Далее в своем письме рабочие "Дальзавода" тяжелым катком критики "наезжают" на певца Жана Татляна, шлягер которого "Фонари" распевала буквально вся страна:
"Советская культура" уже критиковала салонно-будуарную лирику Ж. Татляна. А ведь с ним, по сути дела, произошло то же самое. Кто знает поэта Татляна? Композитора Татляна? Но оказалось достаточным быть немножко поэтом, немножко композитором, чтобы получить в свое распоряжение целый музыкальный коллектив и гастролировать по всей стране…"
Сегодняшний молодой читатель, привыкший к тому, что про его кумиров пишут и не такое, а тем хоть бы хны, может здорово удивиться, когда узнает, что в те приснопамятные годы, о которых идет речь, подобные письма могли здорово испортить карьеру любому человеку, не только артисту. Были случаи, когда люди, упоминаемые таким образом в газетах, не только теряли работу, но даже кончали жизнь самоубийством. К счастью, с героями упомянутой публикации ничего подобного не произошло, хотя назвать исход их истории благополучным у меня лично тоже язык не поворачивается. Например, Анатолий Королев, так быстро взлетевший на гребень популярности после победы на фестивале Сочи-69 (а начинал он свою карьеру в популярном ленинградском ВИА "Поющие гитары"), вскоре исчез с эстрадного горизонта. А Жан Татлян, которому после злополучного письма запретили на какое-то время всякую концертную деятельность, через год вынужден был эмигрировать из страны. Но об этом я расскажу чуть позже. А пока вернемся в август 70-го.
Съемочная группа фильма "Возвращение "Святого Луки" находится в экспедиции в Риге. Киношники приехали туда еще 3 июля и сразу столкнулись с трудностями. Во-первых, из-за плохой погоды — проливные дожди — в день удавалось снимать минимальное количество кадров, во-вторых — из-за отказа сниматься в роли дипломата Кейта рижского актера X. Лиепиньша, который уже успел отсняться в двух объектах в Москве, пришлось срочно искать ему замену — ею стал Паул Буткевич, после чего последнего спешно отсняли в лиепиньшевских эпизодах. Так, 30 июля был снят эпизод "в гостинице" (в нем Граф находит дипломата и предлагает ему купить у него настоящего "Святого Луку"), а 2 августа продолжение этого эпизода — дипломат, убедившись в том, что его прежний компаньон Лоскутов (Олег Басилашвили) жив, соглашается с предложением Графа. Группа пробудет в Риге до 10 августа.
3 августа лег в больницу кинорежиссер Андрей Смирнов, который снимает на том же "Мосфильме" фильм "Белорусский вокзал". После той нахлобучки, которую он получил на худсовете 25 мая, его дела продвигались не самым лучшим образом. Заработав обвинение в том, что его новая лента клевещет на ветеранов войны, Смирнов здорово расстроился, хотя на съемочной площадке старался этого не показывать. Получив кучу замечаний по отснятому материалу, он теперь мучительно раздумывал над тем, как сделать так, чтобы не пойти против собственной совести и при этом не вызвать нового гнева со стороны высокого начальства. Скажем прямо, дилемма трудная. А на Смирнова напирали буквально во всем. Например, он продолжал отстаивать кандидатуру Нины Ургант вместо Инны Макаровой на роль Раи, а ему в ответ отвечали: не сметь! В итоге режиссер психанул и написал заявление, в котором просил назначить вместо него другого режиссера. И укатил на дачу. Однако три дня спустя туда позвонили с "Мосфильма" и сообщили: у нас горит план, так что снимай свою Ургант. Но пережитые волнения не прошли бесследно, и в начале августа режиссер угодил на больничную койку. Съемки фильма были временно приостановлены, члены группы распущены в отпуска. Продлится этот перерыв до 20 августа. А теперь вернемся к истории взаимоотношений разведчика Кима Филби и Руфины Пуховой. В начале месяца супруги Блейки предложили им составить компанию и отправиться на экскурсию по Золотому кольцу. Филби, зная, что там должна быть Руфина, с удовольствием согласился, а вот она какое-то время сомневалась. Женщина все еще не могла разобраться в своих чувствах к Филби и боялась ненароком его обидеть. Ее раздумия длились какое-то время, после чего она все-таки приняла предложение друзей. В те дни стояла отличная погода, которая располагала к пешим прогулкам. Путешественники посетили Ярославль и Владимир, много гуляли, однако Руфина всячески избегала оставаться наедине с Филби, предпочитая компанию Иды. Так продолжалось до самого последнего дня экскурсии. А потом… Впрочем, послушаем рассказ самой Руфины:
