Гвеннет тут же узнала предмет в его руках и закрыла руками рот, чтобы не закричать громко. Это был простой деревянный крест, тот самый, который патер Дугал носил на своей груди.

— Что случилось? — шепотом спросила она. С ужасом она посмотрела на брата.

— Ничего особенного. — Дункан пожал плечами. — Я лишь решил, что мы больше не нуждаемся в духовной поддержке патера Дугала.

— Ты… ты убил его, — тихо произнесла невероятное Гвеннет. — Человека церкви.

— Я не делал ничего подобного, — надменно возразил Дункан. — Но как я слышал, стрела лучника неудачно соскочила и угодила прямо в спину несчастному патеру как раз в тот момент, когда он хотел покинуть замок. Ты можешь представить, куда он собирался?

— Нет, — бесстрастно ответила Гвенн и опустилась на стул. Она вдруг почувствовала, как ее ноги подкосились, и ей стало дурно. Мрачные предчувствия закрались ей в душу.

— Тогда я помогу немного освежить вашу память, моя дорогая, — вмешался в разговор Милленкорт.

По-хозяйски он подошел к ней, посмотрел на нее сверху вниз, подбоченившись, как владелец имения, который собирается судить свою крепостную.

— Вас подслушали, Гвеннет Ратвен, когда вы доверили патеру Дугалу тайны, которые лучше было сохранить в секрете. Вещи, о которых вам явно не следовало никогда узнавать и видеть. Вещи, явно не предназначенные для ваших глаз и ушей. Ваше женское любопытство завело вас туда, но вам бы следовало лучше отступить, потому что вы жестоко заплатите за это. Точно так, же как Дугал.

— Это были вы, не так ли? — спросила Гвенн. — Вы стоите за всем этим. Вы отравили разум моего брата и сделали своей тенью, крепостным, который беспрекословно подчиняется вам.

— Попридержи свой язык, сестра! — закричал Дункан. — Граф Милленкорт мой друг и учитель. Под его руководством Шотландия снова станет той, какой была прежде: сильной и могущественной. И он хочет, чтобы Ратвены стали самым могущественным домом в Шотландии, как желал того наш отец.

— Ты ослеп? — качая головой, спросила Гвенн. — Он тоже заколдовал тебя, чтобы ты не узнал его истинного лица? Ему нет дела до тебя, Дункан, и ему дела нет до Ратвенов. Ему есть дело только до своих собственных интересов. Чтобы достичь своих целей, он пойдет на все.

— Не слушай ее, брат наш, — обратился граф к Дункану. — Она сошла с ума и не знает сама, что говорит.

— Я прекрасно знаю, о чем говорю, — возразила Гвеннет. — Ее обычно нежное лицо раскраснелось, и страх сменило возмущение. — Я знаю, что он, — она указала на графа, — не тот, за кого выдает себя. Он не благородный человек, и родом он не из Франции. Вероятнее всего, он вовсе не человек.

— Но моя дорогая, — с широкой усмешкой спросил Милленкорт, — кто же я тогда, по-вашему?

— Я не знаю. Но мне сказали, что вы старше, чем любой человек и уже столетия бродите по земле. Возможно, вы посланник зла. Демон. Посланец тьмы.

Целую минуту Милленкорт не говорил не слова. Потом закинул назад голову и разразился громким смехом, который отразился эхом под низким потолком комнаты. Дункан, которого слова сестры, похоже, напугали на какой-то миг, присоединился к графу и теперь тоже смеялся от всей души, и Гвеннет знала, что у нее нет больше шанса изменить его путь.

— Что тебе еще известно, сестра? — поиронизировал Дункан, смеясь. — Ты всего лишь глупа баба и не можешь понять открывающихся перед нами возможностей. Мы стоим в начале нового, великого столетия, в котором мы снова станем сильными и будем властвовать.

— Ты бы сам послушал, что говоришь, — прервала его Гвеннет. — Отец никогда бы не простил этого. Он всегда оставался верен своей стране и вере. Ты же все предал.

— Отец был глупцом, — с ненавистью накинулся на нее Дункан. — Я говорил ему, что Храброе Сердце предатель, который приведет нас всех к гибели, но он не хотел даже слушать меня. Он принял свое решение, а я теперь принимаю свое. Я не просил его о том, чтобы он шел в бой и оставлял мне Ратвен. Он, не спрашивая меня, оставил мне эту ношу, оставил меня одного без совета и идеи.

— Ты задет за живое, — заметила Гвеннет. После чего выражение лица Дункана изменились, и на короткий миг она вспомнила маленького, невинного мальчика, которого она когда-то знала как своего брата и любила.

