Однажды барабанщик из оркестра Леонид Лобковский озадачил Шуфутинского предложением: мол, я только что познакомился с "герлой", пригласил ее в кино, но она одна прийти боится — приведет подругу. Не хочешь составить компанию? Поскольку тогда Михаил был свободен, он согласился. Вртреча четверки состоялась 15 октября 1970 года на станции метро "Рязанский проспект". Вспоминает М. Шуфутинский:

"После фильма мы купили вина, зашли домой к Лениной знакомой. Посидели, потанцевали. Рита не пила. Потом выяснилось, что она вообще не пьет. К четырем Рите надо было на работу, она заторопилась, а я чувствовал, что понравился ей тоже, и очень переживал, потому что сразу хотел получить все. Пришлось отложить это мероприятие на неопределенное время.

Мы оставили Леню, я поймал тачку и повез Риту в Кузьминки, в парикмахерскую, где она работала дамским мастером.

— Когда мы увидимся? — Я не выпускал ее теплой руки и почему-то подумал, что с ходу овладеть ею не удастся.

— А ты хочешь?

— Да.

— Пока не знаю.

— Дай мне телефон, я позвоню.

— Нет, не могу. Давай через подругу.

— А почему?

— Родители строгие, не любят, когда мне не по делу звонят.

— Тогда ты мне позвони. Когда будет настроение.

Я попытался ее поцеловать, но она увернулась, помахала рукой и впорхнула в подъезд.

Я вернулся к друзьям, они поджидали меня довольные и умиротворенные — наверное, хорошо посидели. Мы допили портвейн и поехали с Лобковским на работу, в родную "Варшаву".

Встречались мы с Ритой нечасто, днем она в парикмахерской, а вечером я занят. Кроме того, я подрабатывал на разных халтурах — играл в кафе джаз, участвовал в джем-сейшнах. Но чем больше я узнавал Риту, тем больше она мне нравилась. Она не надоедала, была кроткой и нежной и умела слушать — а это великое искусство. И еще она была на редкость стеснительной. Я сразу усек, что никаких резких движений с Ритой допускать нельзя. Я дорожил своим отношением к ней и не хотел, чтобы у нас вот так вдруг все обломалось из-за моего нетерпения. В случае какой-то острой необходимости я мог гульнуть на стороне, позвонить одной из моих прежних пассий и снять проблему.

Даже целоваться мы с Ритой начали где-то недели через три. Нам нравилось бродить по Москве, наш любимый маршрут пролегал от Октябрьской площади до Ленинских гор. Рита обожала музыку, театр, и тут наши вкусы сходились…

С интимными встречами были сложности: у меня постоянна дома бабушка, у нее — кто-то из родных. А точнее, таких встреч долго не было. Рита страшно боялась "этого". Но однажды в отсутствие родителей мы оказались у нее дома, я был напорист, страстен, и она наконец сдалась…"

За день до встречи Шуфутинского с Ритой из Москвы на Кубу для участия в турнире "Кордова Кардина" вылетела сборная СССР по боксу. Как будет вспоминать позднее один из участников той поездки — боксер-полутяж Олег Коротаев, — до этого дня в столице стояла холодная осенняя погода, но снега еще не было, и в тот момент, когда спортсмены вышли из зала аэропорта Шереметьево и шли к трапу самолета "Ил-62", который должен был через 17 летных часов доставить их в столицу Кубы Гавану, вдруг пошел первый снег. Он шел большими пушистыми хлопьями, мягко и нежно падая на лицо, и это было хорошим, добрым предзнаменованием. Снег как бы прощался, провожал боксеров и желал удачи в знойной тропической Гаване. Стоит отметить, что всего в турнире "Кордова Кардина" вместе с нашей страной приняли участие 14 стран. Наших спортсменов поселили в двухместных, очень хороших и уютных номерах престижной гостиницы, во дворе и парке которой были расположены два больших плавательных бассейна.

В эти же дни Высоцкий совершает недельные гастроли по Казахстану по маршруту Алма-Ата — Зыряновск — Лениногорск — Усть-Каменогорск — Чимкент. В этих городах он дает около полутора десятков концертов. Например, 15 октября в Чимкенте в кинотеатре "Мир" он выступал четырежды: в 15, 17, 19 и 21 час. На всех выступлениях сплошные аншлаги, что приносит хорошую "кассу". А деньги Высоцкому ох как нужны: в конце года он собирается сыграть свадьбу с Мариной Влади, с которой вот уже два года живет гражданским браком.

