Шлифовал он свое мастерство в сарае на станке между мешками с репчатым луком. Причем, чтобы никто из близких и соседей не догадался, чем он занимается, ему приходилось постоянно быть начеку. Хотя, по большому счету, никто толком и не пытался сунуть свой нос в его дела, разузнать, чего это он там химичит. Жена давно уже привыкла к его изобретательским "чудачествам", то же самое и соседи. Хотя от последних нарекания были. Например, частенько, когда Баранов закрывался в своем сарае, напряжение в электросети у его соседей значительно уменьшалось. Те какое-то время терпели, а потом высказали ему все это в лицо. Баранова это испугало, поскольку если бы соседи надумали пожаловаться на него в местное домоуправление, то вся его афера могла легко вскрыться. И он заверил соседей, что ничего подобного больше происходить не будет. И верно: электроэнергия в их домах больше не "скакала". А все потому, что изобретатель-самоучка создал специальное электрооборудование, которое работало автономно.
Больше всего времени ушло у Баранова на изобретение водяных знаков — он корпел над ними три года. Причем пришел к нужному результату благодаря случайности. Когда после долгих экспериментов у него никак не проступали на бумаге "водяные" звезды, Баранов со злости плюнул на лист, бросил его в урну и лег спать. А ночью его внезапно озарило. Он бросился к ведру, достал скомканный лист и увидел, что в том месте, куда попала слюна, водяные знаки проступили. Оказывается, в растворе не хватало малости — белка.
Два с половиной года ушло у Баранова на изобретение краски, а вот с печатью он справился практически сразу. Кроме этого, по ходу дела он изобрел новый способ травления меди и состав бумаги, напоминавший по прочности кожу. Последнее вообще было революционным открытием. Если бы из этой бумаги Гознак начал выпускать деньги, то им бы сносу не было — они могли бы служить раз в 50 дольше обычных. Был момент, когда Баранов даже собирался объявить об этом открытии публично, но потом передумал: вспомнил, какие ему давали отлупы в прошлые разы. Да и начатое дело хотелось все-таки закончить.
Первую фальшивую купюру Баранов изготовил именно в феврале 1974 года. Это была пятидесятирублевка. Чтобы проверить ее качество, он закрыл глаза, перемешал ее с настоящими купюрами, а когда глаза открыл, долго не мог найти в ворохе денег фальшивую. Это его вдохновило, и спустя несколько дней он изготовил сторублевку. Но потом быстро к ней охладел, поскольку их изготовление было уж больно легким делом для него. Он даже оборудование для них уничтожил. Решил печатать исключительно "четвертаки" — купюры по 25 рублей. Чтобы их изготовить, от создателя требовалось проявить высший пилотаж. Забегая вперед сообщу, что ему это удастся. Однако о дальнейшей судьбе фальшивомонетного гения мы узнаем чуть позже, а пока вернемся к другим событиям февраля 74-го.
Самое время взглянуть на столичную афишу развлечений. В кинотеатрах состоялось несколько премьер. Так, 1 февраля на экраны вышла военная драма режиссеров Анатолия Вехотко и Натальи Трощенко "О тех, кого помню и люблю" с участием Валерия Золотухина, Екатерины Васильевой и др.; 4-го — производственная драма Виктора Соколова "Здесь наш дом" с участием Владимира Заманского, Петра Вельяминова, Василия Меркурьева и др.; 11-го — экранизация Евгения Ташкова драмы С. Найденова "Дети Ванюшина" с Борисом Андреевым в главной роли. Из зарубежных кинопремьер назову лишь две: это прекрасные мультфильмы японских аниматоров "Без семьи" и "Али-Баба и сорок разбойников".
Кино на ТВ было представлено следующими фильмами: "Воздушный извозчик", "Валерий Чкалов" (2-го), "Два капитана" (3-го), "Рядовой Александр Матросов" (5-го), "Исправленному верить" (6-го), "Им было 18" (7-го), "Когда деревья были большими" (8-го), "Смерть на повороте" (премьера т/ф 9-10-го), "Марья-искусница", "Ущелье ведьм" (10-го), "Все начинается с дороги" (11-го), "Красное вино" (премьера т/ф 11-12-го), "Девять дней одного года" (12-го), "Ночная смена" (13-го), "Насреддин в Бухаре", "Два Федора" (15-го) и др.