"В какой-то вечер, это уже было накануне нашего отъезда из Ярославля, он меня решительно схватил за руку, вытянул из этой компании, посадил на скамейку и сказал то, к чему, видимо, долго готовился: "Карты на стол. Я хочу женаться с тобой". Тут я настолько опешила, что мне было даже не смешно. Потом я стала что-то лепетать, как маленькая. Все это казалось нелепо, страшно и дико. Ведь это была всего лишь наша третья встреча! Он был очень решителен. Когда я сказала в ответ, что он меня совсем не знает, он прервал: "Я знаю, я все вижу". Он очень серьезно говорил… Тогда я взяла такую линию: стала его запугивать. Что я бесхозяйственная, ленивая, нездоровая, что могу целый день лежать и совершенно не гожусь для этой роли. Он сказал, что все это его не пугает, он будет все сам делать, и вообще, он не мальчик, он может подождать, он меня не торопит.
Потом мы пошли к гостинице. Он оставил меня, чтобы я подумала. Но, открывая дверь, он меня все-таки задержал и спросил: "Могу я надеяться?" И на этом разошлись спать. Ну конечно, долго я не могла уснуть. Все это меня очень взбудоражило… Чувства, конечно, у меня никакого не было, здесь уже были мои раздумья: я стала сама себя уговаривать, захотелось уговорить. Я раздумывала целую ночь, прикинула свою серую жизнь. Может быть, броситься в такое приключение? Мне стало страшно. Я знала, что, конечно же, откажусь. У меня как бы был диалог с посторонним человеком, как будто я себя уговаривала: ну что я теряю? Почему бы мне не попробовать? Утром до завтрака он успел сбегать на базар и купил по огромному букету белых хризантем каждой даме. По дороге в машине мы сидели рядом, я чувствовала напряжение и делала вид, что дремлю. Он сидел не шелохнувшись, боялся разбудить. Там где-то мы останавливались по дороге, гуляли. Я видела, что он шепчется с Джорджем, ведет себя как мальчик.
По дороге он меня пригласил на следующий день в "Метрополь". Я опоздала на 45 минут (встреча была назначена на 12 дня. — Ф. Р.) и была уверена, что его уже нет, но у меня был его телефон, я себя утешала, что хотя бы ему позвоню. Подходя к "Метрополю", я увидела скорбную фигуру под ярким солнцем, прислонившуюся к стене. Вдруг он увидел меня, у него появилась блаженная улыбка на лице, и вот здесь мое сердце впервые начало таять. Я увидела человека с такой очаровательной улыбкой после такого долгого ожидания, не гнев на лице, а такое счастье… Я что-то почувствовала…
Обед прошел хорошо, все было очень красиво и очень приятно. Он по-деловому стал расспрашивать, могу ли я ему давать уроки русского языка. Я согласилась. Он стал рисовать график, выбирать дни, часы для занятий. Потом он предложил пойти на Трехпрудный к нему и выпить чаю. Сидели на кухне, я чувствовала себя очень легко с ним, по-домашнему. И потом я всегда испытывала такое чувство. Я знала масштаб его личности, заслуги как разведчика, но дома он был очень простой человек. Короче, после этого нашего обеда в ресторане я сказала "да". Все-таки я себя уговорила…"
Несмотря на свое согласие, Руфина в течение некоторого времени продолжала жить на два дома. И только после того, как Филби настоял на переезде, она перебралась к нему на Трехпрудный. А расписались они в декабре, о чем я еще непременно упомяну.
Тем временем по Москве все настойчивее распространяются слухи о том, что Олег Ефремов покидает "Современник" и переходит во МХАТ. Часть труппы прославленного театра была категорически против такого поворота, однако с их мнением уже никто не считался — все было решено наверху, в ЦК, куда группа "заговорщиков" во главе с Яншиным и Прудкиным успела сходить несколько недель назад.