15 октября в другой советской республике — Грузии — происходит беспрецедентное событие — преступники захватывают пассажирский самолет, совершавший рейс из Батуми в Сухуми. Преступников было двое — отец и сын Бразинскасы. Инициатором захвата, естественно, выступал старший — Пронас Стасио Бразинскас, 1924 года рождения (сын Альгирдас родился в 55-м). Пронас был не новичок в преступном промысле, успев к этому времени дважды отсидеть в тюрьме: в 1955 году он был осужден за злоупотребление служебным положением на один год исправработ, а в январе 1965 года вновь угодил за решетку — теперь уже на пять лет, после того как был уличен в расхищении вверенного ему имущества (он тогда работал заведующим магазином). Однако за примерное поведение Пронас был досрочно освобожден и осел в городе Коканде Узбекской ССР. 20 марта 1968 года он зарегистрировал брак с гражданкой Корейво и взял ее фамилию. Вскоре к нему на постоянное место жительство приехал его сын Альгирдас. Судя по всему, отцу и сыну плохо жилось в Союзе, поскольку весь 70-й год они вынашивали планы побега из страны. В конце концов Пронас придумал выехать в Грузию и угнать там один из гражданских самолетов. На дело они пошли "хорошо вооруженными: имели на руках пистолет, обрез и несколько гранат-"лимонок".

15 октября Бразинскасы заняли места в правом ряду по правому борту самолета "Ан-24", на борту которого находились 46 пассажиров (из них 17 женщин и один 4-летний ребенок) и пять членов экипажа (Георгий Чахракия — командир корабля, Сулико Шавидзе — второй пилот, Валерий Фадеев — штурман, Оганес Бабаян — бортмеханик, Надежда Курченко — стюардесса). Самолет взмыл в воздух и взял курс на Сухуми. Примерно через десять минут после взлета, когда самолет находился в районе города Кобулети (30 км от Батуми), преступники поднялись со своих кресел. Первым шел Бразинскас-старший. Не доходя нескольких метров до пилотской кабины путь им внезапно преградила 19-летняя Надя Курченко. Увидев в руках неизвестного мужчины обрез, она попыталась выбить его, но не сумела. В ответ грянули два выстрела. Пули, угодившие девушке в грудь, отбросили ее назад. Путь в пилотскую был свободен, и уже через мгновение бандиты были там. Бразинскас-старший сорвал наушники сначала с командира корабля, затем проделал то же самое с Фадеевым и Бабаяном. Чахракия попытался сопротивляться и тут же получил удар прикладом обреза по голове. На какое-то время он потерял сознание. Когда очнулся, тут же попытался нажать кнопку связи, чтобы передать сигнал тревоги — SOS, но связь уже не работала. Рядом с ним стоял Бразинскас-старший, который, потрясая зажатой в одной руке гранатой, произнес:

— Эти гранаты не для вас. Это для пассажиров.

И все же командира это не испугало: в следующую секунду он пошел на отчаянный шаг — заложил глубокий вираж. Бандитов отбросило в сторону, однако, теряя равновесие, старший из них успел выстрелить Чахракия в спину. Второй выстрел он сделал в Бабаяна, который попытался вырвать обрез у него из рук. Но бортмеханику повезло — пуля ушла в приборную доску, лишь пороховое пламя обожгло ему живот. Последовал новый вираж, и новый выстрел — снова в спину Чахракия. Падкая, тот грудью кладет штурвал к приборной доске: самолет резко идет вниз, к морю. Сулико Шавидзе что есть силы тянет штурвал к себе: иначе гибель самолета неминуема. Штурман Фадеев пытается встать с кресла, но его останавливают выстрелы: одна пуля пробивает легкое, две другие касаются руки и плеча. Бразинскас-старший кричит:

— Перестаньте! Мы пристрелим вас всех. Веди к границе! Держать берег моря слева! Курс на юг! В облака не входить!

Но даже после этого Чахракия сделал еще одну попытку схитрить: он направил самолет в сторону военного аэродрома в Кобулети. Но Бразинскас-старший разгадал и этот маневр. Поднеся обрез к виску пилота, он скомандовал: