Государство запутывалось все больше. Народ понимал все меньше. С-каналы вымирали один за другим, а желающих воспользоваться их услугами только прибавлялось. Ситуация накалилась до предела. Политологи, аналитики, политтехнологи и С-психологи предсказывали черт-те что. Одно предсказание было другого краше: массовый С-психоз, смена государственного строя, даже гражданская война и дестабилизация мировой экономики…

К слову, об экономике. Котировка акций С-каналов на мировом фондовом рынке вела себя крайне безобразно. То их цена падала до плинтуса, то взлетала в поднебесье, и никто не мог ничего с этим поделать: всякий новый прогноз, как правило, себя не оправдывал. Такой нестабильности на крупнейших биржах не было, пожалуй, никогда за всю историю их существования. Ситуация усугублялась тем, что многие государства полностью ушли в кокон и блокировали свои внутренние рынки для иностранных инвестиций. Например, из Японии не было никаких достоверных вестей уже около месяца, она полностью закрыла въезд на свою территорию журналистам и возвела вокруг себя стену так называемого «информационного нуля».

Некоторые люди наживали на «гулянии» котировок невообразимые богатства, а другие теряли все до последней квартиры, машины и любовницы. Ходили слухи, что кое-кто из миллиардеров приглашал к себе на работу способных сшизов и те за огромное вознаграждение выполняли разного рода заказы в С-пространстве. Но это пока оставалось на уровне сплетён и баек, потому как поймать таких профи ещё никому не удавалось. А если вдруг и получалось выудить одного — двух, то огласке эти случаи, бесспорно, не предавались. Возможно, спецслужбы просто-напросто ставили этих ловкачей перед необходимостью работать на государство…

— Ты куда собрался? — окликнул Шуров Валеру, заставив того вздрогнуть и оторваться от своих невесёлых мыслей.

— Я… — Рысцов огляделся и понял, что прошёл мимо «Хард-рок кафе». — Задумался малость.

— Ну пойдём, пойдём, — улыбнулся Артём, поднимаясь на крыльцо. — Нужно развеяться. Я не знаю… давай с девчонками молодыми познакомимся, что ли?

— Думаешь, стоит? Может, просто напиться? Светлые химеры им не разрушим? — гнусно осклабившись, съерничал Рысцов, стряхивая хлопья снега с воротника.

— Как бы нам чего не разрушили… старпер нашёлся.

В холле кафе было шумно и бестолково, как в любом заведении подобного рода. Приятели прошли на второй этаж и заняли каким-то чудом оставшийся свободным столик в дальнем от сцены углу. Потрясая сугробами дублёнок, они разоблачились и с одновременным выдохом сели. Музыка пока не громыхала — видимо, у выступающих групп был пересменок.

Официантка попалась понятливая и не стала надоедать, нависая над душой, а лишь с устало-миловидной улыбкой положила на столик два меню и ретировалась, качнув бёдрами.

— Так, — протянул Артём, пристально изучая строки под заголовком «Пиво». — Эрзац, эрзац… Сплошной эрзац.

— Чего? — Рысцов с тревогой глянул на него и грубо уточнил. В рифму.

— Темнота! — заржав, выдавил Шуров, — Эрзац — это синоним слова «суррогат». Так вот, пиво тут — полный эрзац. Стало быть, поступило предложение…

— Ясно. Пить водку, — закончил за него Валера.

Шуров отложил меню в сторону и глубокомысленно подытожил:

— Приятно иметь дело с человеком, который умеет обойтись без дискуссий. Последнее, между прочим, искусство.

— Ясно, — снова неопределённо сказал Рысцов.

Через минуту вернулась устало-улыбчивая официантка. Они заказали графин «Финляндии» — как ни странно, за все годы существования этой марки производители не скурвились и продолжали гнать более чем приемлемый продукт, — два салата «Цезарь» с курицей, банку мочёных огурцов и томатный сок.

— Только огурчики принесите именно в банке, — поучительно подняв палец, наказал Шуров девушке. — Желательно в трехлитровой. И не какие-нибудь там маринованные «маде ин Булгариа», а мочёные. По-английски это звучит: pickled cucumbers, — зачем-то перевёл он.

— Андрон бы сейчас сказал, что ты бравируешь, — усмехнулся Рысцов, когда официантка ушла выполнять их извращённые прихоти.

— Кстати, об Андроне… — сказал Артём, разглаживая чёрные волосы и поправляя пробор. — Что ты думаешь насчёт его затеи? Реально? Согласишься?

Бросив на стол сдавленную в недрах кармана джинсов пачку дешёвого «Союза—Аполлона», Валера насупился. Пожевал губами и попросил:

— Я вот что предлагаю: давай сегодня не будем эту тему трогать… Тем, ей-богу, так надоело все! В печёнках сидит! Давай завтра поговорим, а?

— Завтра?.. — мерзопакостно скривился Артём. — Лично я не далее как сегодня собираюсь налакаться и обтрахаться до такой степени, чтобы завтра ощутить всю прелесть моторной афазии. Хотя бы в течение первой половины дня. Но идею забить нынче большой костыль на данную тему — одобряю… Боже мой, Валерий Степанович, что ты за экскременты куришь… Хочешь, сто евро на сигареты подарю? А сто десять? Или… двести?

Рысцов сверкнул зажигалкой, затянулся. С наслаждением просипел:

— «Аполлон» я курил, ещё когда в органах работал. Ностальгия временами прошибает. А евры оставь себе. На шлюх.

— Ну ты и животное, — презрительно сморщился Шуров. — Я же хочу честной любви, а не продажного секса.

Валера прыснул со смеху и нечаянно обдал тугой вонючей струёй дыма подошедшую официантку, отчего бедняжка чуть не выронила поднос.

— Извините, пожалуйста… — подняв красные от неспокойного сна глаза на симпатичную девушку, сказал, он. Ткнул пальцем в Шурова и, давясь очередным приступом хохота, выцедил: — Он захотел честной любви…

— Что-нибудь ещё? — не реагируя на паясничание клиента, уточнила она.

— Нет-нет, спасибо, — страшным голосом сказал Артём. — Быть может, только пулемёт «Вулкан» с заряженной лентой…

Официантка вежливо кивнула, давая понять, что оценила блестящий юмор молодых людей, и вильнула бёдрами, исчезая за спиной неуверенно танцующего посетителя, которому не было абсолютно никакого дела, что музыка ещё не звучит.

Шуров разлил по первой, трагически поджав губы и всем видом показывая другу, что до сих пор считает его животным.