Запах сигаретного дыма Таусонский почувствовал сразу. Сам он курил редко, только будучи в подпитии, а в остальное время на дух не переносил приторную вонь тлеющего табака.

Дверь его кабинета распахнулась, и подполковник поднял недовольный взгляд на ввалившегося майора.

— Что, так-сяк, нельзя без этого яда? — хмуро поинтересовался он у замначальника аналитиков Абрамова.

— Паша, гляди сюда, — не обращая внимания на его тон, пробасил кудрявый майор, хлопнув на стол толстую папку. — Мои орлы вчера уцепили детальку одну занятную в истории с этой долбаной стенкой на Манежке.

— Ну? — гулко сказал Таусонский, сморщив широкий лоб и отодвинув папку. — Лёша, ты своими словами можешь выразить?

Низкорослый осетин Абрамов почесал крутой мясистый нос и уселся напротив, шумно выпустив упитанную струю противного сизого дыма.

— В общем, так. — Он насупился и задумчиво оглядел окурок. — Там у подрядчика какой-то нечистый замес с холдингом некоего господина Ленцова Хасана Игнатьевича через несколько подставных фирм.

— И что? — устало спросил подполковник, подёргав воротник рубашки. — Да затуши ты свой бычок наконец.

— И то, Паша, — растирая сигарету сильными пальцами, сообщил Абрамов. — Почти все московские сщизики, которых ведёт наше управление, батрачат на этот холдинг. Аж четверо, Пашенька. У одного, между прочим, третья категория. Друг с другом никто из них незнаком: организация работы такова, что пересекаться им сознательно не позволяют. Такие дела…

Подполковник вытаращился на Абрамова и просипел:

— Фамилии…

— Все тут, Паша, все тут, — похлопал по безымянному форзацу папки курчавый майор. — Ты не суетись. Полистай, освойся и займи своих бойцов делом, а то у них скоро геморрой с тылу выпирать начнёт.

— С меня литр, Леха, — быстро сказал Таусонский, развязывая тесёмку.

— Два, — тут же поправил Абрамов. — И баня.

— И баня…

— С девками, — не сдавался майор.

— Да хоть с геями-зоофилами… — отмахнулся Павел Сергеевич, вороша бумаги. — Все. Пошёл вон.

Материала, который притащил дотошный порой Абрамов, хватило бы, чтоб засадить этих четверых лет на семь-десять. Новое законодательство, устанавливающее меру наказания за несанкционированное изменение структуры С-пространства, такое позволяло, что, по идее, сильно развязало в последнее время руки СКСникам.Но они — салаги. Такого зубра, как подполковник Таусонский, им не переплюнуть, так-сяк…

Интересно, интересненько… Если этот Ленцов Хасан, мать его, Игнатьевич использует сшизов в своих целях… Стоп. В каких, кстати, целях? Вот это и есть самое тёмное место во всей этой истории.

Примерно месяц назад некая организация, неизвестно каким образом договорившись с московской мэрией, шишками из СКС и комитетом по строительству, выкупила за огромные бабки добрую половину Манежной площади, снесла подземный развлекательный центр и принялась обносить новоприобретённую частную собственность забором. Да не простым забором — это Таусонский почуял сразу. Возводили его медленно, скрупулёзно, тщательно отделывая каждый пролёт железобетонного чудовища пятиметровой высоты, укрепляя его внутренности не только волокнами обычной арматуры, но и пластинами из легированной стали, забивая пустоты между ними разноцветными кишками проводов. А по ту сторону забора пока ничего стоящего не было — хлам разный, строительные отходы да спецтехника.

Но то, что в этом замешаны сшизы, до этого момента Павел Сергеевич не подозревал. Да и теперь, обладая такой информацией, он крепко задумался. Зачем? Как-то не вязалось с их повседневными проказами. Ленцов, Ленцов… Кажется, влиятельный в прошлом товарищ. Нефтяной воротила, в последние годы как-то сошедший с рельсов большого бизнеса и политики. А вот тебе на — проявился, курилка!.. И все же странно… Что он там отгрохать хочет? Бункер, что ль? Или дворец? На кой он ему в С-пространстве-то спёкся, так-сяк?..

Никаких планов строительства и архитектурных документов в папке, как ни странно, не обнаружилось. Ну это не беда…

Таусонский поднял трубку. Набрал четырехзначный номер.

— Максим? Слушай, подними-ка мне информашку о строительстве на Манежке… Что? Да-да, том самом, в эсе. Конкретно? Ну там планы, так-сяк, графики какие-нибудь… Откуда я знаю! Я что, разбираюсь, что ли, в бумажках этих скульпторов?! Работай давай. Успеешь минут за двадцать-тридцать? Вот и ладненько…

Положив трубку, Павел Сергеевич подпёр могучий подбородок не менее могучим кулаком и задумался.

Не клеится. Ну никак не клеится. А стало быть, тут что-то есть. Однозначно. Он, опираясь на свой без малого пятнадцатилетний опыт работы в разведке, вывел любопытную закономерность: если действия потенциального преступника нелогичны, значит, они в сто крат коварнее, чем кажутся на первый взгляд. Умные подлецы со стороны всегда выглядят безумцами. Так их сяк!

Таусонский впервые за последние месяцы работы почувствовал приятный озноб служебного азарта. Похожее ощущение, наверное, возникает у натасканной тёртым кинологом псины, когда та берет след. Точнее, даже не сам ещё след, а подозрительный запах, витающий в воздухе…

Как все-таки хорошо, что он не бросил работать по С-направлению, признанному на последнем совещании в Главке нерентабельным. Мол, и так создали новую структурную единицу при ФСБ — Службу Контроля Сна. На них бюджет продырявили порядком! Нечего ещё и основным кадрам чем попало башку забивать — извилины агентуры в дефиците…

Не-ет, дорогие товарищи генмайоры и иже с ними, не зря вас Аракелян в своё время предупредил — потреплют нервы народу и разведке эти сшизики. Всем шпионским нутром чувствовал подполковник — потреплют…

Тренькнул телефон.

— Слушаю… Ну что, Макс, выяснил что-нибудь? Ага. Так… Какой комплекс? Развлекательный? «Тёплые сны»? Ну и названьице!.. А зачем тогда старый сносить надо было? Да я понимаю, что тебе невдомёк. Ладно, спасибо.

Он медленно, словно боясь обидеть резким движением аппарат, положил трубку.

Бредятина какая-то, так-сяк… Развалили, вместо того чтобы переоборудовать, а это было бы явно проще и дешевле. Значит, что-то не подходило по формату. Что? Одна неизвестная. Привлекают сшизиков. Это второй икс. Или игрек — без разницы… Совсем старика запутали.