— Договорились, — ответил Квентин, и вдруг ему стало понятно, что было странного во взгляде, которым дядя посмотрел на него: впервые великий Вальтер Скотт посмотрел на него не как на несмышленого мальчишку, а как на взрослого. На равноправного партнера в поиске истины.

С Милтиадесом Гэнсвиком сэр Вальтер был знаком давно. Профессор, долгие годы преподававший в университете Эдинбурга, был мудрым другом и учителем для Скотта.

Гэнсвик не был историком, но изучение истории для этого юриста было больше, чем просто времяпрепровождение. К тому же он снискал себе этим определенную славу и опубликовал уже некоторые доклады в уважаемом периодическом издании Scientia Scotia. Областью его специализации были кельтские предания и шотландская ранняя история, которые, казалось, оказывали на ученого родом из Сассекса особое влияние.

Еще из Абботсфорда сэр Вальтер сообщил Гэнсвику, что хочет навестить его в Эдинбурге. И вскоре после их прибытия в город профессор сообщил, что крайне рад предстоящему визиту.

Квентин, который после первоначального колебания пообещал своему дяде поддержать его в расследованиях, скоро пожалел о своем решении, когда увидел, что кучер направил их карету на Хай стрит. Она вела сперва по поднимающейся в гору дороге к королевскому замку, а потом мимо собора Святого Джайлза и здания парламента, хорошо знакомого сэру Вальтеру, потому что здесь заседал верховный шотландский суд, который он возглавлял.

Причиной для беспокойства Квентина было то обстоятельство, что Хай стрит — или «королевская миля», как ее называли в народе, — была той улицей, на которой располагались дома с привидениями. Именно про это место рассказывали жуткие истории, и хотя Квентин понимал, что это лишь выдумки, он все равно не мог избавиться от неприятного ощущения.

Уже наступили сумерки, когда коляска добралась до цели. Сторожа в темных плащах зажигали газовые фонари. Их бледный свет немного разгонял тьму, но не способствовал в глазах Квентина тому, чтобы хоть немного смягчить гнетущее ощущение.

Узкие, высокие фасады лэндсов[10], как называли дома на Хай стрит, мрачно и таинственно поднимались к затянутому облаками ночному небу. Среди них образовались узкие проулки с выходящими на них глухими стенами домов, так называемые вайндс[11], ведущие к удаленным задним дворам, которые обозначались не иначе, как клоузиз[12]. Часто там подкарауливали беззаботных гуляк и втыкали им нож под ребра, и некоторые думали, что теперь не находящие себе покоя души убитых бродят по этим улицам и дворам…

Когда Квентин вышел из кареты, он сделал такое озабоченное лицо, что сэру Вальтеру пришлось ухмыльнуться.

— Что с тобой, мой мальчик? Ты не увидал часом привидение?

Квентин весь передернулся.

— Нет, дядя, конечно же нет. Но все равно мне не нравится это место.

— Рискую тебя разочаровать, в последние годы мне стало известно, что на Хай стрит не водятся привидения. Ты можешь быть спокоен.

— Да ты смеешься надо мной.

— Ну, совсем немножко. — Улыбнулся сэр Вальтер. — Прости, пожалуйста, но так забавно видеть, как упорно суеверие укрепляется в сознании нашего народа, несмотря на всю просвещенность. Вполне возможно, что мы не сильно отличаемся от наших предков.

— Где живет профессор Гэнсвик? — поинтересовался Квентин, чтобы сменить тему.

— В конце переулка, — ответил сэр Вальтер, указывая на один из вайндсов. Того, что Квентин скорчил недовольное лицо, он намеренно не заметил.

Сэр Вальтер велел кучеру обождать. Потом они отправились пешком к дому профессора, который действительно находился в конце вайндса, на другой стороне узкого заднего двора. С темным фасадом, высокими окнами и остроконечным фронтоном он выглядел совершенно так, как в рассказах о привидениях, и перспектива провести там вечер в обществе засыпанного пеплом профессора не вдохновляла Квентина.