Из театральных премьер назову следующие: 9-го в ЦТСА — "Ночью без звезд" А. Штейна с участием Игоря Ледогорова, Ольги Дзисько и др.; 15-го там же — "Третья встреча" М. Ганина.
Эстрадные представления: продолжаются выступления ленинградского Театра миниатюр под управлением Аркадия Райкина, который показывает спектакль "Избранное-73" на сцене Государственного театра эстрады 1-го, 5-го, 6-го, 9-го 13-го 14-го февраля. Кроме этого, в Москве выступают: 3-го в "Варшаве" — Мария Лукач; 7-9-го в ГЦКЗ — японский вокальный квартет "Дак Дакс"- 15-го в ЦДКЖ — ВИА "Музыка". Кстати, о ВИА. К 1974 году количество профессиональных ВИА в Советском Союзе перевалило за несколько тысяч, а число самодеятельных и вовсе не поддавалось счету: они имелись в каждой школе, ПТУ, институте, клубе и т. д. и т. п. Репертуар практически всех коллективов базировался на песнях советских композиторов, разбавленных парой-тройкой зарубежных хитов. Эта похожесть ВИА часто была поводом к разным критическим публикациям в отечественной прессе. Так, 11 февраля в "Вечерней Москве" была помещена заметка В. Познанского под названием "Ох, гитары, гитары". Приведу небольшой отрывок из нее:
"Даже лучшим ансамблям присущ недостаток: они похожи друг на друга, как братья-близнецы, за исключением, пожалуй, "Песняров" и "Дружбы". Похожесть начинается с внешнего вида участников ансамблей: молодых людей в нарочито небрежных костюмах, с длинными волосами и бородками. Но дело, естественно, не в этом: почти одинакова и манера поведения артистов на сцене — отбивание такта ногой, подтанцовка где надо и не надо, развязный, ничего не добавляющий жест, мятая, алогичная подача текста песен, и так порой не очень выразительного…"
Из зарубежных гастролеров, гостивших тогда в Москве, назову японский вокальный квартет "Дак Дакс" ("Черные утки"), которые выступили 7–9 февраля на сцене ГЦКЗ "Россия". Как мы помним, в начале месяца они присутствовали в Токио на дне рождения Льва Лещенко, после чего вместе с ним приехали в Москву. Но у самого Лещенко в те дни настроение было отнюдь не концертное: у него происходили серьезные нелады на личном фронте. Если быть точнее: его семейная жизнь с певицей Аллой Абдаловой встала на грань развода. Вот как об этом вспоминает сам артист:
"Алла работала в оркестре Утесова, а я был штатным исполнителем на Гостелерадио, что существенно влияло на ритм нашей семейной жизни. Я просто физически ощущал, как мы с Аллой все больше и больше отдаляемся друг от друга. Кроме того, в начале 70-х у меня уже появилась определенная популярность. Это также накладывало на наши отношения с Аллой оттенок некой соревновательности, если учесть, что она отличалась вполне естественным для певицы артистическим честолюбием. И в этом смысле ей, вероятно, было уже мало той вполне приличной зарплаты, которую она имела в оркестре Утесова. Ей хотелось чего-то гораздо большего…
Вот почему я с тех пор говорил и говорю, что больше никогда не свяжу свою судьбу с актрисой. Семья, в которой разгорается творческий антагонизм, уже не семья. Для Аллы все это усугублялось еще и сознанием того, что во время учебы в ГИТИСе она подавала очень большие надежды, в ней видели большую звезду. И вот сама жизнь, как это чаще всего и бывает, все расставила по своим местам. Я стал известным, узнаваемым и часто приглашаемым певцом, в то время как Алла оставалась примой в масштабах одного лишь утесовского коллектива (что, конечно же, больно задевало ее самолюбие). Я, чувствуя это, пытался как-то смягчить остроту ситуации. Записал с ней, скажем, дуэтом на радио песню Александры Пахмутовой "Старый клен", затем одну из песен Марка Фрадкина…