Она с нежностью протянула к нему руки.

— Брат, — тихо сказала она, — я знаю, что ты несешь на своих плечах большую ответственность. Тяжело надеяться только на себя и принимать решения, не правда ли? Но ты не одинок, Дункан. Отец всегда с тобой, так же, как и я. Вместе мы можем достигнуть многого. Еще не поздно. Все может снова быть хорошо, ты слышишь меня?

На миг в глазах Дункана действительно мелькнуло сомнение, неопределенная тоска по тому времени, когда события не были запутанны, когда он еще знал, кому следует верить и к кому он принадлежит.

Граф тоже видел это прекрасно; вдруг его начали мучить мысли, что покорный ученик может отвернуться от него. — Не слушай ее, Дункан! — настойчиво сказал он. — Ты не замечаешь, к чему она клонит? Она хочет сломить твою решительность и отравить твой разум!

— Нет! — уверенно ответила Гвеннет, — этого я не хочу. Я хочу лишь, чтобы мой брат стал снова тем, кем был прежде.

— Не обращай на нее внимания, Дункан. Ее слова полны лжи и обмана. Она хочет лишить тебя законного наследства, того, что принадлежит тебе по праву. Разве ты не чувствуешь яд, который источает со своими словами? Она ведьма.

— Ведьма, — как эхо бесстрастно повторил Дункан. Страшный огонек снова сверкнул в его глазах, неуверенность исчезла. Тут Гвенн поняла, что все потеряно. Влияние графа было сильнее ее, все именно так и предсказывала Кала.

— Прочь с глаз моих! — накинулся на нее Дункан. — Что бы ты не говорила, сестра, ты не переубедишь меня отказаться от моего решения. Я решил для себя, на какой стороне стою, и не поменяю своего решения ни сейчас, ни после. Дом Ратвенов навеки связан с братством рун. В этом я клянусь своей кровью.

— О Дункан! — Гвенн покачала головой в ужасе. — Ты не ведаешь сам, что говоришь.

— Наоборот. История имеет вечный круговорот, сестра. Все повторяется. Уильям Уоллес обманул нас всех. Он предал нашего отца, и теперь будет предан он. Ты действительно верила, что можешь удержать нас? Поэтому ты послала простого монаха предупредить Уоллеса? Было достаточно одной стрелы, чтобы закончить его деяния. Никто не может остановить нас, Гвеннет. Никто, слышишь? — Снова он разразился холодным, надменным смехом, который подхватил граф.

Гвеннет не могла чувствовать ничего кроме глубокого отвращения.

— В кого ты превратился, брат? — с ужасом прошептала она.

— Я познал истину вещей. И не называй меня больше своим братом, потому что с этого момента связь между нами распалась. Ты действовала против меня и хотела предать меня врагам. Отныне ты не принадлежишь к нашей семье. Ты отверженная. Тебе нет места в нашем роду и в нашей стране. Тебя постигнет то, что заслуживает предательница.

— Нет, — ахнула Гвенн, но черты лица ее брата оставались жестокими и непреклонными. Громко он позвал стражу и велел запереть ее в верхней комнате западной башни, пока он не решит, что дальше делать с ней.

— Дункан, брат мой, — крикнула со слезами на глазах Гвеннет. — В кого ты превратился? Какой демон вселился в тебя?

— Я не могу больше слушать тебя, — возразил господин Ратвен холодно, — потому что у меня нет больше сестры. А ты, баба, придержи свой язык, а то я отрежу его. Прочь!

Стражники схватили ее и потащили прочь из комнаты по коридорам. Еще раз она обернулась и послала последний взгляд каменному лицу своего брата и презрительно смеющемуся графу. Потом дверь снова закрылась, и перед ней открылся длинный темный коридор в неизвестное будущее.

Со страхом Мэри дочитала рассказ до конца, все сильнее чувствуя, словно произошедшее, разыгравшееся тогда в замке Ратвен, случилось с ней самой…

Гвеннет отвели в Западную башню и заперли там в башенной комнате. Там она влачила жалкое существование в холоде, питаясь хлебом и водой, в полном отчаянии из-за безрадостных перемен, которые принесли ей эти события. Спустя несколько дней ее навестили. Это была Кала, которая появились непосредственно перед дверью, и переговорила с ней через дверь. Кала утверждала, что еще не потеряна надежда, и внушила Гвенн мужество. Потом она что-то подсунула под дверь, и Гвеннет с удивлением обнаружила чернила, воск для печати и пергамент.