановка с каждой секундой усложнялась еще и потому, что аэродром стало быстро затягивать низкой облачностью. Действовать надо было быстро, решительно и точно. И летчик не растерялся. Он произвел аварийный выпуск шасси и приземлился как нельзя лучше.

И летным мастерством и превосходным здоровьем подкупал этот жизнерадостный парень. Он располагал к себе и своей откровенностью, простотой.

Алексей Архипович недавно стал коммунистом, но продолжал, как и раньше, вести активную комсомольскую работу — входил в состав комсомольского бюро части. Любил спорт, имел разряды по копью и велосипеду. Увлекался живописью. Его по праву считали художником-любителем чуть ли не окружного масштаба. Не берусь предсказывать, как отозвались бы о его работах строгие ценители искусства, но его однополчане-летчики искренне восторгались произведениями своего друга. На его полотнах то грохотало штормящее, вспаханное боевыми кораблями море, то звенели уходящие в стратосферу истребители, то успокаивали и манили к себе пейзажи дорогой русской природы.

Как и всем кандидатам, в начале разговора Алексею Архиповичу был задан вопрос: хочет ли он участвовать в отборе, который проводится с целью комплектования первой группы будущих космонавтов? Лейтенант, не раздумывая, сказал:

— Это по мне! По моему характеру!

Когда же мы объявили ему о положительном решении, которое относится только к предварительному этапу отбора, радости Алексея, казалось, не было предела. Вечером, накануне нашего отъезда из части, он зашел ко мне и после неловкой паузы заговорил так, словно в чем-то провинился.

— Вы знаете, я холостяк, но люблю девушку и хотел бы на ней жениться… Не помешает ли это будущему делу?

— Ничуть не помешает, — успокоил я летчика и, рассмеявшись, добавил: — Настоящая любовь — не помеха такому серьезному делу. Она только поможет вам и на земле и в космосе.

Леша ушел довольный, а я долго не мог уснуть. Вспоминал лица, характеры летчиков, с которыми познакомился в части. Все это замечательные люди. Они проявили искреннее стремление к начинавшемуся большому и трудному делу.

Многие авиационные врачи, возвратясь из гарнизонов, в которых побывали, отбирая кандидатов в космонавты, с восторгом рассказывали нам о своих встречах. Я внимательно прислушивался к рассказам и вновь переживал свои поездки. Зная, что мне скоро предстоит начать серьезную работу с отобранными летчиками, я замечал, что во мне разрастается какое-то особенное нетерпение. Мне хотелось побыстрее познакомиться с теми, кому предстоит вначале составить первую группу слушателей, а затем и космонавтов СССР.

Мой давний товарищ авиационный врач Николай Николаевич хвалил смуглого капитана. Капитан в прошлом был летчиком-истребителем, а теперь, окончив инженерную академию, стал инженером-летчиком и занимался испытательской летной работой. Когда Владимир Михайлович (так звали капитана) заявил о своем намерении начать освоение новой профессии, ему сказали:

— Не торопитесь. Подумайте хорошенько. Ведь у вас замечательная работа. На ней-то лучше всего можно сочетать летный опыт и инженерные знания. Чего лучше?

— Мне все ясно. В течение последних лет я не раз думал об этом…

Чувствовалось, что это решение действительно было не поспешным. Капитан был из тех людей, которые знают, куда и зачем идут. Привлекало, в нем и еще одно качество: он, по рассказам товарищей, умел смотреть на самого себя «со стороны». Способность к самоанализу, к самокритичной и справедливой оценке своих действий — завидная черта.

Надо сказать, что при первичном отборе, который проводился в авиационных частях, не все было так ясно и гладко, как в двух описанных случаях. Среди тех, кто стремился попасть в число кандидатов, встречались и так называемые «орешки»… Членам комиссии предварительного отбора при этом не раз приходилось совещаться, прикидывать все «за» и «против».

В одном авиационном полку комиссия познакомилась с летчиком старшим лейтенантом Валерием Федоровичем. Первое впечатление он произвел, прямо скажем, не очень важное. Однако вскоре выяснилось, что молодой офицер обладал незаурядными летными способностями. Рассказывали, что в полку не было летчика, который в тренировочном воздушном бою мог бы зайти в хвост самолета этого энергичного, расторопного авиатора. Сам же Валерий атаковал без промаха. В сложных ситуациях мигом находил правильные решения. Это ли не достоинства будущего космонавта?

Когда выяснилось, что у Валерия отличное здоровье, пришли к единому мнению: рекомендовать его для последующих этапов отбора. Если станет космонавтом, некоторые индивидуальные особенности, можно полагать, как налет, быстро сотрутся. Так оно потом и оказалось.