Но как только он взглянул на профессора Гэнсвика, все его предубеждения мигом исчезли. Ученый, который уже долгие годы жил на ренту, был жизнерадостным современником — не сухим, аскетическим британцем, а человеком в прекрасной форме, выдававшей необычный стиль жизни. Его голова почти облысела, но его лицо обрамляла седая борода, покрывающая и щеки. Маленькие хитрые глаза выглядывали из-под кустистых бровей. Покрасневшее лицо профессора давало возможность предположить, что он наряду со многими другими шотландцами знал толк в скотче. Его коренастое тело скрывалось в мужском халате из шотландского пледа, а на ногах были подходящие к нему шлепанцы.

— Вальтер, друг мой! — радостно воскликнул он, когда сэр Вальтер и Квентин вошли в уютно обставленную комнату, в которой Гэнсвик сидел в большом кожаном кресле перед камином.

Состоялось сердечное приветствие; Гэнсвик обнял своего бывшего ученика, который доставил ему, как он выразился, «так много гордости и чести», и поздоровался с Квентином также с безудержной радостью. Он усадил их возле камина и налил виски, особенно хорошего качества, как он подчеркнул. Потом он поднял тост за благополучие его знаменитого ученика, и по старой традиции мужчины выпили бокалы до дна.

На Квентина, который прежде не пил виски, мутноватая янтарная жидкость оказала неприятное воздействие. Было недостаточно того, что она, как огонь, обожгла его гортань, в итоге у него появилось чувство, будто кто-то перевернул дом профессора Гэнсвика. С пунцовым лицом он поставил бокал обратно и, глубоко дыша, попытался хоть как-нибудь сохранить достоинство и не упасть со стула.

Гэнсвик ничего не заметил в своем восторге, а сэр Вальтер не стал привлекать всеобщее внимание. Похоже, и он очень радовался тому, что снова встретился со своим старым учителем спустя долгие годы. Увлеченно они делились воспоминаниями, пока не подошли к истинной причине визита.

— Вальтер, мой дорогой мальчик, — сказал профессор, — я так тому рад, что дорога вновь привела вас в мое скромное жилище, но я все же спрашиваю себя, что послужило тому причиной. Знаю, что вы очень занятый человек, и я не допускаю, что это просто ностальгия по старым добрым временам. — Он внимательно посмотрел на бывшего студента.

Сэр Вальтер не намеревался испытывать терпение старого учителя.

— Вы правы, профессор, — подтвердил он. — Как вы уже могли узнать из письма, в моем имении произошли крайне загадочные и тревожные события, и мы с племянником заняты сейчас тем, что пытаемся разобраться в них. К сожалению, мы зашли в тупик в наших расследованиях и надеялись, что вы, возможно, сумеете нам помочь.

— Я чувствую себя польщенным, — заверил его Гэнсвик, и его маленькие глаза хитро заблестели. — Разумеется, я не могу и представить себе, как вам помочь. Меня пугает то, что произошло с вашим студентом, и я желаю, чтобы виновные были схвачены, но я не вижу, как могу поспособствовать этому. Вы нуждаетесь явно больше в помощи полиции, чем старого человека, который располагает скромными знаниями.

— Об этом речь не заходила, — возразил сэр Вальтер. — В моем письме я не все сообщил вам, сэр. С одной стороны, потому что я опасался, что письмо могут перехватить. С другой стороны, потому что хотел лично показать вам это.

— Вы хотите мне что-то показать? — Профессор наклонился вперед от любопытства. Его взгляд был бодр и горел от любопытства, как у маленького мальчишки. — Что же?

Сэр Вальтер достал портмоне из кармана сюртука и вынул листок бумаги, который он развернул и протянул Гэнсвику. На нем был изображен набросок меча.

С некоторым удивлением и любопытством профессор бросил на него взгляд, и его покрасневшие от алкоголя черты лица стали мгновенно белыми, как мел. Тихий вздох раздался в его груди, уголки рта опустились.

— Что с вами, профессор? — забеспокоился Квентин. — Вам нехорошо?

— Нет, мой мальчик, — он судорожно затряс головой. — Ничего страшного. Этот знак — где и когда вы видели его?